Нехотя, как из чужой жизни, возвращает память события из тех далёких лет. И теперь уже самому не верится, что это было со мной. 

Еще не полыхали своей безысходностью серединные 90-е годы, еще была уверенность, что жизнь течет в той колее, которую для неё проложил сам, и ничто не сможет отвернуть её в сторону.
И сейчас кажется, что тогда все давалось легко, и самым трудным была лишь разлука с близкими на долгие месяцы, да отсутствие денег на хорошие сигареты. И поэтому все морские истории, рассказанные вам до этого, были продиктованы желанием повеселить читателя и самому улыбнуться своей бесшабашной юности.
Однако, вспоминаются и другие, не менее значимые истории, которые поселились в памяти, и останутся навсегда.
И стиль повествования я постараюсь поменять на более уместный к ситуации, хотя загадывать не буду...

Теплоход "Виктор Бакаев", балкер водоизмещением 50 000 тонн, имея в своих трюмах восемь тысяч тонн морской воды в качестве балласта, вышел из порта Таллин рейсом на Новый Орлеан. Это было в то межсезонье, когда зверские циклоны хозяйничают в тех районах Атлантики, по которым прокладывают курс капитаны по дуге большого круга из старушки Европы в Новый свет. 
На выходе из Ла-Манша, в связи со сложными погодными условиями мы ставились на обслуживание метеорологической станции, базирующейся на несчастных судах-научниках.
О работе этих судов невозможно не упомянуть, и не снять шляпу перед ними. Они бултыхались и барахтались в центре Атлантики, давая сводку погоды для всех, кто пересекал Атлантический океан, снабжая их точными данными по их маршруту и рекомендациями по его изменению. Частенько, находясь с ними на связи при ручной работе радиста, все замечали перебои в передаче радиограммы, после чего их радист отстукивал, мол, извините, братцы, за сбой - у нас тут швыряет, как говорится, "голова-ноги". Погодка шалила не по-детски.

Нас начало штормить сразу по выходу из пролива. Получив факсимильныю карту погоды, мы поняли, что нам, особенно в балласте, придется не сладко. Сообщение с научника пришло с рекомендацией возвращаться в шхеры и там дожидаться добра на выход. 
Не скрою, что за экономию топлива и времени была положена премия, которую выдавали не деньгами, конечно, а чеками - бумажками. На них в условиях тотального дефицита в магазинах "Альбатрос" можно было купить то, чего давненько не видели полки советский магазинов. И эта составная часть дохода частенько мотивировала и простых моряков, и их капитанов на разные подвиги.
Для нас это были трудовые подвиги по креплению и сепарации груза (на сухогрузах и лесовозах), по зачистке трюмов и фумигации зерна без эвакуации экипажа (на балкерах).
Для капитанов - это было выполнение рейсового задания в срок, экономии топлива и валюты, и  прочее. Поэтому решение капитана было определено всеми оговоренными выше задачами - выходим и идем дальше.

Шторм усиливался. Сначала общая трансляция включалась для команды "закрепить имущество по штормовому". Потом перестала выключаться вовсе, и команды капитана в машину уже шли в режиме общесудовой трансляции.
К утру я сменился с вахты, но лечь спать уже не приходило в голову. Зато попить кофе в каюте или радиорубке, вскипятив воду кипятильничком, было как раз кстати. Чем мы и занялись с помощником по электронике Лёней Котковым.
Накрывать волной стало так, что стакан приходилось кипятить, держа в руках, и наливать меньше, чем на половину. 

О чем мы тогда думали, когда начали понимать, что ситуация выходит из под контроля тех, кто управляет пароходом?
Детально я не помню, но точно не о новых модных американских спасательных гидрокомбинезонах, только-только заменивших в то время спас-жилеты, и не о бренности нашего существования. Юные головы получали дозу адреналина, и состояние эйфории я помню очень хорошо. Мы ржали, как кони, травили анекдоты. Другого выхода у адреналинового возбуждения просто не было. И влиять на ситуацию мы не могли по роду своей деятельности. Лишь занять места по штормовому расписанию и ждать, чем все это закончится.

И вот очередной вал попытался опрокинуть судно с надстройкой с многоэтажный дом, в трюмах которого, кроме балластной воды, ничего не было. Бешено крутилась валолиния, сотрясая огромный балкер, когда винты оголялись из воды.
С мостика вещала трансляция с хриплым голосом мастера:
- Машина, обороты! 
Потом через несколько минут:
- Экипажу внимание, сейчас будем поворачивать.
Это значит, что мастер осознал ошибку и понял, что "на ура" преодолеть эту заморочку мы уже не сможем.
А вот исправить её не менее сложнее, чем продолжить. Ведь для этого надо не просто удержать судно, не давая ему стать лагом к волне, но и развернуться, на какой-то момент подставив борт под удар.

- Машина, обороты! Обороты, тваюмать!
Мастер конечно понимал, что дед (ст. механик) выдаст ему все возможные обороты машины, но есть предел, после которого все разлетится к чертям, и мы можем потерять ход совсем. А тогда за нашу жизнь можно не дать ни одной валютной копейки.
Закрепились мы по штормовому, закрепились! Однако в этот момент полетело все, что раньше никогда не летало. Стаканы и пепельницы мы уже не ловили. Хорошо хоть кофе допили. Просто берегли головы от остальных случайно пролетающих предметов. Если вы представите, что без малого четырехсот метровый в длину десятиэтажный дом наклоняется под угол 35-40 градусов (не знаю в тот день точно, ибо кренометра не видел), то поймете, какая амплитуда качки будет на девятом его этаже!

- Отставить разворот!
Это значит, не пройдем в эту сторону, ляжем на борт. И снова:
- Экипажу приготовиться! 
Да готовы мы уже, бля, давно готовы, даже чаю попили, хихикаем тихонько мы.
- Машина, йоптваюмать оборотыблядавай! Обороты!! Еще!!, -орёт капитанским голосом трансляция.
И все полетело в обратную сторону. Мы расклячились в позе белки-летуна. В голову прилетела книжка. Ну хорошо, что не судовой телефон. Он мимо пролетел.
И вдруг... выровнялись. 
Лишь звуки перетывающихся по палубе предметов, шум машины и удары волны в корму...
Несмелое гыгыканье переходит сначала в смешки, потом в ржач и хохот.
Всё получилось. Мы развернулись и потопали, подгоняемые ветром и волной, обратно.

Пошли смотреть итоги борьбы человека с коварной стихией.
В коридорах валяются кресла, телефоны, пепельницы и другие вещи. Особенно тех, кто был на вахте и просто "закрепился по штормовому", как обычно. 
В кают-компании на полу сидит буфетчица в обнимку в пальмой в кадке и плачет.
- Чё плачешь, чё рыдаешь, красавица?
- Да пальма задолбала, всхлипывая отвечает. Я её ставлю - она падает, я её кладу - она катается. 
И снова в истерику.
Мы хохочем, утираем ей сопли, а себе слёзы от смеха.
Слабоумие и отвага. Ну ничего. Все хорошо, идем шхериться. Отстоимся и продолжим путь через Атлантику.

*на фото систершип упомянутого в рассказе "Виктора Бакаева" балкер "Кристьян Палусалу" (ЭМП). Второе судно для работы нашего подменного экипажа.