Однообразие дней, похожих друг на друга, как близнецы. Длинный переход из порта в порт по нескольку недель делает скуку на пароходе монотонно-депрессивной. День разделяется на часы вахт и наполняется редкими беседами на уже перебранные и сто раз перемолотые темы. Время тянется вяло и густо, как начинка сникерса. Так проходят дни, месяца, годы и вся жизнь, яркими отрезками которой являлся приход в родной порт и первый месяц продолжительных отпусков.

    И редко, когда в экипаже находился человек, который мог бы раскрасить тяжелые морские будни не только себе, но и всему экипажу яркими незабываемыми выходками, веселым стёбом и абсолютным пофигизмом к тяготам и лишениям всего этого болота.

    В один из самых продолжительных, тяжелых и опасных рейсов судьба пощадила нас и подкинула на борт в должности третьего помощника капитана замечательную личность, звать которого в этих рассказах мы будем Митьком в силу его приверженности к модному тогда движению питерских митьков.
    Несмотря на абсолютную несхожесть его фигуры с известным Митей Шагиным, с митьками его роднила не только веселая натура, абсолютный похуизм и пристрастие к беспробудному (по возможности) пьянству, но и способность выдумывать развлечения там, где это, казалось бы, невозможно.

    Итак, позволю себе занять ваше внимание несколькими короткими зарисовками-сюжетами.

1. Митёк и вахта.

    Вечерами уставшее от однообразия сознание мечется в поисках пищи для ума, ну или хотя бы некоего подобия развлечений. Это было в те времена, когда мамонты уже вымерли, но наличие в то время видиков повсеместно не наблюдалось, поэтому иметь в общей собственности экипажа два видеомагнитофона было приятно и полезно, особенно во время перехода, где телевизионный сигнал с берега не достает антенн парохода.

    Видео транслировалось из радиорубки на телевизоры, расставленные в каютах комсостава, а так же в столовой команды и кают-кампании. В радиорубке же телевизор был подключен ко второму видику, по которому радиослужба, и приближённые к ней штурмана, и доктор (он по наличию у него запасов бесценного спирта) смотрели совершенно другое кино, которое вряд
ли могло быть одобрено первым помощником капитана (помполитом).

    В один из таких вечеров, валяясь на диване в радиорубке и смотря какую-то порнуху для механиков, по типу классифицируемую как «поршни», я неторопливо вел беседу с практикантами о правилах радиосвязи, лениво перекидываясь фразами через плечо.

    Мы шли Бискайским заливом, в это время года не столь насыщенным судоходством, поэтому рулевой матрос был отпущен со штурманского мостика делать приборку, и вахтенный штурман обеспечивал безопасность мореплавания в одиночку.
 

    Еще до ужина просмотр телека скрашивался меткими комментариями Митька, периодически забегавшего c крыла мостика в радиорубку. Вот и после посещения кают-компании, наскоро перекусив, я продолжил свою полную высоких дум вахту на диване, а сзади раздавались реплики Митька и его вольный перевод порнухи с немецкого. Через полтора часа я начал
догадываться, что прибегающий Митёк с каждым разом становится не только остроумен, а больше экзальтирован, и дошел уже до состояния гордого и ироничного вождя павианов. Другими словами, он плавно нажирался в лохмуты.

    Скоро комментарии начали стихать и прерываться на полуслове. Наш комментатор начал икать и издавать внутриутробные звуки, напоминавшие злобное рычание тушканчика, отпугивающего соперника от самки. И вот звуки перешли в бурление!
    Вскочив с воплем «чтозасуконах!», я увидел Митька, поверженного на осквернённую им же святую палубу радиорубки. Перебирая в голове возможные места, где этот хорёк смог так безмятежно надраться, я мельком глянул на хронометр, и до меня начало медленно доходить, что на мостике сейчас вахта … правильно! третьего помощника капитана. То есть его,
болезного, Митька!
    Другими словами, наш пароход с грузом в 5 тысяч тонн шел по просторам Бискайского залива практически слепым и никем, кроме авторулевого, не управляемым! От понимания возможной глубины происходящей жопы я чуть не поперхнулся!

     Приказав практикантам оттащить тушку Митька в каюту и вымыть следы его бесславного посещения радиорубки, я, как степной олень, оставляя за собой шлейф душевной паники, ломанулся на ходовой мостик. Оставалось полтора часа до смены вахты. Подставлять Митька капитану для показательной экзекуции совершенно не хотелось.

    По дороге к радару глянул в темноту – по курсу никого. На радаре – почти чисто, лишь милях в десяти видна отметка посудины, идущей опасным для нас курсом. Задав поправку курса, вытер холодный пот со лба.

    Есть время глянуть на карту. Так и знал! Ни одной точки местонахождения судна на карте за вахту третьего не стоит. Ссссука! Пришлось первый раз в жизни циркулем и карандашом изображать на карте кипучую деятельность вахтенного штурмана, пока вызванный матрос будил крепко спящего секонда (2-й пом. капитана).
 

    Уффф. Бля! Спаслись. Ну, что ж, зато скука прошла… Бывает…

    В тот же вечер в наказание за грехи я собственноручно сбрил у него на лице половину той жидкой поросли, что он гордо называл усами. За это Митёк, как птичка гордая, но неисправимая, затаил план великой и коварной мести. И забегая вперед, скажу, что планы он осуществил... Но это другая история.

2. Митёк и генерал.

    Наши поход в Анголу автоматически превращался в долгий месяц стоянки, за время которой мы успешно успевали разгрузить около 5 тысячи тонн генерального груза, а так же выпить всё, что было припасено с собой полностью и то, что собирались, наоборот, привезти домой в качестве экзотики...
/продолжение в следующем номере нашего вахтенного журнала. /

На фото:
Т/х "Пайде (ЭМП)
Тип судна"Повенец", годы постройки судов этого типа -1963-1967 ГДР г.Росток
Двухпалубное полнонаборное с баком и ютом, с надстройкой и МО, смещенными в корму, с наклонным носом и крейсерской кормой.
Перевозка генеральных и массовых грузов. КМ*Л1