Роланд подхватил тело Лоренса, не думая сейчас о том — жив ли тот, умер — разберется в машине. Хотя в глубине души плескалась горечь — как глупо получилось, почти выбрались… Почти… Единственная ниточка может оказаться оборванной.
Лоренс был жив. Роланд вкатил ему максимальную дозу релевита, который всегда возил с собой в бардачке «Кайи» на экстренный случай. Релевит выпускали только для военных нужд — бывший армейский товарищ помог достать несколько ампул-шприцов. Предпоследний Роланд израсходовал год назад, когда внезапно попал в аварию. Ремень безопасности тогда едва не перерезал его пополам, и Ройл, хватая воздух посиневшими губами, долго пытался нащупать крошечную ампулу релевита, которая, как назло, затерялась среди спутанных старых проводов, деталей и тряпок. Потом все же нащупал ее и вколол в шею — и его словно ледяной волной окатило, боль растворилась, голова стала ясной. Роланд знал, что препарат чинит поврежденные сосуды, клетки регенерируют с огромной скоростью, так что даже глубокие порезы и раны заживают почти мгновенно. Иногда людей удавалось буквально вытаскивать с того света. Но при серьезных повреждениях релевита требовалось гораздо больше. Роланд смутно помнил свою последнюю битву, вернее, поражение в ней… Пока смятый челнок не отбуксировали на крейсер, Роланд израсходовал весь запас положенного «симбам» релевита. Пятнадцать капсул. Он не умел сдаваться. Медики были сильно удивлены, когда обнаружили в смятом и изломанном корабле смятого и изломанного, но все еще живого человека…
Лоренс был жив, но Роланд уже понимал, что даже релевит его не спасет, а лишь отсрочит неизбежное. Лоренс дышал едва слышно, по его шее, в том месте, куда пришелся удар элетрозарядника, змеились черные выжженные полосы.
Роланд поднял машину в воздух и там, где его никто не мог слышать, дал волю чувствам — сначала выпалил все ругательства, которые вспомнил, — не полегчало. Тогда он просто принялся орать, выворачивая руль так, что автомобиль встал почти вертикально, рискуя свалиться в штопор. Каким-то чудом не упал. А Роланд, только встроившись в ряд трассы Медиума, понял, какой путь он подсознательно выбрал — малый Центральный парк.
На траве, чуть влажной от вечерней росы, под освежающими порывами ветра, Лоренс пришел в себя. Зашарил по шее скрюченной правой рукой. Левая, согнутая под неестественным углом, безжизненная, лежала на груди. Роланд понял, что он пытается обнаружить — медальон. Забыл, что его уже нет.
— Лоренс, — громко окликнул он его. — Открой глаза, посмотри на меня.
Кто знает, сколько ему времени осталось. Надо попытаться что-нибудь узнать, пока не поздно.
— Лоренс! — Роланд потряс его за плечи. Тот застонал, но открыл глаза, и в них появилось осмысленное выражение — он смотрел прямо на Ройла и силился что-то сказать. Губы кривились и не слушались.
Роланд приподнял его, пытаясь усадить, зная, что так дышать станет легче.
— Что такое «Черная звезда»? Зачем к ней нужен код-ключ?
Он пристально смотрел на шевелящиеся губы, пытаясь угадать слова. Лоренс набрал воздуха и выдохнул одно-единственное слово:
— Луксор.
После этого голова его поникла. Роланд понял, что держит на руках бездыханное тело.
Опустошенный, он долго сидел в автомобиле. Тело Лоренса он оставил в парке — утром его найдут и свяжутся с семьей. Ройл больше ничего не мог для него сделать.
Произнесенное Лоренсом слово не давало покоя. Вкладывал ли он в него какой-то смысл или просто бредил? Ройл сразу же забил слово в поисковик и выяснил, что, помимо современных многочисленных магазинов, фирм и торговых марок, когда-то такое название — Луксор — носил древний город на Земле. Планета-прародина, центр колонизации. Далекие потомки землян, расселившиеся по галактике, продолжали изучать в школах краткий курс истории Земли, пытаясь таким образом не забывать, что все они происходят от общего корня. И не допускать больше тех кровопролитных братоубийственных войн, которые разворачивались между планетами-колониями в прошлые века.
Хотя это не всегда помогало. Вообще не помогало, если говорить откровенно. Роланд считал, что войны стали редки не из-за того, что люди образумились и поняли, что все они братья. А потому что военная мощь возросла настолько, что каждый бой превращался смертоубийственную резню, в которой не оказывалось победителей. Хотелось верить, что такие локальные конфликты, как последний между Примариусом и Литарой, повторятся не скоро. Роланд сам был свидетелем того, как бессмысленна и беспощадна война, ведь он как раз принимал участие в сражениях на стороне Примариуса. После боя при Ретте, когда потери с обеих сторон достигли десятков тысяч, наконец был заключен долгожданный и всеми желанный мир.
Битва при Ретте… Так и не дает ему покоя в последние дни, постоянно лезет в голову… Роланд потер виски, пытаясь заставить себя забыть. Вытащил клеверфон, добавил к записям еще одно слово «Луксор».
Он долго смотрел на несколько строчек на экране гаджета. Каждая из них как безмолвный вопрос, на который нет ответа. И совершенно непонятно, куда двигаться дальше.
Чтобы отвлечься, Роланд проверил координаты Натали. Сиреневая точка на экране теперь не мерцала — была неподвижна: значит, Ната спит сейчас в своей комнате. И Морда пристроилась ей под бочок, положив рыжие пушистые лапы ей на руку. Ройл представил это сейчас так ясно, словно видел наяву. «Мои девочки…»
Он откинулся в водительском кресле, пытаясь включить логику и попробовать установить связи. Картина вырисовывалась странная, совершенно ирреальная. Похищены дети из самых влиятельных семей. Нет, даже не похищены — любящие родители сами отдали их преступникам, объявили умершими. Просто вычеркнули из жизни. А дети оказались совсем не простые — каждый обладает невероятной способностью. Роланд, конечно, слышал о людях с феноменальными математическими знаниями, или гениально сочиняющих стихи, или могущих цитировать по памяти книги, но до последних событий и предположить не мог, что человек сумел бы воспламенять вещи, гасить свет, пением отключать волю. Забраться в чужую душу и разрушить ее… Фемидий назвал Натали «Альфой», и Роланд сам заметил, что с ее появлением способности всех активизировались, стали сильнее во много раз.
Похитители детей — это не просто преступная группировка, а целая организация, со своими руководителями, штабом, лабораториями. Понтий не обычная пешка в этой игре, но и к руководящей верхушке он не принадлежит — он больше похож на лидера ячейки. Надо понять — эта ячейка единственная или одна из многих?
Люди, которые составляют организацию, — странные. Ната называла их «Серыми». Роланд не мог точно обозначить, в чем их неестественность, но был согласен с Натали.
Так, что еще… Ната сказала, что в воспоминании отца Жаклин промелькнула его мысль о «Группе», для которой он писал код-ключ. Значит ли это, что «Серым» противостоит некая «Группа»? Кто в нее входит?
И что это за «Черная звезда», в конце концов?
Одни вопросы и ни одного ответа… Роланд устало потер виски.
Ночь. Тьма во внешнем мире. И на душе так же темно.
Где-то глубоко-глубоко мысль, словно серый призрак, мелькнула и тут же растаяла. «Зачем ввязался…»
Всегда ввязывался, такая уж у него суть…
Роланд редко вспоминал, но сейчас что-то сдвинулось в сознании, и растревоженные воспоминания выплывали из темноты одно за другим. То битва у Ретты не отпускает, стоит расслабится: тут, как тут, берет его в свои ледяные объятия… То…
...Когда заболела Лесса, Ройл сам предложил испуганной, растерянной маме отдать его учиться в академию. Они должны неплохо заплатить. Этих денег хватит… Главное ведь, чтобы сестренка осталась жива.
Врач на консультации сказал, что в последнее время болезнь эта встречается все чаще, даже среди самых молодых пациентов. «Дурной воздух, дурная еда, — сказал он. — Что вы хотите… Странно, что все мы еще не вымерли…»
Денег хватило на два курса лечения. Мама как могла старалась передать весточку, хотя официально связь с родными была под запретом. Мальчики теперь принадлежали академии. Но Роланду хватало даже эти двух-трех слов, украдкой переданных дежурным, для того чтобы переносить все тяготы первого года обучения, когда его душу, еще юную и не покрытую шрамами, ежечасно, ежеминутно старались сломать, втиснуть в рамки.
Третьего курса лечения не понадобилось…
Он тогда лежал всю ночь без сна на своей койке, глядя в темноту, мучаясь вопросами. Зачем все? Жизнь потеряла всякий смысл. И Лессу не спас, и себя продал в рабство…
И главное — не рассказать никому, сочувствия все равно не дождешься. Во-первых, как только переступаешь порог академии, можно сказать, становишься сиротой. Так чего ноешь теперь? Во-вторых… Мальчишки-курсанты просто не умели показать своего сочувствия, поспешно отводили глаза, обрывали разговор…
Роланд вспомнил последний вечер дома — утром он должен был идти в академию. Мама поставила перед ним кружку с какао. Настоящим, не суррогатным. Бешеные деньги стоит, а деньги Лессе сейчас нужнее… Но Ройл ничего не стал говорить, понимая, что мама хотела побаловать его напоследок.
Она безмолвно стояла какое-то время рядом, а потом прижала к груди его голову.
— Уголек… Мой родной… Я не хочу потерять вас двоих…
— Я должен пойти, мама. Я должен хотя бы попытаться ее спасти. Я очень зол на эту планету! Очень! Как там врач сказал: дурной воздух, дурная вода… Нет, так просто я не сдамся.
— Ох, Роланд… Один против всего мира. Тебе не выиграть в этой борьбе…
— Хотя бы попробую, — хмуро ответил он. — И вообще… Ты помнишь ту сказку, что часто рассказывала мне в детстве? Про сына дракона… И проклятие, наложенное на него. Когда все в мире против тебя и пытается погубить, то спасает только…
— Мы живем не в сказке, Ройл.
Роланд не заметил, что начал скатываться в сон… Воспоминание померкло, словно кто-то погасил свет.
Он отключился всего на несколько минут — последствия нервного напряжения. На самом деле Ройл выспался днем и чувствовал, что впереди его ждет бессонная ночь.
Он снова проверил координаты Натали. А потом еще раз. Подумал, что, пожалуй, так можно и с ума сойти, глядя на сиреневую точку на пересечении линий. Она спит и все равно не почувствует его взгляда.
Надо было срочно чем-то занять себя. С какого конца начинать распутывать этот клубок, он пока не представлял. Значит, следовало отвлечься, подумать о другом. Иногда полезные идеи приходят в голову тогда, когда меньше всего этого ждешь.
«Поеду к Майку», — подумал он.
Майк, его сослуживец, получил военную пенсию в тот же год, что и Ройл. Они вместе служили на борту крейсера, Роланд в отряде Серебряных, Майк в отряде Красных. Вместе участвовали в битве при Ретте. Роланд утратил ногу, но в общем отделался малой кровью. Майк потерял туловище ниже пояса и теперь навечно был прикован к аппарату, который заменял ему внутренние органы. Роланду было тяжело его навещать, не потому, что он чувствовал неловкость перед товарищем за свою куда более счастливую судьбу, а потому, что беседы их рано или поздно приводили к одной теме — последней битве. А Ройл не любил ее вспоминать.
Однако два раза в месяц он обязательно появлялся в маленькой служебной квартире Майка, которую ему выделило государство и которую заберет после его смерти. И все же, хоть Ройл не хотел себе в этом признаваться, эти встречи были нужны и ему самому. Просто для того чтобы не забывать свое прошлое.
Инфериор, но не самое дно, ближе к Тандему. Здесь по ночам даже иногда были видны звезды. Ройл знал, что, несмотря на глубокую ночь, Майкл будет рад ему.
Дверь отворилась, когда Роланд наклонился к миниатюрной камере, встроенной в нее, — Майк получил сигнал на экран монитора, разглядел посетителя и со своего пульта открыл замок.
После рукопожатий и дежурных вопросов о жизни Роланд привычно уселся в кресло напротив Майка. Тот уже привел установку, поддерживающую в нем жизнь, в вертикальное положение. Ройл разбудил его неожиданным визитом.
— Ты сегодня поздно. — Майк мельком взглянул на часы. — Или рано… Что-то случилось?
Роланд хотел ответить: «Ерунда». Ни к чему было волновать друга, который едва ли сможет помочь, но неожиданно для себя согласился:
— Случилось.
Опешил от своей несдержанности, но поздно — сказанного не воротишь.
— Подожди, сейчас приготовлю нам по рюмочке…
Майк довольно резво, несмотря на то что установка производила впечатление тяжелого и неповоротливого агрегата, скатался на кухню и вернулся с бутылкой из коричневого стекла и двумя крошечными рюмками, зажатыми под мышкой. Роланд посмотрел иронично на эти наперстки.
— Э-э… Дружище. Разговор, пожалуй, для стаканов, не для рюмок.
— Понял, — не растерялся Майк.
Сначала просто молчали, тихо потягивая пойло, которое Майк охарактеризовал как «по вкусу, может, и машинное масло, но мозги на место ставит». Роланд не чувствовал пока, что мозги встают на место, зато с каждой минутой все больше ощущал опустошение.
— Она никогда меня не замечала, — услышал он вдруг свой голос словно со стороны. — Мне кажется, что она даже не понимала, что я один человек, а не двое, трое…
— Твоя дрянная девчонка? Эта… Как ее… Натали? — сочувственно уточнил Майк. — Это из-за нее ты так расстроен? Чего она опять натворила? Если честно, будь моя воля, я давно бы уже хорошенько всыпал ей ремня. Не доведет до добра ее характерец. И на месте отца я бы задумался!
— Он задумался, — усмехнулся Роланд.
И, посмотрев в недоумевающие глаза друга, понял, что теперь деваться некуда — придется рассказывать. Чем больше пустели стаканы, тем ярче и подробнее становилось повествование. Майк не перебивал, только с силой тер иногда переносицу, словно пытался таким образом утрамбовать в голову эти совершенно нереальные события.
— Звучит как бред, да, — согласно кивнул Ройл, он и сам, услышав эту историю от кого-то другого, не поверил бы…
— Роланд, будь это не ты, я бы первый заявил, что рассказ твой — вранье. Но, Ройл, надо признать, врать ты никогда не умел, даже когда очень старался. Однако… Дай мне минуту прийти в себя…
— Да сколько угодно, — буркнул Ройл, но уже стало легче — словно он разделил тяжелую ношу с другом. Осушил одним махом остатки черного напитка — даже в висках заломило, и тут же налил себе снова.
— Что думаешь делать? — спросил Майк и вдруг без всякого перехода добавил: — Любишь ее, да, старина?
Ройл едва не подавился следующим глотком.
— К чему ты это? Я ее телохранитель, я не мог просто так ее бросить там…
Майк кивал, улыбаясь едва заметно, словно говорил: «Ну да, конечно, верю, верю».
— Да что за глупость… Знаешь, если откровенно, любить ее не за что… Все годы, что я проработал на ее отца… Не важно. Она в опасности. Она и другие. Я обещал помочь!
Майк кивал. «Верю, верю, дружище!»
— И знаешь, сложно было ей вырасти нормальным человеком в этой обстановке. Отец ее любил как будто, но любил странно. Избаловал. И к тому же меня не отпускало ощущение, словно он испытывает постоянное чувство вины перед ней… Ни матери, ни нормальных друзей вокруг, одни подхалимы.
Майк кивал.
— И чего ты хочешь от меня услышать?! — почти взорвался Ройл, но тут же понизил голос. — Я ее поцеловал, да. Не знаю, что на меня нашло… Этого точно не следовало делать.
— М-м-м, — сказал Майк.
Роланд плеснул себе в стакан последние капли, с сожалением поболтал бутылкой — пустая. Хотя это к лучшему, завтра надо иметь ясную голову.
— Все это глупость несусветная. Я безработный телохранитель, без перспектив в жизни. И… Да… Я люблю ее! Без каких бы то ни было логических объяснений.
— Потому что добряк Роланд проникается нежными чувствами к любому несчастному существу, выброшенному за порог. Будь то кошка… Или девушка.
Ройл вскинулся, поднялся, сжимая кулаки.
— Не будь ты калекой, приложил бы сейчас…
— От калеки слышу, — беззлобно откликнулся Майк. — Сядь, не кипеши. Давай лучше подумаем, что делать дальше.
Роланд сел, ему уже стало стыдно за свой порыв. К тому же Майк, как всегда, был прав. Еще бы самому разобраться — настоящая это любовь или только желание защитить ту, чьей жизни угрожает опасность…
— Едва ли в сети найдется что-то полезное, скорее всего информацию обе стороны тщательно скрывают от распространения, но, может, найдем хоть что-то? — Майк уже бодро стучал по клавиатуре, выдавая запросы один за другим. Сидя дома, он зарабатывал тем, что писал программы, и вся его жизнь сейчас проходила в сети. Он ориентировался там отлично и легко мог отыскать все, что скрыто, если это вообще где-то существовало. Роланд смотрел только на его быстрые пальцы, а за строчками, которые появлялись на экране, даже не пытался уследить.
— По «Черной звезде» ничего нет, — сообщил наконец Майк.
— Не удивительно… — Роланд все равно почувствовал разочарование, хотя с самого начала знал, что эта затея ни к чему не приведет.
Майк, однако, дела не оставил, продолжил посылать и обрабатывать запросы.
— По Луксору только общеизвестные факты, — сказал он. — Ты уверен, что услышал именно это слово?
— Да, уверен… — на самом деле Ройл был уже ни в чем не уверен.
— Ладно.
Майк продолжил выстукивать дробь на клавиатуре, хотя Роланд не знал, чего он там еще пытается найти — оба пути вели в тупик.
— А вот здесь кое-что интересное… — Майк, прищурившись, вглядывался в экран. Махнул рукой, приглашая Ройла присоединиться. — Это известная информация. Крушение «Олимпика» на орбите.
— Та катастрофа, в которой погибла мать Натали? — удивился Роланд. — Да, это всем известно. Но при чем здесь это?
— Может быть, и ни при чем. Но! Я подумал, что надо исследовать всю информацию, так или иначе касающуюся прошлого Скандора Флина и Натали. И, похоже, здесь кое-что потерто…
— Потерто? — не понял Роланд, пожалев в этот момент, что выпил так много — мозг отказывался соображать.
— Да. Понимаешь, отец Натали был тогда никем. Никому не известным изобретателем. Все, что касалось его в то время, никого особо не интересовало, а информация о погибших в катастрофе была доступна каждому. Но я заметил следы того, что кое-что в документах изменили уже позже. Думаю, это произошло после того, как Скандор Флин получил достаточную власть и известность, чтобы его личной жизнью начали интересоваться. Здесь указано только то, что среди погибших находилась Евгения Флин — жена Скандора. Но это все, ни фотографии, ни некролога. С одной стороны, понятно — Скандор хотел оградить свою личную жизнь и дочь от лишних пересудов и праздного любопытства.
— Но все же подозрительно, — закончил за него Ройл. — Ты сможешь восстановить эти данные?
Майк покачал головой.
— Увы… Но я знаю, где ты сможешь увидеть изначальный вариант документов.
Роланд вместо ответа приподнял бровь — коварное пойло окончательно овладело телом, и язык отказывался слушаться.
— Ты ведь знаешь о правительственном хранилище информации? Вынужденная мера, после того как стало ясно, что сведениям в сети доверять по большому счету нельзя. Каждый мало-мальски продвинутый пользователь пытался изменить мир под себя — все эти фейковые страницы, лживые новости, отретушированные лица… В итоге создали неприкосновенный и закрытый от всех банк данных, где хранится чистая правда.
— Не знал! — Роланд был действительно удивлен. — Это законно вообще?
— Законно. — Майк наслаждался удивленным лицом друга, радуясь, что сумел его поразить. — Они же сами и приняли закон! Так вот, там, я уверен, хранится полная версия документа. Осталось только до нее добраться…
— Действительно! Всего лишь! — Роланд не мог сдержать сарказм, хотя даже взбодрился ненадолго от таких новостей. — В закрытое правительственное учреждение!
Вскочил было на ноги, но его тут же повело в сторону, спасибо, Майк успел подпереть его, не давая упасть.
— Выспись сначала. Утром решим.
— А ты… чего такой трезвый? — подозрительно спросил Ройл. Он и сам чувствовал, что перестарался с алкоголем, но признать, что друг, прикованный к аппарату, оказался крепче, не позволяла какая-то глупая мальчишечья гордость.
Майк сгрузил его обратно в кресло, пару секунд на его лице горела довольная улыбка, потом он признался:
— Так почки и печень стальные у меня. Хоть один плюс.
Но тут же помрачнел:
— Хотя иногда так надраться охота, а никак…
Ройл сочувственно кивнул, пытаясь сфокусировать взгляд на Майке, но комната кружилась перед глазами.
— Ладно, отложим до утра… — сказал он.
Уснул тут же, в кресле, расположившись поперек, свесив длинные ноги через подлокотник. Сквозь дрему слышал, что Майк продолжает стучать по клавиатуре. Подумал еще, что надо будет другу подарить виртуальную клаву, сколько можно пальцы ломать об эту древность. Потом удары по клавишам стали казаться стуком дождевых капель, шуршали, убаюкивая…
Ройл очнулся, получив удар по макушке. На какую-то секунду ему показалось, что на него обрушился потолок. Но оказалось, что это Майк, бодрый, словно спал даже дольше Ройла, обрушил ему на затылок пластиковую папку.
— Проснись, дружище. Я все решил!
— Что решил? — Спросонья голова была как чумная, но спустя несколько мгновений Роланд все вспомнил. — Неужели достал мне доступ в хранилище?
Майк подвигал бровями, Ройл не понял, кого он пытался изобразить, должно быть, могущественного волшебника.
— Не достал, а сделал! — поправил его Майк. — Ты теперь у нас журналист коммерческого сетевого издания «Факты» и пишешь статью о появлении первых кораблей из силениума. Здесь все твои документы, не подкопаются.
Роланд бегло просмотрел папку, куда вложены были карточка аккредитации с его сонным лицом — когда Майк успел его сфотографировать, Ройл не помнил совершенно, — какие-то прозрачные листы с вкраплениями тонких схем и флеш-карта с символикой «Фактов». Ройл присвистнул и от души пожал руку друга.
— Не уверен, что это что-то даст. Но ты просто нереально крут, Майк.
— Я знаю, знаю, — тот шутил, но был смущен. — Не забудь потом заехать и рассказать, чем закончится дело.