Поднялись на третий этаж, минут десять задержанный с сотрудниками милиции просто стояли молча и любовались великолепной картиной открывшейся панорамы. Огромные окна выходили на противоположную сторону Рузовской улицы, и через железнодорожные пути Витебского вокзала просматривался шикарный вид ТЮЗа в окружении парка и начало улицы Марата.
Летняя погода восстановилась окончательно, солнце отражалось от окон и разнообразных крыш исторических домов. Тимур тяжело вздохнул, а челябинский опер Рома с чувством произнёс:
– Ляпота!
– Кантемиров, запоминай картинку. Лет десять точно не увидишь, – от всей милицейской души посоветовал уральский опер Саша, просветлённый великолепным видом центра культурной столицы, и вернул бывшего пожарного на землю. – Да и, вообще, у тебя две статьи расстрельные.
– Сейчас к стенке не ставят. Мораторий, – думая о своём, наболевшем, возразил задержанный.
– И всё ты знаешь…, – ухмыльнулся оперативник в чёрных кроссовках.
Тимур вздохнул ещё раз. И ему было о чём думать. Мозг работал напряженно. Шикарная картина за окном напомнила оперативнику, что граница Адмиралтейского района и, следовательно, территориальные полномочия местного УВД как раз проходят по железнодорожным путям Витебского вокзала. Дальше идут владения УВД Центрального района. Новый сотрудник Кантемиров за последние две недели успел примелькаться в своём районном управлении – и в форме, и по гражданке. И успел влиться в сплоченный коллектив местного уголовного розыска. О том, что его задержат на трое суток, у Тимура не было ни каких сомнений. С такими то статьями…
Вот только куда повезут? А если в ИВС родного Адмиралтейского управления? Тогда пипец всей операции и обещанной комнате в центре города с постоянной пропиской. Надо что-то делать… Бежать? Челябинские опера, хотя и мужики здоровые, но со спортом явно не дружат. Еле поднялись на этаж в общаге. В отличие от жильца этого общежития, который постоянно поддерживал свою спортивную форму в спортзале пожарной части и каждое утро бегал вокруг посёлка. Попроситься в туалет, отстегнуть наручники, конвоиру – прямой правой в челюсть и вниз по лестнице на выход? Перед глазами потенциального беглеца мелькнула картина вооруженных постовых на первом этаже. Нет, не получится…
Тимур вспомнил отточенные и быстрые движения сержанта с автоматом после подсечки забуревшего практиканта. С парнями из СОБРа лучше не рисковать. Себе дороже… Вот только интересно, почему он не получил ответку за упавшего курсанта милиции? В своём отделе, за такую борзоту, точно бы прилетел удар стволом в печень. В лучшем случае… А тут сержант только ухмыльнулся и даже разбираться не стал? Странные дела творятся в этом историческом доме с отличной акустикой…
Размышления Кантемирова прервал голос старшего следователя челябинской областной прокуратуры:
– Заходим в кабинет.
Втроём – задержанный и конвоиры – разом оторвались от прекрасного вида за окном и повернулись в сторону лестницы. Байкеев шёл по коридору с дипломатом в руке и сверял на ходу номер бирки на связке ключей с номерами кабинетов.
– Здесь, – следователь воткнул ключ в замок и улыбнулся коллегам. – Заводи злодея, работать будем.
Первым зашел следователь, за ним завели Кантемирова. Стандартный милицейский кабинет: два стола, сейф, шкафчик и стулья вдоль стены. На стене карта Санкт-Петербурга и круглые часы. Большое окно с видом на улицу Рузовскую. Мебель отличалась новизной, и на одном из столов стоял компьютер – невиданная роскошь в то время.
– Здесь посадим, – Байкеев взял стул и поставил перед столом. – Роман, расстегни задержанного. Пусть плащ снимет. Разговор долгий, и, смотрю, клиент нам попался разговорчивый.
Оперативник Александр передвинул один из стульев ближе к двери и сел так, что перекрыл путь к побегу. Опер Рома отстегнул наручники и помог снять плащ. Навязчивый сервис... Тимур присел на предложенное место. Следователь уже сидел за столом с компьютером, второй оперативник занял стол напротив. Все работали чётко, слаженно, явно не в первый раз. Два матёрых опера и один опытный старший следователь прокуратуры против одного не совсем законопослушного гражданина. Обложили с трёх сторон… Обложили…
Байкеев поправил конец платочка на пиджаке, внимательно осмотрел костюм оппонента и спросил с улыбкой:
– Кантемиров, у вас в Питере все пожарники так одеваются в свободное время?
– Никак нет, гражданин начальник. Мы обычно в противогазах отдыхаем. И в пожарных касках.
– Интересно… – следователь спокойно смотрел на допрашиваемого. Контакт есть. Клиент не молчит и не строит из себя крутого бандита. – Тогда переходим к делу.
– Гражданин начальник, у нас в Питере не пожарники, а пожарные, – решил ввести в курс дела бывший старший пожарный ВПЧ-23.
– Пусть будет так. А в чём разница? – усилил контакт мудрый следователь.
– Пожарники – это погорельцы, а пожары тушат – пожарные.
– Следовательно, ты, Кантемиров, у нас пожарным будешь?
– Старшим пожарным.
– Хорошо. Так вот, объясни нам, старший пожарный, на хрена ты продавал своим друзьям пистолеты и гранаты?
– Я ничего и никому не продавал. И о каких друзьях идёт речь?
– Кантемиров, ты ещё скажи, что Мару с Вершком не знаешь? – подхватил разговор опер с противоположного стола. Следователь прокуратуры разговорил клиента, а опера уголовного розыска начали по одному подключаться к захватывающей игре под названием: «Хороший следователь и плохой». Интересно, кто из них окажется под конец допроса «очень плохим и злым»? Опер Саша или опер Рома? Следак должен остаться хорошим и под конец беседы протянуть заблудшему гражданину руку помощи. Тимур вздохнул. Как дети…
– Ивана Маркина и Виктора Вершкова знаю ещё по секции бокса в нашем посёлке.
– Когда последний раз их видел? – продолжил беседу следователь.
– Вершкова ещё на похоронах брата, а Маркина с полгода назад. Он в Питер приезжал.
– Зачем?
– Сказал, что подруга у него здесь появилась. По театрам и музеям хотели походить.
– Мара – по театрам? – заржал за спиной оперуполномоченный Александр и добавил: – Кантемиров, у твоих корешей одна дорога – суд да тюрьма.
– Где с Маркиным встречались? – прозвучал уже по существу следовательский вопрос.
– В бане, – допрашиваемый пожал плечами и пояснил: – Мы всегда в бане встречаемся. У нас традиция…
– «Каждый Новый год мы с друзьями ходим в баню…» – задумчиво процитировал сотрудник прокуратуры.
– В Новый год не ходим. Как приезжает кто с Урала – так сразу в баню, – пояснил место встречи с земляками выходец с шахтёрского посёлка и большой любитель русской бани.
– Олег Блинков тоже в бане мылся? – быстро вставил в беседу оперативный вопрос сотрудник уголовного розыска Роман. – Только не говори, что его не знаешь.
– Как не знаю? Мы с ним в одном подъезде выросли. Кстати, в Питере говорят – в одной парадной, – улыбнулся Тимур. – Блинков тоже был в бане. Водку нам принёс с подмигивающим Распутиным.
– Хорошо. Значит, мылись, парились и пили водку, – Байкеев аккуратно подводил клиента к теме дня. – В тот день Маркин в Питере один был?
– Надо вспомнить, – Тимур сделал серьёзный задумчивый вид и для наглядности повернулся к челябинским операм. – Мы в этот день много водки выпили… « Помню только стены с обоями… Помню, Клавка была… И подруга при ней… Целовался я с ними, с обоими…»
Оперуполномоченный Саша вскочил со стула.
– Шакирыч, в кабинете есть толстый справочник? Надо пару раз приложить к затылку любителя бани. Сразу в голове просветлеет.
– Присядьте пока, Александр. Успеем ещё. У нас весь вечер впереди… И ночь белая…
Этот вечер у всех участников допроса, разумеется, кроме Кантемирова, оказался занят. Сотрудники питерского РУОП официально пригласили обоих челябинских коллег в один уютный ресторанчик в центре города, который заодно сами и крышевали. Роману и Александру надо было держать уральскую марку и «кровь из носу» расколоть этого торговца оружием до 21.00. Старший следователь Зариф Шакирович сегодня совершенно случайно познакомился с экскурсоводом Эрмитажа, питерской молодой татарочкой по имени Наиля. Со служительницей музея договорились прогуляться сегодня вечером по центру города и обсудить воздействие итальянской культуры на архитектуру Санкт-Петербурга. Тем более красотка Наиля сообщила по секрету, что живёт одна в коммуналке рядом с Дворцовой площадью, – на улице Гоголя. Вечер в белые ночи обещал быть увлекательным и познавательным. Если бы не упрямство местного старшего пожарного...
Надо было ещё решать вопрос с задержанием на трое суток любителя русской бани. Олег Алексеевич, зам начальника РУОП, обещал подсобить челябинским коллегам с камерой для задержанного. Хотя второго участника банных посиделок с земляками, гражданина Блинкова, пока найти не удалось. Байкеев взглянул на свои часы – 18.45. – дело шло к вечеру, а на улице, как в полдень. Вот тебе и белые ночи. Следователь перешёл к делу:
– Кантемиров, где сейчас живёт Блинков?
– Там же, в общаге, – пожал плечами Кантемиров. – Но, я у него давно не был.
– А мы сейчас проверим! – довольно воскликнул оперуполномоченный Роман и хлопнул изъятой записной книжкой по столу. Этот блокнотик ещё гвардии прапорщик Кантемиров завёл на втором году сверхсрочной службы, куда записывал телефоны и адреса своих солдат и коллег по дрезденскому гарнизону. Со временем книжка истрепалась, добавились телефоны друзей в Питере, знакомых пожарных и некоторых ментов. Тимур по старой привычке старался конспирироваться и вписывал новые лица под понятными только ему псевдонимами. Так старший оперуполномоченный уголовного розыска Жилин оказался на странице с буквой «В» – Васёк. Номер советника юстиции Князева можно было найти на букву «Л» – Лёха. Тимур не стал долго думать с номером телефона квартиры Олега Блинкова и занёс его просто на букву «Б» – Блинкаус. Уральский опер тоже не стал мудрить и сразу открыл нужную страницу.
– Нашёл – Блинкаус. Кантемиров это кто?
– Мой солдат с Прибалтики. Там ещё один прибалт есть на букву «Д» - Драугялис. Посмотрите внимательней.
– Есть и такой, – не поверил на слово челябинский сотрудник и с телефона на столе принялся набирать номер Блинкауса. Раздались длинные гудки. Тимур сидел и спокойно смотрел на сотрудника милиции. Ещё год назад сам же Олег Блинков, учитывая свой рисковый бизнес, проинструктировал всех друзей и коллег по поводу дозвона: первый длинный гудок – положил трубку, набрал снова – два длинных гудка, снова положил. И только на третий раз Блинкаус отвечал на звонки. Конспирация и ещё раз – конспирация! Милиционер положил трубку.
– Не отвечает.
– Он сейчас у себя в Риге живёт. В Питер редко приезжает, – объяснил хозяин записной книжки.
– Проверим, – опер спокойно листал книжку. – Пробьём адрес по номеру телефона и в гости заглянем.
Тимур понял, что задержание Олега лишь вопрос времени. Смотря, как повезёт. Блинкаус целыми днями торговал спиртным у себя на рынке. Если только с раннего утра не нагрянут. А с этих станется. Опытные волчары…
Следователь обратился к оперу:
– Роман, сходи на второй этаж, в криминалистический отдел. Пригласи специалиста, пальчики Кантемирову откатаем. Я с полковником договорился.
Сотрудник кивнул, встал и, проходя мимо задержанного, слегка потрепал по плечу:
– Прапорщик, сейчас на пианино сыграешь.
Оперативник Александр встал, вытащил из своей папки финку в пакете и протянул вместе с протоколом обыска следователю. Байкеев тяготел ко всему прекрасному и с явным восхищением принялся рассматривать изящное холодное оружие.
– Кантемиров, ты же знаешь, что один из убийц твоего брата прекратил свою никчёмную жизнь примерно от такой финки? Один удар – и точно в печень.
– Гражданин следователь, я обычно кулаками привык бить, – боксёр спокойно посмотрел на работника прокуратуры. – Вы что, в самом деле, думаете, что я, отработав сутки на пожарах, слетал в Челябинск, замочил нехорошего человека и вернулся обратно?
– Почему нет? У тебя двое суток в запасе было до следующего дежурства. И тебе твои дружки помогли – Мара с Вершком.
– Тогда покажите мои авиабилеты, и я начну писать явку с повинной.
– Запрос в Аэрофлот уже отправлен. – Следователь отложил нож в сторону. – Будут тебе билеты, Кантемиров. И одна явка с повинной у нас уже есть. Всё подробно. И про тебя, и про Блинкова. Особенно про тебя.
Задержанный отвернулся от следователя и взглянул на опера. Тот улыбнулся и весело кивнул.
– Пипец тебе, прапор. Всё у нас есть. Давай колись, пока не поздно.
– Колоться никогда не поздно, гражданин начальник.
– И всё ты знаешь, прапорщик. Где таких слов набрался?
– Вам же известно, где я вырос? И с кем? – по блатному цыкнул языком поселковский пацан. – Школа жизни!
Тимурка появился на свет в одном из шахтёрских посёлков Копейского угольного бассейна Челябинской области. Населённый пункт официально назывался «Имени 30-летия ВЛКСМ», имел две школы, баню, поликлинику и даже небольшую больницу с роддомом. В центре посёлка установили памятник известному поэту революции Владимиру Маяковскому, а напротив каменного поэта над ближайшими домами возвышался одноимённый Дворец культуры. Так же местными достопримечательностями являлись расположенные неподалёку две тюремные зоны (одна строгого режима, вторая – не очень строгого), сидельцы которых периодически пополняли местное население и трудовой коллектив шахты.
Основными жителями посёлка были аборигены: русские, татары, башкиры, а также немцы-переселенцы с Волги, которые были высланы за Урал в 1941 году и мобилизованы в трудовые колонны; и украинцы, прибывшие ещё в сороковых годах прошлого века из Донбасса по комсомольским путёвкам поднимать новые шахты. Поэтому учеников в двух школах старались комплектовать в равных пропорциях: немцы, украинцы, русские, татары и башкиры.
Так и рос пацан Тимур вместе со всеми интернациональными друзьями и подружками. Ещё пацанёнком спорил со сверстниками о татуировках на местном пляже единственного в округе озера Курочкино, летом играл с дворовой командой в футбол, а зимой гонял шайбу в хоккейной коробке. Пацанята, да и некоторые девчонки любили играть «в войну». В игре были «наши» и «немцы». Наши побеждали всегда… Но наши дворовые немцы никогда не были только в команде «немцев». Поступали просто: двор делился пополам по числу подъездов, бросали монету и играли до темноты, пока мамы не звали из окон домой.
Когда паренёк подрос, он уже хорошо знал границы своего района, не пускал чужаков в свой двор и сам старался один не соваться на вражеские территории. Среди пацанов иногда проходили локальные войны, обычно без особой злобы, до первой крови. Дрались между районами честно, «по чесноку», только на кулаках. Иногда происходили драки с пацанами из соседних посёлков, вот тут уже было не до дворовых этикетов, могли и кастетом вдарить или штакетником.
Все пацаны посёлка владели матерным и блатным словом и за этим в карман не лезли. С ранних лет все усвоили основной поселковый запрет: никогда не закладывать своих. Это было всегда и при любых обстоятельствах – западло! Красть у своих – западло вдвойне, крысятничество. Также от старших парней знали, что быть ментом – это тоже не совсем хорошо. Но все, и стар и млад, опасались и уважали районного участкового, седого капитана Виктора Викторовича, которого и жители, и блатные называли не иначе как Виктрч.
До призыва в армию студент Кантемиров смог защитить диплом в Челябинском политехническом техникуме, получить специальность техника-электрика и успел выполнить разряд КМС в копейской школе бокса. Именно из этого боксёрского зала выросли многие участники спортивно-бандитской группировки, включая Мару с Вершком...
В кабинет вошли челябинский опер и криминалист с чемоданчиком. Кантемиров встал, снял пиджак и закатал рукава рубашки. По предмету «криминалистика» в дипломе выпускника ЛГУ красовалась круглая пятёрка. Началась живописная процедура по откатке отпечатков пальцев на специальном бланке, в блатном простонародье именуемая – «сыграть на пианино». Пальцы откатали, криминалист получил нож с документами, вежливо откланялся и пообещал результат уже завтра утром. Личная просьба заместителя начальника РУОП. Уважуха уральцам…
«Сыгравший на пианино» предъявил старшему следователю руки, запачканные специальной краской.
– Мне нужно в туалет. Руки отмою и пассу заодно.
– А я думал, что все питерские пожарные – культурные люди. Особенно, старшие пожарные – улыбнулся Байкеев и посмотрел на оперов. – Отведите в туалет и приступим к допросу. Ночь у нас длинная и белая…
Один сотрудник впереди, один сзади. Роман вошёл с Тимуром в туалет и встал у окна, Александр остался за дверью. Грамотно... Кантемирову, в отличие от челябинских сотрудников, спешить было некуда, спокойно сделал своё дело и тщательно помыл руки с мылом и заодно сполоснул лицо. Жить стало немного легче, а в голове появилась первая умная мысль. Будем работать… Но, очень хотелось есть... Время шло к ужину, а гражданин, ограниченный в пространстве, даже не обедал. (продолжение следует...)