Первым делом в камере – личная гигиена. После ухода сотрудника прокуратуры задержанный Кантемиров сполоснул зубы, вытер лицо платочком и уставился на решётки узких окон сверху. Сидеть и лежать не хотелось... Виновник переговоров на высоком уровне, о которых он даже не догадывался, задумался о перипетиях свой судьбы и не сразу услышал голос старшего по камере. Да и к своему новому имени (погонялу, погремушке) ещё не привык.
– Студент, оглох, что ли после прокурора? – Савелий Симонов, он же Сева поднялся с нар и подошёл.
– Задумался...
– Ты вчера братве что-то красивое вспомнить обещал, – смотрящий потянулся и весело взглянул на свою молодёжь. Здесь интересы Севы и Студента вполне совпадали. Главному зеку надо чем-то занять паству. А Кантемирову не мешало бы выговориться о чём-то постороннем. Выпустить пар…
В закрытом помещении с одними и теми же лицами главное не замыкаться в себе, в своих проблемах. В местах лишения свободы такое состояние называется «гонка», а в медицине – депрессия. Тимур ещё раз посмотрел на решётки, перевёл взгляд на старшего и сказал:
– В 1987 году два моих кореша, прапорщики танкового полка, сдёрнули с дрезденской кичи.
– Да ну, нах! – глаза правильного вора заблестели. Сева присел на нары. Кто же из нормальных сидельцев откажется слушать почти правдивую историю про побег из тюремных стен. Даже из армейского СИЗО…
– Отвечаю за базар. Решётку проломили и спустились на остатках от нар, – рассказчик (он же – «былинник») начал захватывать интерес публики и вначале, чтобы подчеркнуть важность самой истории, сообщил: – Да, в этой крытке сам Эрнст Тельман сидел.
– А у нас в бригаде тоже Тельман есть, – из заднего ряда сообщил тамбовский Черныш.
– Дрезден – это Германия. У них там свои бригады, – раздался голос рядом.
Кантемиров посмотрел на бандитскую молодёжь и тяжело вздохнул. Перед ним сидели одногодки его бывших солдат – от восемнадцати и до двадцати с небольшим лет...
Каждые полгода, каждый период службы личной состав полигонной команды стрельбища пополнялся по пять – семь бойцов. И в течение всех пяти лет сверхсрочной службы начальнику полигона поневоле приходилось изучать личности новых солдат, разговаривать со всеми бойцами и делать выводы по каждому человеку. Со временем Тимур научился разбираться в людях. Все мы разные… Но, в отличие от сидящих перед ним «спортсменов», все солдаты знали – кто такой Эрнст Тельман. И ни один боец советского полигона не мечтал стать бандитом…
Сейчас перед ним сидели парни совсем другого поколения, выросшие на зарубежных видеофильмах. Ещё с начала восьмидесятых первые видеомагнитофоны появились у сливок советского общества: запрещающей их номенклатуры, дипломатов, матросов дальнего плавания и различных барыг – граждан с теневыми доходами. Обладатель VHS-проигрывателя считался небожителем, которому вдруг открылись врата в западный мир развлечений. Со временем таинственные аппараты стали доступнее, и людей, заглянувших с их помощью в другую реальность, становилось все больше.
Видеофильмы стали школой жизни. Новое поколение начало забывать про комсомол, светлое будущее и генсеков. Они хотели быть такими, как герои Брюса Ли, Ван Дама или Шварценеггера. Или Эммануэль с Греческой Смоковницей... Жить на полную катушку: ярко, свободно, и совсем не так, как жили их родители. Появились секции восточных единоборств, и спрос на них был колоссальный. С появлением секций начали появляться так называемые «качалки».
Парни сами оборудовали подвалы, доставали, покупали и мастерили спортивные снаряды. Собирались там, занимались спортом. Могли и отдохнуть, и девах привести. В общем, клуб по интересам... Редко кто тренировался один. Большая часть любителей силовых тренировок качались в паре, а то и втроём, и даже больше, страхуя и морально поддерживая друг друга. Несмотря на то, что спортивное оборудование в тренажерных залах стояло весьма простое, всегда находилось немало накаченных ребят, на которых равнялись новички. Появлялись сплоченные группы здоровых, спортивных молодых людей. И безработных… Наступило сумасшедшее время, рушились привычные основы советской морали, трещала по швам страна, народ нищал. До начала войны в Чечне оставалось полгода…
Годы службы в армии и тесное общение с сотрудниками спецслужб, да и с комендантом гарнизона в придачу научили Кантемирова скрывать свои чувства под различными масками. Вот и сейчас ни одна из стремительных мыслей по поводу сидящих перед ним парней, не отразилась на спокойном лице молодого мужчины. Тимур решил начать историю с описания гарнизонной гаупвахты, которую сам переименовал в дрезденский следственный изолятор. Народ ждал зрелищ, рассказчик начал издалека:
– Братва, дрезденское СИЗО ещё немцы построили в хрен его знает каком-то веке…
– Кресты тоже давно построили. Ещё при Екатерине, – Сева решил подержать былинника и заодно показать бандитствующей молодёжи свой воровской интеллект. Студент согласно кивнул и продолжил:
– Тогда строили на совесть. Стены толщиной с мою руку.
Для наглядности рассказчик встал боком к слушателям и вытянул прямую левую вперёд. Восемь пар глаз проследили за плавным движением кулака. Здесь бывший узник немецкого каземата говорил правду, так как сам однажды чисто из-за спортивного интереса измерил толщину стен при очередной посадке. Сиделец гаупвахты продолжил с улыбкой:
– В те годы немцы даже в самом страшном сне не могли представить, что в будущем в одной из камер их неприступной тюрьмы окажутся одновременно два моих кореша – Серёга и Эмин. (ободряющий смех в зале…) Оба служили прапорщиками, командирами секретных танков. В изолятор присели по дурости – по-пьяни угнали немецкий мопед «Симсон» и попали в засаду коменданта и немецкой полиции.
– Меня так менты приняли первый раз по малолетке на угнанной Яве – улицы на посёлке перекрыли и в тупик загнали, – улыбающийся Боксёрчик поделился своей ошибкой молодости. Студент оценил помощь зала, улыбнулся в ответ и сообщил:
– Серёга за рулём был, Эмин сзади сидел. Немцы гнали их навстречу комендантской машине. – Рассказчик заметил в глазах слушателей непонимание по поводу коменданта и его автомобиля и уточнил: – Комендант – это самый главный мент в Дрездене. Полковник Кузнецов. Всегда с немецкой резиновой палкой ходил и по городу на УАЗе передвигался с мигалкой на крыше. Этот УАЗ поперек дороги встал, а Серёга вниз, в парк нырнул по каменной лестнице. Да этот «Симсон» слабым оказался, движок заклинило, и пацаны со всего маху об землю остановились… Мопед в сторону улетел.
Тимур сделал многозначительную паузу… Зал молчал, живо представляя рисковый уход от ментовской погони… Былинник продолжил:
– Корешей взяли уже на выходе из парка. В засаду попали.
– Менты – волки позорные, – раздался твёрдый голос из зала. Былинник кивком выразил солидарность с метким высказыванием сокамерника и добавил:
– Комендант брал лично. Прапора оказались бурые, дерзкие по-нашему, и так просто не сдались. Перепало им хорошо. Сам Кузнецов своей палкой приложился, – здесь былинник решил раскрыть личность коменданта. – В дрезденском гарнизоне этот полковник всегда был в авторитете. Никто не знал, где он воевал. Однажды на День Победы надел свою форму с медалями и орденом – все просто охренели. Суровый мужик, но справедливый. Так просто не бил…
– У нас под Архангельском такой же Хозяин был. Крутой полкан… Бродяги уважали… – Вспомнил былое правильный вор.
Студент посмотрел на старшего по хате, немного подумал и сказал:
– В изоляторе караул менялся каждый вечер, и корешам повезло – начкар попался молодой, неопытный. Обоих залётчиков особо не шмонали и определили в одну хату.
– А здесь конвой по утрам меняется, – сообщил Боксёрчик, сел удобней и приготовился слушать дальше. Начиналось самое интересное…
– Одно крыло тюрьмы занимала гарнизонная комендатура. Там и оформили пацанов – документы, ремни, шнурки на стол.
Камера питерского изолятора понимающе заулыбалась. Как всё знакомо до боли… Былинник продолжил:
– Под конвоем пересекли небольшой тюремный двор с глухими бетонными стенами, два этажа наверх по металлической лестнице и в двухместную камеру для офицеров, – на прежнего узника дрезденской гаупвахты нахлынули воспоминания армейской молодости. Бывший прапорщик ходил по камере слева направо и размахивал руками, останавливаясь у стен, умывальника и параши. – Туалет в конце коридора и только под конвоем три раза в день. Стены и потолок в камере бетонные, выкрашенные в серый цвет. Стол и две лавки забетонированы так, что сидеть невозможно – затекают ноги и руки. Напротив стола на цепях две откидные немецкие кровати из металлических рам, к ним каждый вечер перед отбоем выдавались деревянные щиты из досок разной толщины, которые назывались «макинтошами». Ночь поспишь, утром бока болят и спина отваливается…
Рассказчик остановился посредине сцены, перевёл дух и взглянул на зрителей. Сева осмотрел зелёные стены своей камеры и провёл рукой по ровному настилу нар – курорт… Камера ИВС молчала, представив суровые условия дрезденского следственного изолятора. После театральной паузы старший отвлёкся от родных стен.
– Слушаем дальше, Студент.
– Курить запрещено. – Взгляд некурящего остановился на оставшихся двух пачках «Мальборо» на подоконнике. По ряду зрителей пронёсся лёгкий вздох и выдох. Хреново без курева… Кантемиров ткнул пальцем на обёртку под нарами. – Любой мусор в камере – дополнительно сутки. Отказ от выполнения требований и приказов конвойных и начальника караула – ещё сутки. Караул обычно набирали из азиатов и очень злых на свою службу собачью. Чуть зазевался – получи прикладом в спину...
– Вот суки, военные, – Сева не выдержал и перебил былинника: – У нас в Котласе, на «четвёрке» и то легче было. Хотя на вышках тоже одни узбеки стояли. «Моя – твоя не понимай». Суки!
Былинник соглашаясь с главным вором, тяжело вздохнул и продолжил:
– В немецкой крытке были четыре самые холодные камеры-одиночки по углам каземата, назывались «холодильники». В них даже летом было холодно. Вначале губаря (это зек – по-нашему) кидали в одиночку. И если за первые сутки узник не получал никаких замечаний от караула, его переводили в общие камеры. – Рассказчик вновь воспользовался театральной паузой и внимательно посмотрел на молодёжь. – А если губарь получал хотя бы одно замечание… В одной из этих четырёх камер нары были приварены наглухо к стене, стола с лавкой не было, и каждый вечер перед отбоем караул выливал на бетонный пол ведро воды с хлоркой…
– Нагнал ты жути, Студент.
Боксёрчик задумчиво смотрел на коллегу по спорту.
– Говорю, как есть. – Былинник приблизился вплотную к зрителям и задал конкретный вопрос: – Братва, ну, кто из нормальных пацанов выдержит такую херню?
Братки заворожено закрутили головой. Да ну нах…
– Эминчик и Серёга были земляками, оба из Азербайджана, город Нахичевань. Эммин был высокий, жилистый пацан, – рассказчик кивнул в сторону представителя тамбовского преступного сообщества. – Как наш Черныш.
Молодой бандит загордился сравнением, и что его сам былинник выделил отдельно от остальных. Тамбовский, фигли…Тимур махнул рукой в сторону другого низкорослого спортсмена в черной майке и синих спортивных штанах, похожего на борца или штангиста.
– Серёга на тебя был похож. Забыл, как тебя кличут?
– Макс. Андрей Максименко.
– Борьба или штанга?
– Вольная борьба, первый разряд.
– Молодца, борец. Черныш и Макс, подойдите сюда.
И вновь на всю хату прозвучала вроде относительно невинная просьба – «подойди сюда». Черныш с Максом переглянулись. Вроде и Студент уже не простой сиделец, но в хате есть более авторитетные люди. Сева с места махнул рукой – вперёд, к былиннику. Пацаны вскочили и встали рядом с рассказчиком. Тимур снял пиджак и закатал рукава рубашки. Начинался театр одного актёра и восьми зрителей, двое из которых уже стояли на сцене. Былинник отступил в сторону от своих персонажей и указал на них рукой:
– Эмин и Серёга – дерзкие братаны в одной хате (Макс и Черныш переглянулись и заулыбались. По залу пронёсся лёгкий смешок…). Эмин, хоть и азер по национальности, окончил русскую школу и прочитал много книг. Серёга по молодости штангу тягал, здоровый как бык. Мы с ним вначале помахались из-за немки на танцах в ГДО. Это типа дворца культуры.
– Кто кого сделал? – этот момент сильно заинтересовал разрядника по боксу.
– Боксёрчик, смотри, – Тимур повернулся к борцу. – Макс, наклони голову и иди на меня буром. Вот так.
Былинник, вовлекая Максименко в представление, показал, как надо двигаться, а сам стал отходить назад, легонько шлёпая борца ладонями по голове. Зал замер…
– Я Серёгу прямой левой, прямой правой… А ему похер и прёт как танк. Тут немки прибежали и разняли нас. Боевая ничья, – Тимур перевёл дух, улыбнулся и махнул рукой в сторону Макса с Чернышом. – Мы потом с пацанами тему перетёрли и так хорошо посидели в буфете, что и про немок своих забыли...
Дружный хохот в камере. Ободряющий выкрик из глубины зала: «Во, былинник!» Тимур добавил:
– Потом Эмин с Серёгой меня постоянно звали с собой, как своего братана и переводчика.
– Немецкий знаешь? – Сева платочком аккуратно вытирал слёзы от смеха.
– Знаю.
– Скажи что-нибудь.
– Ende gut – alles gut, – с лёгким саксонским акцентом произнёс бывший внештатный переводчик гвардейского мотострелкового полка и перевёл: – Означает, что если что-то хорошо закончилось, то не важно, сколько братан до этого натерпелся…
– Век воли не видать – правильные слова… – Опытный вор задумался о вечном и посмотрел на былинника. – Ну, что там – с рывком из крытки?
– Братва, я же сказал, что Эмин много читал? Так вот одна книжка называлась: «Граф Монте-Кристо». Кто знает?
Тишина в зале, недоуменные перегляды зрителей. Боксёрчик посмотрел на Севу и пожал плечами. Какие книги в этой жизни? Студент вздохнул и посоветовал от души:
– Братва, читайте книги. Особенно такие, как «Граф Монте-Кристо». – Взмах рукой в сторону Черныша. – Эмин читал и что придумал – подсадил Серёгу на плечи, поднял и кореш дотянулся до решётки. В старой немецкой крытке потолки высокие, окно с решёткой на самом верху. Так просто хрен достанешь.
Зрители одновременно повернули головы в сторону своих окон, оценили высоту до решётки и вернули взгляд на сцену. Былинник сделал секундную паузу, подошёл вплотную к сидящим и махнул рукой в сторону Макса.
– Серёга был самый сильный братан в гарнизоне, смог снять оконную раму и чуть расшатать решётку… – Снова театральная пауза. Тишина в зале. Молодые бандиты Андрей Максименко и Николай Чернышев, стоящие рядом, внимали каждому слову Тимура. Побег бурых прапорщиков был так близок… Взмах руки в сторону парней.
– Эмин просто не мог так долго держать Серёгу на своих плечах, пока он вытащит решётку из стены. Что делать?
Короткое молчание. Камера задумалась над вечным русским вопросом – «Что делать?». Ответ на второй вечный вопрос: «Кто виноват?» знали все – виноваты мены позорные. Сокамерники терпеливо ждали развязки, былинник улыбнулся:
– Я же говорил, что наш Эминушка прочитал очень много книг. Брателло начал разглядывать выданные деревянные щиты и немецкие металлические рамы от подвешенных к стене нар. – Снова пауза и интригующий вопрос в сторону зала. – Что придумал братан?
Камера задумалась… Важная задача для свободы… Былинник не стал долго тянуть с ответом.
– Разобрать, на хрен, эти «макинтоши» с кроватями.
– Чем разобрать? – резонный вопрос опытного Севы. Ободряющий кивок Студента.
– Ремни, шнурки изъяли, а в карманах мелочь оставили… (шум в зале) – Тимур пояснил: – У немцев была только одна самая крепкая монета – двадцать пфеннингов. Использовалась для телефонных автоматов. Остальные монетки гнулись быстро. А Серёга с Эмином, до того как стать прапорами, служили механиками-водителями танков. Да им, не то что немецкий мопед угнать, они могли с закрытыми глазами секретный танк завести. У пацанов в запасе было шесть часов до подъёма...
Кантемиров прошёлся по камере, сокамерники затаили дыханье. Былиннику стало тесно на сцене, и он попросил молодых артистов.
– Макс, Черныш красиво сыграли, благодарю душевно. Падайте назад. Дальше сам покажу.
Тимур вытащил монетку из кармана плаща и провёл ладонью по краю сплошных нар.
– Здесь всё заварено, у немцев было всё скручено. Намертво! Так думали немцы… (шум в зале). Серёга с Эмином открутили двадцатчиками откидные металлические рамы со стены и начали разбирать с одного угла. Дальше было легче… – Былинник расхаживал по камере, показывал в сторону решётки и демонстрировал руками весь ход побега двух советских прапорщиков из камеры немецкого каземата. Сидельцы российского ИВС внимательно следили за каждым словом и жестом своего былинника. Студент встал посредине сцены.
– Один макинтош приставили к забетонированному столу и укрепили под углом к стене прямо под окном. Получилась лестница. Второй макинтош разобрали вдоль досок наполовину, чтобы пролез в проём окна. Двумя рамами от кровати с двух сторон смогли расшатать решётку, снять и аккуратно затащить внутрь хаты. – Последовал взмах руки в сторону противоположных окон с решётками под потолком. – И вот она свобода!
Сокамерники разом повернулись спиной к артисту. Здесь должны были быть бурные аплодисменты, но вместо оваций раздался скрежет замка. Зрители с недоумением повернули головы назад. Дверь открылась, и в камеру вошёл младший лейтенант милиции с рядовым. Сержант с оружием наизготовку остался в проёме двери. Новые лица, новый караул... Прапорщика с сержантом из ЗГВ уже не было. «Panta rhei» – всё течёт, всё меняется…
Переход от воображаемого побега двух советских прапорщиков к суровым реалиям изолятора временного содержания оказался настолько резким, что мгновенно вернул всех сокамерников в сегодняшний день.
***
Кантемиров остался стоять на месте и с интересом изучал новых сотрудников службы охраны и конвоя. Рядовой с резиновой палкой в правой руке встал слева. Офицер посмотрел на задержанного:
– Ты потребовал телевизор в камеру?
Студент кивнул. Конвоир приблизился на расстояние удара. Младший лейтенант приказал:
– На выход.
– Пиджачок накину.
Сиделец повернулся спиной к охране и протянул руку к одежде.
– Я сказал – на выход!
Кивок в сторону рядового и отточенный удар резиновой палкой по пояснице. Спина выгнулась назад, пиджак вернулся на нары. Тимур резко развернулся.
– За что?
– На выход.
– По беспределу пошёл, начальник?
Главный сокамерник вскочил и встал рядом.
– Сева, сядь на место, – старший конвоя всё же решил объяснить свои действия. – Как приказали, так и выводим. Кантемиров руки за спину и вперёд.
– Выхожу.
Узник завёл руки за спину и вышел из камеры.
– Стоять. Лицом к стене. Руки за спину.
Щёлкнули наручники. Дверь камеры захлопнулась, раздался скрежет замка.
– Налево. Шагом марш. Лицом к стене.
Знакомые команды привели по коридору изолятора к кабинету допроса.
– Заходим.
Небольшая комната с зелёными стенами и зарешеченным окном под потолком. За столом сидел сам старший следователь городской прокуратуры Князев Алексей Павлович в синей форме советника юстиции. На столе лежали бланки допросов и книжка Уголовного Кодекса РФ. Следователь поднял голову.
– Расстегните.
– Он боксёр. Мастер спорта, – младший лейтенант решил проявить бдительность.
– Ну, допустим, что не мастер, а всего лишь кандидат, – Князев улыбнулся. – И потом, этот спортсмен далеко не дурак, чтобы бить следователя в изоляторе. Кантемиров, бить меня не будешь?
– Никак нет.
Тимур не выдержал нахлынувших эмоций, отвернулся в стену, выдохнул и улыбнулся.
– Показания давать будем? – следователь придвинул к себе бланк допроса.
– Это как разговор пойдёт, гражданин начальник.
– Расстёгивайте.
Начальник конвоя снял наручники и вышел вместе с рядовым. Лейтенант милиции Кантемиров и советник юстиции Князев остались вдвоём. Алексей Павлович встал и протянул ладонь.
– Тимур, с одной стороны я рад тебя видеть живым и здоровым, а с другой стороны – даже не знаю – пожимать тебе руку или лучше не надо… Ты не бандит?
– Я свой, Алексей Павлович. И поверьте на слово – сейчас я больше всех в этом городе действительно рад вас видеть. – Тайный сотрудник милиции ответил на рукопожатие.
– Хотелось бы верить. Присаживайся. Слушаю внимательно. Всё подробно и с самого начала.
Тимур присел на вмонтированный в пол металлический стул, помолчал и начал говорить.
– Алексей Павлович, я уже вам говорил, что мои друзья по секции бокса стали бандитами на Урале. Основные из них – это Иван Маркин и Виктор Вершков. Мара и Вершок. Мой младший брат к ним и примкнул два года назад. После его похорон боксёры организовали отдельные поминки. Столы накрыли прямо в спортзале, и каждый тост звучал со словами мести за моего брата. И если бы я не поднял рюмку и не сказал, что отомщу козлам, меня бы просто не поняли. Я был пьяный, но всё контролировал и свои слова помню чётко, – Тимур вздохнул, и продолжил: – Мне эти бандитские войны абсолютно по хер. Я никогда и никого не убивал, и никому мстить не собирался. Даю слово, Алексей Павлович.
– Верю, Тимур. Дальше.
– Ещё в 1983 году Ваню Маркина осудили второй раз за спекуляцию на реальный срок. Меня в тот год в армию призвали. Он с друзьями приезжал в Ленинград, скупал джинсы на Галёре и перепродавал в Челябинске. А в последнее время Мара зачастил в Питер. Думаю, у него здесь в городе остались знакомые ещё с тех времён. Только сейчас он покупал оружие для своей бригады. И я видел эти пистолеты.
– Где и когда? – перебил следователь.
– Осенью прошлого года в съёмной квартире у нашего земляка Олега Блинкова. Мы все выросли в одном дворе, с детства друг друга знаем. С Олегом, так вообще, соседи по лестничной площадке. В Питере обычно вначале в бане парились на Гаванской, а потом продолжали гулять на арендованной квартире. Эту квартиру на Большом проспекте, рядом с юрфаком университета мы сняли, когда я ещё прапором служил и на сессии из Германии приезжал. С тех пор там Олег живёт. Он раньше в Горном учился, сейчас водкой и спиртом на рынке торгует. Вот все земляки у него и останавливаются. Удобно – центр, набережная Невы и баня рядом. И в тот раз Ваня приехал с двумя дзюдоистами из Челябинска. Нормальные парни, мы с Марой чуть не подрались с борцами…, – рассказчик улыбнулся своим мыслям.
– Тимур, про пистолеты? – профессионально потребовал старший следователь прокуратуры.
– Семь штук в одной сумке. В основном наши – ПМ и ТТ. Ещё два бразильских револьвера. Красивые… Впервые в жизни видел. – Кантемиров посмотрел в лицо следователя. – Я всем показал сборку-разборку ПМ на скорость. Точно помню, что стёр платком все рукоятки пистолетов. В этот день Мара очень звал меня в свою бригаду. А я обещал подумать…
Князев тяжело вздохнул.
– Ладно, Тимур. Думаю, не надо спрашивать – почему ты не сообщил коллегам о незаконной скупке оружия. Ты уже в милиции работал.
– Алексей Павлович, мы все с детства знаем, что закладывать своих – крайне нехорошо. Западло. Говорю же – выросли вместе.
– Хорошо. Дальше.
– Перед Новым годом жена решила съездить с сыном на Урал к тёще. Мы с Леной выросли в одном посёлке, наши пятиэтажки напротив стоят. И мы всегда сообщаем землякам о поездках в родные места – передаем близким различные подарки. Я позвонил Блинкову, он привёз на Московский вокзал пакет для родителей и небольшой заклеенный свёрток. Сказал, что Ваня Маркин прилетал на сутки в Питер, купил и оставил запчасти для своего Мерседеса, чтобы Олег потом привёз на поезде. Якобы в самолёт не пустят. В тот день я только удивился, что Мара мне не позвонил, и мы не сходили в баню. Поэтому сказал бывшему соседу, чтобы Ваня сам подъезжал к вокзалу в Челябинске и встретил Лену. Что он и сделал. Оказалось, в этом свёртке были боевые гранаты РГД-5. Четыре штуки. Через месяц одну из гранат метнули при разборках с другими бандитами. Есть раненные и контуженные. Вот и всё. Поэтому в моей комнате общежития искали пистолеты и гранаты.
– Откуда про гранаты узнал? – откинулся на стуле Князев.
– От челябинского следователя, – ответил Кантемиров и через стол приблизился к собеседнику. – Я уральским сотрудникам условие поставил – они мне показывают явку с повинной, а я не требую адвоката и отдельную камеру, как бывший сотрудник ВПЧ-23 МВД СССР.
– Сам придумал про МВД? – усмехнулся Князев.
– Почему сам? У вас моя трудовая, почитайте внимательно. Байкеев, это старший следователь челябинской областной прокуратуры, верхушку текста свернул и продемонстрировал мне показания местного стукача. Аккуратно и грамотно всё написал, гадёныш. Поймать бы его на посёлке…
– Подожди, Тимур. Получается, что кроме этой явки с повинной у челябинских сотрудников на тебя ничего нет?
– Финку изъяли, – вздохнул законопослушный гражданин Кантемиров.
– Какая ещё финка?
– Острая, – Тимур ещё раз вздохнул и пояснил: – Красивый самодельный нож. Ещё когда в дознании работал, изъял у одного бизнесмена и себе оставил. Хранился на кухне в выдвижном ящике стола. Лена им мясо резала и, видимо, забыла взять с собой в Гатчину. Челябинский опер нашёл, оформил и приобщил к делу. Я признался, что нож мой. Вчера вещдок отправили на экспертизу.
– Изъяли на общей кухне общежития?
– Да. Соседка Валя была понятой.
– Жилину понравилась твоя Валентина, – улыбнулся Алексей Павлович. – Мы тебя со вчерашнего вечера ищем. С телевизором в ИВС сам придумал?
– Сам, – признался Кантемиров. – Подумал, что этот лысый Романенко давно в прокуратуре работает и вас наверняка должен знать.
– В точку попал. Сергей Петрович – мой бывший наставник. Я начинал работу с Калининского отдела.
– Надо же, – Тимур задумался. – Тесен мир.
– Что будем с тобой делать?
– Алексей Павлович, главное, чтобы меня за Урал не этапировали.
– Сам же говоришь, что у челябинских на тебя ничего нет.
– И быть не может, гражданин начальник. Я никого не убивал и оружием не торговал. Думаю, следователь Байкеев уже начал сам догадываться. Им ещё надо Олега Блинкова установить и задержать.
– Тимур, знаешь, где Блинков живёт, – Князев перешёл к делу.
– Знаю. Алексей Павлович, челябинские опера изъяли записную книжку. С собой была в кармане пиджака. Там все номера телефонов, включая, рабочий ваш и Жилина.
– Ни хрена себе, конспиратор.
– В блокноте вы записаны как Леха, а Жилин – Васёк. И все цифры «3» исправлены на «5» и наоборот.
– Не понял.
– Вместо «3» набираем «5», вместо «5» набираем «3».
– Хитро. Сам придумал?
– Один комитетчик научил. Который меня в 88-м в Дрездене чуть не посадил за валюту.
– Тимур, надо было тогда ещё тебя сажать, – ухмыльнулся Князев.
– От души, Алексей Павлович. Это вы приказали меня с дубинкой вывести?
– Решил поддержать твой имидж. От души – чего? Не понял.
– Гражданин начальник, это мы, опытные каторжане, так благодарим друг друга. В камере слово «спасибо» звучит не совсем вежливо. «От души» и означает – спасибо тебе большое, братан, – улыбнулся сиделец.
– Интересно вас жизнь учит, товарищ лейтенант милиции.
– Мне уже погоняло дали – Студент.
– Догадываюсь, почему тебя наградили таким псевдонимом, – советник юстиции посмотрел на собеседника. – А теперь к делу, Тимур. Твой посёлок Медвежий Стан – это Всеволожский район?
– Так точно.
– Тогда в районном отделе в отношении гражданина Кантемирова, бывшего пожарного, временно безработного, организуем уголовное дело. Детали потом продумаем, а пока хотя бы твой нож прицепим. И ещё пару статей до кучи. Хотя у тебя и так и всё красиво – бандитизм, убийство и торговля оружием. И на этом основании влепим тебе тридцать суток по президентскому Указу и оставим здесь. Что скажешь, Студент?
– Алексей Павлович, тогда мне надо обязательно на Кресты попасть. УВД Курортного района отправляют своих только в изолятор на Лебедева. Мало ли с кем из знакомых оперов или следователей случайно встречусь.
– Понял. Сам в дознании никого не успел арестовать?
– За полгода у меня самым крупным делом были лёгкие телесные повреждения у одной младшей сестры и двух старших братьев-близнецов. Всем чуть за сорок. Они вместе у себя на кухне Новый год отмечали. Перепили, поссорились. Братья по привычке за ножи схватились, сестрёнка за сковородку. Победила молодость, вся квартира в крови. Отсидели сутки в ИВС, помирились у меня в кабинете. Дело прекратил за примирением сторон. Сестрёнка сама сбегала за шампанским.
– Круто! – восхитился старший следователь городской прокуратуры.
– Алексей Павлович, по Олегу Блинкову. – Тимур встал и потянул ушибленную спину. – Умеют бить... До сих пор не отходит.
– Тебе на пользу, – Князев посмотрел с улыбкой. – В камере можешь меня козлом назвать.
– Это обязательно, гражданин начальник. – Сиделец вернулся за стол. – Итак, по Олегу Блинкову, которого мы с детства называем Блинкаусом. Думаю, надо Олега выводить из дела. Блинкаус далёк от всей этой уголовщины, хотя и не доучился в своём Горном институте и сейчас торгует на рынке. Сейчас я дам показания, что Мара мне оставил этот свёрток с гранатами, и я сам отправил жену с сыном в одном вагоне с боеприпасами. Пусть будет так, что Блинкаус совсем не при делах.
– Подожди, Тимур. Ты, в самом деле, не знал про гранаты?
– Алексей Павлович, повторю слова, которые сказал следователю Байкееву – я шесть лет оттрубил на войсковом стрельбище Помсен и знаю, что такое детонация боеприпасов, – Кантемиров разволновался и сказал чуть громче: – Я не идиот – отправлять жену и сына в одном купе с боевыми наступательными гранатами РГД-5. Разлёт осколков двадцать пять метров...
– Да ладно, Тимур, успокойся. Верю.
– Вот прямо – от души, гражданин начальник, – печально улыбнулся собеседник.
– Почему выводим твоего Блинкауса из дела? – вернулся к существу вопроса следователь. – Сели бы вместе. Выглядит достоверно.
– Олег может запутаться в показаниях, и он сейчас всегда при деньгах. Блинкаус – слабак. Слабое звено. Вот пусть и оплачивает свою свободу. Гонорар адвокату за нас обоих, и ещё надо следователя подмазать, чтобы я вышел на свободу с совсем нечистой совестью.
– Адвокат уже есть?
– Да. Вчера потребовал. Вместе учились, зовут Сергей Соломонов. Адвокатский статус получил недавно, до этого работал опером уголовного розыска в Василеостровском районе.
– Доверяешь Соломонову?
– Не во всем. Сергей, хотя и служил в разведроте пехоты, весь такой правильный по жизни.
– Быть правильным – это плохо? – Князев с интересом посмотрел на Кантемирова.
– Не знаю, Алексей Павлович. Может быть, поэтому я в камере и на задании, а Серёга в адвокатуре. И кстати, вчера уже сокамерники сообщили, что у меня взгляд нехороший –ментовский.
– Да ну?
– Так точно. Пришлось объяснять коллегам по жизни, что пять лет командовал отдельным подразделением и привык именно так смотреть на своих солдат. Ещё признался, что немцы наградили меня медалью «Почётный знак Немецкой народной полиции». Долго смеялись и меня произвели в статус «былинников»
– Иди ты! В самом деле, есть медаль? А «былинник» кто такой?
– Алексей Павлович, долго рассказывать. Скоро адвокат подъедет. Сейчас у меня просьба – прикажите караулу сводить меня в нормальный туалет. И при прощании скажите всякие нехорошие слова.
– Какие слова, Тимур?
– Вам видней, гражданин начальник, – улыбнулся порядочный сиделец.
Следователь нажал кнопку звонка на столе. Обратно в камеру Тимура завели в наручниках. У открытой двери остались младший лейтенант с сержантом, двое рядовых зашли внутрь. Лёгкий ветерок от окон к двери… Один из конвоиров расстегнул наручники, второй стоял рядом на расстоянии удара резиновой палкой. Из глубины коридора раздался громкий голос следователя.
– Думай, Кантемиров. У тебя две статьи особо тяжкие. Сегодня выхожу на арест.
– Думай, не думай – всё равно статью пришьёте, гражданин начальник, – ответил в открытую дверь заключенный и потер запястья.
Конвой вышел, дверь захлопнулась, и по мозгам сокамерников ударил знакомый скрежет закрывающегося замка. Неволя…
***
Кантемиров посмотрел на коллег по бандитскому цеху, улыбнулся, подошёл и с удовольствием вытянулся на нарах, разглядывая зеленый потолок. Камера молчала... Первым не выдержал Черныш.
– Студент, а что там с твоими корешами из дрезденского изолятора? Они уже решётку выдернули.
– Подожди, Черныш. Дай в голове допрос прогнать, – былинник поднял голову от сложенного плаща. – Мне, минимум, пятилеточка светит, а завтра очные ставки и арест.
Тут Сева вспомнил о своих педагогических обязанностях правильного вора, встал с нар и обратился к молодёжи:
– Так, братва, смотрим сюда. Студент только что вернулся от следака и не стал нам петь про ментов позорных и свои былины рассказывать. А начал гонять в своей голове допрос и очные ставки на завтра. Так надо делать всегда! Пацаны, не надейтесь на своих адвокатов. Соображайте своей башкой. – Главный сиделец обратился к живому примеру передачи уголовного опыта. – Правильно, братан... Лежи, напрягай мозг… Твоя делюга.
Тимур кивнул, вернул голову на плащ и задумался: «Интересное дело – и Алексей Павлович, и Савелий – все советуют думать. Да я и так постоянно гоняю мысли от прошлой милицейской жизни в настоящую бандитскую реальность. Как бы не спалиться… Да и над взглядом надо поработать. Итак, что мы имеем на сегодняшний день? Связь восстановлена, но в итоге договорились, что в течение арестантского месяца больше никто на контакт выходить не будет. Через сутки этап на Кресты. В следственном изоляторе, в самом крайнем случае, если что-то пойдёт не так – требовать встречи с замначальника оперчасти, капитаном по фамилии Юрченко, и по имени Юрий. На тюрьме больше известным, как ЮЮ. Не дай бог, конечно... Блинкауса возьмут завтра утром на квартире…»
Тут сиделец улыбнулся своим мыслям. «Надо будет обязательно проинструктировать Олега через адвоката, чтобы оставил в квартире штук пять коробок водки «Распутин». И быстро согласился с изъятием для экспертизы. На всех хватит, и челябинским операм останется. Нормальные мужики… Не били… Сдачу вернули… Может быть, и с Байкеевым водкой поделятся. А челябинский следователь не дурак, поймёт, что он не при делах. Да и уральцам будет всяк выигрышней выделить уголовное дело в отношении их с Блинкаусом в отдельное производство и спихнуть питерцам. А там посмотрим…»
Тимур привстал и оглядел камеру. Сидельцы разбрелись по интересам. Старшие в камере вполголоса обсуждали в своём углу насущные воровские дела. Сева поднял голову и взглянул на вернувшегося с допроса сокамерника:
– Всё прогнал? Тут главное – не брести по бездорожью.
– Не понял?
– Студент, ты вроде как человек бывалый, и статьи у тебя серьёзные, а как будто первый раз на нарах.
– Сева, говорю же – шесть лет Родину защищал за границей. Отстал немного от жизни.
– Все вы, автоматчики, одинаковы. Только стрелять умеете. – Опытный вор деланно вздохнул и, заметив, как братва прислушалась к их разговору, вновь воспользовался ситуацией для своих педагогических целей. – Слушай сюда, Студент. Бродить по бездорожью – значит вестись на предложения мусоров взять на себя чужую делюгу и облегчить свою участь. А менты за это якобы договорятся с судьёй. Главный аргумент у следователя – суд учтет чистосердечное признание и смягчит тебе наказание разом за все дела. Звучит красиво, но это пара лишних лет срока. Всё понял?
Тимур кивнул и задумался. Молодёжь переглянулась. Век живи – век учись… Сева посмотрел на внимательного слушателя.
– Подойди к нам. Базар есть.
Тимур встал, подошёл в главный угол камеры. Боксёрчик подвинулся, освобождая место. Смотрящий спросил вполголоса:
– Тебя когда на этап?
– Сева, даже не знаю. У меня теперь два следователя – уральский и питерский. Но, похоже, за арестом пойдут наши менты. У челябинских на меня ничего нет. Сегодня питерский следователь грозился надолго меня в Кресты упрятать.
– В Кресты это хорошо. – Арестант задумался. – Ты сказал – у тебя деньги есть?
– Есть. Могу одолжить, если надо.
– Для себя береги. Слушай сюда, – Сева наклонился к собеседнику. – Меня сегодня к вечеру в крытку повезут. Здесь старшим останется Боксёрчик. Меня уже ждут в «Крестах». Дела у меня там… Если хочешь попасть ко мне в хату – нужны деньги. Заедешь быстро.
– Сева, в долгу не останусь. Сколько надо?
– Полтинника хватит.
– Возьми сотню. Мало ли?
– Базара нет.
– Сева, вот прямо от души, – улыбнулся Тимур и признался по-братски: – А я всё гонял сегодня, как мне на Кресты нормально заехать?
– Заедешь в цвет. Только несколько суток «в собачнике» потоскуешь, а потом – к нам. В приличную хату.
– Сева, я не с пустыми руками заеду, – Студент внимательно смотрел на старшего. – Сейчас к обеду ко мне адвокат зайдёт. Здесь в Питере по моему делу ещё один пацанчик проходит. Погоняло – Блинкаус. Мы его так с детства зовём, выросли вместе. Я Блинкауса отмажу, часть показаний на себя возьму и по делюге пойду один.
– Вот это правильно, – одобрительно кивнул опытный вор.
– Блинкаус сейчас при деньгах. Адвоката оплатит нам обоим и меня подогреет.
– На ходу учишься, Студент, – рассмеялся рядом сидящий Боксёрчик.
Кантемиров повернулся к коллеге по спорту и сказал чуть громче.
– Братан, а мы вчера забились на спарринг.
Бывший перворазрядник напрягся. Молодёжь разом повернула головы к спортсменам. КМС по боксу встал, потянулся и протянул ладонь потенциальному спарринг-партнёру.
– Боксёрчик, после удара палкой по спине, мне в кабинете ещё пару раз справочником по затылку приложили. Не боец я сегодня. Твоя победа.
Анатолий Тарасов встал и пожал руку.
– Не, Студент. У нас сегодня боевая ничья. Дай бог, встретимся ещё в зале.
Оба боксёра не могли знать, что бог отмерил одному из них короткий отрезок жизни. Боксёрчик удачно выпутается из свой делюги, через месяц выйдет на свободу, вновь примкнёт к своим и совсем неудачно получит пулю в живот при очередной разборке с казанскими. Похоронят Анатолия Тарасова в родном посёлке, рядом с храмом Серафима Вырицкого...
Тимур решил продолжить историю про корешей-прапорщиков и про их не очень удачный побег из дрезденского следственного изолятора. Вторая часть былины оказалась не такой весёлой, как первая. Прежнего куража уже не было, былинник расположился на нарах и говорил ровным спокойным голосом. И в этот раз помощь зала не потребовалась.
…Эмин и Сергей смогли спуститься ночью с высоких стен каземата на остатках «макинтоша», успели добежать до холостяцкого общежития, где переоделись, захватили деньги и попрощались с друзьями. Немецко-польскую границу прапорщики пересекли на советском поезде «Дрезден-Брест», договорившись с проводницей за долю малую. Через железный занавес СССР такой фокус бы не прошёл – при всех произошедших переменах в стране государственная граница всегда оставалась на замке. Поэтому, польско-советскую границу решили пересекать ночью вплавь на плоту через небольшую реку. Беглецы смогли обойти польские пограничные наряды и контрольные системы, ночью аккуратно соорудили небольшой плот, поверху сложили одежду, зацепились за своё плавсредство с двух сторон и начали пересекать запретную зону.
Речка хотя и оказалась небольшая, но с быстрым течением. Беглецов стало относить на буйки государственной границы. В темноте Эмин принял их за лодки пограничников, попытался спрятаться за плот, окунулся с головой, хлебнул холодной водички, запаниковал и стал звать на помощь. Нарушители государственной границы оказались уже на территории СССР, и пограничный наряд на катере поспешил на задержание. Вот так советские прапорщики оказались на долгожданной Родине...
Толстикова и Эльчиева этапировали обратно в Германию, в город Потсдам в полевой следственный изолятор, который находился в отдельном специальном крыле на территории Потсдамской гаупвахты, там же в этом комплексе зданий располагались военный суд и прокуратура. Друзей обвиняли в угоне мопеда, оставление части, побеге из изолятора и незаконном пересечении государственной границы.
Судили прапорщиков по советским законам, но так как одно из преступлений было совершено против гражданина ГДР, за процессом наблюдал немецкий прокурор, и он должен был вместе с потерпевшим согласиться с приговором. Ещё на предварительном следствии по совету адвоката Сергей и Эмин дали показания, что угнали мопед только с целью прокатиться до ГДО. Затем у следователя и в суде полностью признали свою вину и раскаялись в содеянном. За всё, про всё им обоим влепили по три года колонии общего режима. Уже бывшие советские прапорщики после вступления приговора в законную силу были отправлены по этапу за Урал, в город Нижний Тагил.
Тимур закончил свой рассказ, камера ответила многозначительным молчанием… Первым нарушил тишину главный вор:
– Не повезло бродягам. Границу пересечь – это не с кичи сдёрнуть. – Сева задумался. – Студент, о своих корешах после зоны ничего не слышал?
– Слухами земля полнится, – улыбнулся былинник. – Слышал, что оба оттянули срок от звонка до звонка, откинулись и где-то в Москве зацепились. Вроде у солнцевских.
– Правильные пацаны, – сделал вывод смотрящий по камере.
Молодые сокамерники принялись обсуждать неудавшийся побег советских военнослужащих…
***
Раздался уже привычный скрежет замка, открылась дверь, дохнуло свежим воздухом, и на пороге вновь возник младший лейтенант милиции с рядовым. Тимур поймал себя на мысли, что никогда прежде обыкновенный сквозняк не казался ему таким чудесным… Старший конвоя приказал:
– Кантемиров, встать. Руки за спину и на выход к адвокату.
Задержанный с удовольствием выполнил команду. В этот раз обошлись без показательной дубинки и наручников...
Тимур впервые увидел своего университетского приятеля в костюме и при галстуке. На привинченном к полу столе гордо возвышался новенький кожаный портфель. Сиделец с удовольствием вдохнул морской аромат дорогого одеколона и с улыбкой протянул руку своему защитнику:
– Так вот как выглядят настоящие адвокаты. Здорово, Сергей.
– Здорово, преступник. Встал на скользкий путь? – Адвокат Соломонов ответил на рукопожатие. – От кого, от кого, а от вас, товарищ прапорщик, никак не ожидал.
– Многоуважаемый защитник, могу напомнить вам одну народную мудрость про суму и тюрьму. – Кантемиров по привычке хотел пододвинуть скамейку ближе к столу, но вовремя вспомнил, что вся мебель в кабинете закреплена наглухо к полу, и уселся за стол.
– Тогда слушаю внимательно, – Сергей сел напротив.
– Начну со смерти моего младшего брата…, – Тимур вздохнул и подробно рассказал историю гибели и похорон, свои обещания на поминках, последующие события в родном посёлке и приезд земляков в Санкт-Петербург. Затем подробно описал сумку с пистолетами и отправленный для Мары неизвестный свёрток, который оказался с боевыми гранатами. Рассказ закончился задержанием у стен общежития, обыском в комнате и демонстрацией челябинского следователя явки с повинной уральского бандита. Заканчивая изложение событий, Тимур добавил: – Сергей, я никого не убивал и никакого оружия не продавал. В общаге ещё мою финку нашли.
– При себе нож был?
– Нож нашли в выдвижном ящике стола на общей кухне, – пояснил подзащитный. – Сергей, это, в самом деле, оказалась моя финка. Было бы глупо отрицать. На этаже общежития остались всего две жилые комнаты – наша и соседей.
– Откуда у тебя этот нож.
– Отобрал у одного хмыря в Медвежьем Стане. – Рассказчик (он же – былинник) придумал на ходу свою версию. – Испугать меня хотел этим ножиком и денюшку отобрать.
Бывший студент юрфака Соломонов за шесть лет совместной учёбы в университете хорошо изучил характер и спортивные возможности своего товарища и только уточнил:
– Нокаут или нокдаун?
– Нокаутировал прямой правой, забрал нож, привёл в чувство и предупредил, чтобы больше на нашем посёлке не появлялся.
Версия звучала правдоподобно, защитник задумался и спросил:
– От меня что требуется?
– Товарищ адвокат, – ответил подзащитный и сел прямо. – Кстати, Сергей Викторович, я могу вас назвать своим товарищем?
– Тимур, без приколов. Ты меня знаешь – могу и на хрен послать.
– Виноват, товарищ сержант. Блин, Серёга, всего сутки в камере – а я уже начинаю отвыкать от нормального общения. Кстати, мне сегодня погоняло дали.
– И кто ты у нас? – улыбнулся приятель.
– Студент! – с гордостью заявил однокашник.
– Нормальная погремушка, – резюмировал бывший опер. А все мы знаем, что бывших оперов не бывает, в принципе. Даже нынешний адвокат Соломонов так и остался по жизни опером уголовного розыска. Защитник перешёл к делу: – Смотри, Тимур, сейчас первым делом надо отбить особо тяжкие статьи. А с финкой разберёмся по ходу пьесы.
– Серёга, главное – чтобы меня на Урал не этапировали.
– Не ссыте кипятком, гражданин бандит. Уже сегодня моё ходатайство будет на столе у челябинского следователя. И это хорошо, что у тебя здесь, в Питере, финку изъяли. Будет, за что зацепиться.
– Вот прямо от души, гражданин адвокат. Поговорим о твоём гонораре.
– Тимур, выйдешь – заплатишь.
– А вот теперь, дорогой товарищ защитник, слушай внимательно…
Кантемиров наклонил голову и подробно рассказал о втором участнике дела. Объяснил, где Олега Блинкова можно прямо сейчас найти на рынке. Блинкаус торговал спиртным рядом с Финляндским вокзалом, недалеко от УВД Калининского района и сегодня наверняка сидит в своём контейнере.
Подзащитный с высшим юридическим образованием и с небольшим дознавательским и оперативным опытом поделился с адвокатом только частью своего плана:
– Питерского подельника выводим из уголовного дела, а за это коммерсант Олежка за свою свободу рассчитывается твёрдой и жидкой валютой за себя и за того парня в камере. – Тимур закончил инструктаж адвоката: – Сергей, сегодня Блинкаус заключит с тобой соглашение на адвокатские услуги и завтра с самого утра ждёт в квартире сотрудников милиции с твоей визиткой в руках. И пусть обязательно оставит в своей кладовке штук пять коробок водки или спирта. За это его точно бить не будут...
– Хорошо, Тимур. Так и сделаем. Мне вот только непонятно: кто из нас адвокат – я или ты? – в голосе защитника появились оперативные нотки.
– Вы мой адвокат, господин Соломонов, – улыбнулся подзащитный. – Серёга, я эту делюгу со вчерашнего дня в башке гоняю. Вот и продумал первые ходы. Ну, сам посуди, на хрена нам с Блинкаусом вдвоём по делу идти? Пусть сидит на воле в своём контейнере, водкой торгует, твои услуги оплачивает и меня в хате греет.
– Интересно вы заговорили, гражданин Студент…, – сообщил двокат и задумался о сумме своего гонорара. – Тогда сегодня твой Блинкаус заплатит мне двести баксов. И триста по окончании дела. Всего пятьсот за двоих.
– Договорились, товарищ защитник. И Блинкаус теперь ваш будет. Заберёте ещё у Олега в качестве аванса пару бутылок водки «Распутин». Нужен лист бумаги, сейчас напишу всё, что о нём думаю. Про Мару тоже напишу. Сергей, и у меня ещё одна просьба будет...
– Слушаю, товарищ подзащитный.
После оговоренной суммы гонорара адвокат заметно повеселел. Да и гонорар-то буквально рядом находится – пару перекрёстков проехать. Сергей недавно купил подержанную черную «девятку», гордился покупкой, и часть заработанных денег уходило на содержание любимицы.
– Серёга, надо будет съездить в Медвежий Стан и сегодня вечером привезти мне сумку с вещами. Ключи от комнаты у меня здесь в камере, в кармане плаща. Отдам вместе с плащом. Соседям записку напишу. Заодно мне маленькую подушку захватишь.
– Гражданин задержанный, а матрас тебе в изолятор привезти не надо?
– Никак нет.
– Тимур, а я «девятку» купил, – не выдержал однокашник и поделился своей радостью.
– Растём, господин адвокат. Поздравляю. – Тимур протянул ладонь через стол. – Сергей, надо будет только с конвоем договориться, чтобы дали мне возможность переодеться здесь вечером. Костюм я у тебя оставлю.
– Тогда одну «Распутина» придётся отдать конвою.
– Лучше захвати для конвоя бутылку спирта «Рояль». И ещё просьба – купи пачек десять сигарет «Магна» и пару толстых книжек – УК и УПК с комментариями. Деньги Блинкаус даст.
Адвокат Соломонов сам не курил, но ещё с оперских времён знал, как ценятся сигареты в камере, молча кивнул и посмотрел на левую руку Тимура:
– Свои часы у меня на хранение не оставишь?
Подзащитный Кантемиров поднял руку и определил время по своим точным японским «Сейко», купленным пять лет назад в интершопе Восточного Берлина.
– У себя оставлю. Это мой талисман.
– Как знаешь. Всё, Тимур, до вечера. Сейчас с конвоем договорюсь.
Отношение сотрудников милиции к адвокатам из бывших коллег обычно было совсем другим, чем к остальным защитникам. Да и бывшие менты старались не терять связь с системой и всячески подогревали взаимовыгодные отношения. Адвокату Соломонову не составило особого труда найти общий язык с сегодняшней сменой службы охраны и конвоирования заключённых ИВС УВД Калининского района. Конвой вместе с задержанным принялись терпеливо ждать гонца с воли. И не с пустыми руками…
***
В это время в одном из кабинетов исторического серого дома на противоположном берегу Невы, расположенном по адресу Литейный проспект, 4 держали совет трое умудрённых жизнью сотрудников правоохранительной системы города. Яркое солнце со стороны Захарьевской улицы полностью захватило служебное помещение и било прямо в глаза докладчику и слушателям. Старшие офицеры милиции в гражданских костюмах с галстуками сидели рядом за большим столом и внимательно слушали советника юстиции.
Старший следователь Князев в синей прокурорской форме закончил свой подробный доклад о приключениях лейтенанта милиции Кантемирова за последние двое суток, отодвинул свой стул и отвернулся от солнечного света. Полковник с майором молчали несколько секунд... Первым взял ответное слово Борцов:
– Даже не знаю, что и сказать. У меня такое ощущение, что не мы внедряем сотрудника в банду, а сам уголовник уже среди нас.
– Кантемиров не бандит. И никогда им не был, – упрямо возразил майор Жилин и сощурился от солнечных лучей. – Владимирыч, давай штору закроем. Ты бы ещё нам лампу в глаза наставил.
Хозяин кабинета встал и прикрыл часть высокого окна. Таинственный полумрак накрыл половину кабинета и чётко ограничил свои владения. Борьба света и тьмы… Трое правоохранителей оказались в спасительной тени задёрнутых штор. Князев с Жилиным протёрли глаза, переглянулись и посмотрели на Борцова, который прошелся по огромному кабинету и, встав в лучах солнца открытого окна, повернулся и посмотрел на коллег.
– Вы оба знаете человека меньше месяца. Откуда такая уверенность, что Кантемиров не погонится за длинным рублём и не переметнётся на другую сторону баррикады? Сами же мне докладывали, что его ещё в армии привлекали за спекуляцию, да и по валютным операциям КГБ интересовался прапорщиком?
– Тимур отслужил шесть лет на полигоне и уволился из армии по окончании контракта. Характеристики – только положительные. Ещё три года отработал в пожарной части до её закрытия. За эти годы смог закончить университет и получил диплом юриста. Человек в милицию пришёл работать из-за жилья и постоянной прописки. Семья у него, сын растёт, – Князев перечислил основные вехи взрослой жизни Кантемирова и сделал свой вывод: – Шебутной, конечно, парень… И сам себе на уме. Но, Тимур – свой.
Полковник милиции вздохнул и вернулся за стол.
– У нас точно больше нет никаких кандидатов для внедрения?
– Нет. Да и время поджимает, – доложил следователь. – Пока Кантемиров отсидит свой месяц, мы как раз успеем подготовить все документы.
– Двое суток из тридцати уже прошло…, – задумался Максим Владимирович и посмотрел на собеседников. – Алексей, кстати, а как он там? В хате прижился? Всё в порядке?
– Нормально. Уже получил должность былинника и погоняло – Студент.
– С чего это вдруг? – заинтересовался оперативным вопросом майор Жилин.
Советник юстиции вкратце рассказал про своего бывшего наставника в прокуратуре Калининского района, и про требования задержанного Кантемирова установить цветной телевизор в камере временного изолятора. Борцов с Жилиным переглянулись, и полковник милиции принял решение:
– Хорошо. Утверждаю лейтенанта Кантемирова для внедрения в Бокситогорское ОПС. Сегодня переговорю с руководством и ещё раз просмотрю личное дело сотрудника. Надо будет внести кое-какие поправки.
– Максим Владимирович, надо будет продумать вопрос для вызова тихвинского сотрудника Рифкина в Питер на несколько дней, – сказал майор Жилин и напомнил всем о ещё одном участнике спецоперации.
– Так точно, Вася. Что-нибудь придумаем. Организуем учёбу или командировку…, – ответил полковник милиции и вновь задумался. Дел много, времени мало… Надо ещё решить вопрос с уральскими сотрудниками...
Борцов посмотрел на Князева:
– Алексей, сегодня уральцы должны позвонить из РУОПа. Пригласим их к тебе. Реши вопрос с арестом Кантемирова нашими силами. Если, на самом деле, на задержанного земляка ничего у них нет, кроме явки с повинной, то следователь с радостью сольёт нам свое дело на торговца оружием. Продумайте с Васей этот вопрос…
– Надо будет обязательно забрать его паспорт и записную книжку, – следователь прокуратуры посмотрел на милиционеров и добавил: – Полгода назад он договорился с руководством ВПЧ о второй комнате в общежитии. Для этого ему надо было оформить развод с женой. С этой целью чета Кантемировых съездили во Всеволожск и подали заявление в суд. Затем пожарную часть закрыли, и молодой семье стало не до второй комнаты. Заявление так и осталось в районном суде. Тимур предложил довести дело до конца и шлёпнуть в паспорт штамп о разводе, чтобы полностью обезопасить жену с сыном.
Максим Владимирович задумался о выходе на районный Всеволожский суд. Раздумья хозяина кабинета прервал звонок одного из телефонов на столе. Полковник снял трубку.
– Слушаю… Добрый день, Зариф Шакирович… Да, всё верно – вопрос по Кантемирову. И как раз рядом со мной находится следователь по нашим делам. Передаю трубку.
Алексей Павлович подтянул аппарат ближе и ответил:
– Слушаю, старший следователь прокуратуры Князев… Дело у нас в производстве… Приглашаю к себе на Почтамтскую, дом 2/9… От РУОП можно пешочком… За час спокойно доберётесь? Будем ждать…
Советник юстиции положил трубку и посмотрел на майора милиции:
– Всё, Василий. Выдвигаемся быстро, я на машине. Нам надо ещё успеть изобразить видимость уголовного дела. Пока у нас только бланк допроса Кантемирова.
Жилин кивнул, вытащил из дипломата большую бутылку «Метаксы» и гордо водрузил на начальствующий стол.
– Как договорились, Владимирыч.
– С собой забери. Угостите челябинцев. С Онегиным сам разберусь, – Борцов улыбнулся подчинённому. – Всё ради твоего Кантемирова. Только много не пейте.
– Посмотрим, товарищ полковник…
Воодушевлённый майор Жилин убрал бутылку в дипломат, попрощался с Борцовым и догнал Князева у лифта.
– Шеф нам греческий коньяк оставил – для разговора с уральцами. Алексей, у тебя закусь есть.
– Шоколадка «Аленушка» в сейфе лежит. Для секретарши покупал.
– Их трое, нас двое – вполне хватит. Ещё пирожков купим. Пока будешь дело шить, я в столовую сбегаю.
– Успеем.
***
К приходу старшего следователя челябинской областной прокуратуры Байкеева Зарифа Шакировича и двух челябинских старших оперуполномоченных по имени Роман и Александр на столе сотрудника городской прокуратуры Питера гордо возвышался чайник, лежала шоколадка и парила тарелка с горячими пирожками. В этот раз Байкеев оказался в своей форме, поэтому советники юстиции поздоровались первыми:
– Алексей Павлович.
– Зариф Шакирович.
– Очень рад. Представляю нашего оперативного орла – Василий Петрович.
– Мои орлята – Александр Николаевич и Роман Фёдорович.
– Предлагаю на «ты» и по именам, – хозяин кабинета махнул рукой в сторону стола.
– Полностью согласен, Алексей, – улыбнулся главный гость.
Питерцы и челябинцы по очереди пожали друг другу руки. Уральские опера после вчерашнего вечера с легендарным РУОП старались не дышать в сторону местного советника юстиции и только многозначительно смотрели на питерского коллегу. Жилин не заставил себя долго ждать – щёлкнул замком дипломата и с ловкостью фокусника водрузил на стол высокую бутылку настоящего греческого бренди.
– По пять капель за знакомство?
Сотрудники разных прокуратур переглянулись. Ох уж эти наши опера… Советник юстиции Князев сделал строгое лицо.
– Василий, только по чуть-чуть и только ради знакомства.
Советник юстиции Байкеев только улыбнулся и кивнул. Высочайшее разрешение получено, гости с шумом придвинули стулья ближе к столу, хозяин уселся на свое кресло и принялся разливать чай по чашкам. Василий вытащил из шкафа набор рюмок и принялся колдовать с золотисто-медовым напитком. Челябинский следователь с интересом начал изучать на противоположной стене плакат ливерпульской четвёрки, висящий прямо над головой питерского коллеги. Уральские опера заворожено следили за умелыми движениями опера Васи. Как всё культурно у питерских…
Бренди в самом деле оказался родом из солнечной Греции и по следовательскому кабинету поплыл такой неповторимый аромат мускатных орехов вперемешку с запахом мёда, что даже эстет Зариф Шакирович непроизвольно повёл носом и довольно покачал головой. Следователи пригубили по глотку, опера махнули разом за знакомство и здоровье всех присутствующих. Василий, строго соблюдая этикет ленинградской милиции – всё лучшее гостям, подвинул тарелку с ещё тёплыми пирожками ближе к Роману с Александром и быстро разлил ещё по одной. Между первой и второй – перерывчик небольшой… Старшие оперуполномоченные с Урала благодарно взглянули на питерского сотрудника. Наш человек…
Советник юстиции Князев, на правах хозяина, задал первый и основной вопрос:
– Зариф, что будем делать с Кантемировым?
– Алексей, у нас кроме явки с повинной нашего челябинского бандита на питерского торговца оружием ничего нет, – ответил следователь челябинской прокуратуры, поднял рюмку, полюбовался цветом благородного напитка, втянул в себя запах и сделал приличный глоток. Немного помолчал, наслаждаясь вкусом выпитого, и добавил: – Отличный бренди! И ещё скажу, парни, если у вас все преступники такие ушлые, как этот Кантемиров – я вам не завидую.
– И не таких раскалывали, – возразил майор Жилин, приглашая коллег к действию своей поднятой рюмкой. Опер Саша, оттопырив мизинец, медленно выпил вторую рюмку, интеллигентно закусил кусочком шоколада и добавил к сказанному коллеги:
– Нам бы ещё второго установить, задержать и расколоть. Олег Блинков.
– Сегодня мне шепнули точный адресок этого Блинкауса. Завтра с утра вместе брать будем, – доверительно, как опер оперу, сообщил петербуржец. Александр с Романом переглянулись. Местные не только умеют бренди пить…
В итоге за чаем вперемешку с «Метаксой» советники юстиции Князев и Байкеев приняли решение – челябинская областная прокуратура выделяет материал уголовного дела в отношении Кантемирова и Блинкова в отдельное производство и оставляет в Санкт-Петербурге для дальнейшего расследования. Завтра с раннего утра сводный летучий отряд питерских и челябинских оперов берёт тёпленьким второго фигуранта уголовного дела. Пока следователи раздумывали над двумя протоколами допросов первого задержанного и ходатайством его же адвоката, опер Вася по секрету успел шепнуть челябинцам о незаконно хранимых в кладовке квартиры Блинкова нескольких коробках водки «Распутин» и спирта «Рояль». Потенциальный трофей…
Трое старших оперуполномоченный переглянулись и решили продолжить оперативный разговор вне стен следственного кабинета. Например, в кафе «Пурга» на набережной Фонтанки. Благо рядом…
Алексей Павлович и Зариф Шакирович остались вдвоём. Хозяин кабинета быстро убрал посуду со стола, бутылку с остатками бренди спрятал в сейф. Уральский следователь пересел на диван, с удовольствием вытянул ноги и с улыбкой спросил питерского коллегу:
– Алексей, похоже, у вас тоже ничего нет на Кантемирова, кроме ножа, найденного моими орлятами?
– Зариф, в нашем деле ещё присутствуют таможня с ФСБ. Дело засекречено. Но, могу сказать, что мы кое-что конкретно нарыли на этого торговца оружием. И не зря Кантемиров пытается вывести Блинкова из уголовного дела.
Князеву стало неловко обманывать коллегу. Старший следователь питерской прокуратуры умел разбираться в людях и видел, что у него в гостях сидит вполне нормальный мужик. Такой же сыскарь по жизни... Надо уводить разговор в другое русло. Алексей Павлович улыбнулся Байкееву.
– Отдохнуть то успел в нашей культурной столице?
– Я тут в Эрмитаже с такой девушкой познакомился. – Старший следователь челябинской прокуратуры довольно потянулся. – Всю ночь спать не давала.
– У вас на Урале все следователи такие шустрые? – поддержал беседу молодой вдовец Князев.
– Не знаю, – с улыбкой ответил челябинский следак. – Алексей, я разведён. Ещё четыре года назад.
– Дело молодое.
– Не говори…, – уралец задумался и спросил: – Коллега, учитывая, что уже завтра я передам материалы уголовного дела по Кантемирову, у меня возник личный вопрос – у нас с тобой имеется возможность продлить командировку в вашей культурной столице? Хотя бы ещё дня на три?
– А почему бы и нет, коллега? – советник юстиции Князев снял телефонную трубку и быстро договорился с первым заместителем прокурора города, старшим советником юстиции Болдыревым Александром Сергеевичем (он же – БАС) о предоставлении завтра с утра плана расследования объединённого уголовного дела совместно со старшим следователем челябинской областной прокуратуры. Алексей положил трубку и пояснил:
– У меня в производстве ещё одно уголовное дело по потеряшкам и мошенничеству с квартирами. Кантемиров там краями проходит. Я план составлю, и завтра мы с тобой прямо с утра и в форме зайдём на ковёр к нашему первому заму.
– Пройдёт номер? – усомнился в простоте решения вопроса челябинский сотрудник.
– Шеф даже читать не будет, – успокоил коллега и улыбнулся. – И мы все знаем, что план расследования – это организационная основа всех действий следователя.
Байкеев согласно кивнул, встал и пожал руку питерскому коллеге. Договорились встретиться завтра пораньше в кабинете Князева и уточнить нюансы составленного важного документа для раскрытия всех преступлений. Паспорт и записная книжка задержанного осталась в сейфе этого же кабинета. Место встречи изменить нельзя…
***
Через сутки засекреченный лейтенант милиции Кантемиров, в определённых кругах ставший более известным, как Студент, после дополнительных допросов и очных ставок с оставшимся на свободе Олегом Блинковым сидел рядом с Чернышом и другими арестантами в кузове автозака. Тимур сменил костюм на добротную кожаную куртку и синий спортивный костюм фирмы «Adidas», а на коленях держал красную спортивную сумку этой же фирмы. Спецавтомобиль остановился, просигналил и въехал в первые ворота следственного изолятора Учреждения ИЗ 45/1, более известного в городе – как Кресты…
Конец первой книги.
P.S. Полностью продолжение про засекреченного лейтенанта милиции Кантемирова выставил здесь: https://boosty.to/gsvg
Дальше идут рабочие части (без редактирования) про Студента:
Кресты - 9 частей
Внедрение - 8 частей.
Банда – 8 частей.
Отдельно:
Жизнь за Жильё - 10 частей (первая часть первой книги)
Помощник нотариуса - 6 частей (первая часть второй книги)
И две доработанные книги в электронной версии про гвардии прапорщика Кантемирова.
Подписываемся, ждём книгу с автографом (конец августа - начало сентября) и пока читаем рассказ в частях, нажимая "Загрузить ещё" до упора вниз…