И всё же армейская фортуна хоть и повернулась задом к прапорщикам, но всё же не отпускала танкистов и продолжала с ними флиртовать. Этой поздней осенью начальник гаупвахты капитан Аргудаев вместе с семьёй находился в очередном отпуске. Обязанности начгуба временно исполнял заместитель коменданта гарнизона, старший лейтенант со звучной фамилией Скрипка. Звали молодого офицера Александр Юльевич (папу звали Юлий), он был холостяком, проживал на «Ледоколе» и был не прочь повеселиться на танцах в ГДО и на немецких дискотеках. Офицера даже видели в ночных барах Дрездена. Саня по молодости занимался самбо и даже как - то раз на танцах в ГДО успел подраться с Серёгой Толстиковым из-за местной буфетчицы. Самбист победил. Ревнивцы после драки конечно же помирились и напились до положения риз, чем очень обидели буфетчицу Свету. В тот памятный вечер она осталась одна - одинёшенька.
Оставшись одни без караула в кабинете начальника губы, прапорщики и старший лейтенант тепло обнялись. Кто хотя бы раз подерётся, а потом помирится и вместе напьётся, автоматически переходит в разряд братанов и корешей. Офицер предложил друзьям присесть на диване, сам занял стол начгуба:
- Ну, вы, прапора, отмочили сегодня! Вся комендатура на ушах стоит. Завтра с утра ещё немцы прикатят.
- Пиздярики подкрались незаметно! – вздохнул Серёга и замолчал.
Арестанты и надзиратель ушли в себя и задумались о вечном. Потом вернулись в реальный мир и одновременно втроём тяжело вздохнули. Прапор Толстиков посмотрел на старлея Скрипку:
- Санёк, а тебя тут ничего бухнуть нет? Нам бы сейчас по стопарю и на боковую. Завтра день тяжёлый будет…
- С собой на службу не ношу. Может у Аргудаева какая нычка осталась? – временно исполняющий должность начальника гаупвахты начал аккуратно и умело шмонать кабинет, - Есть! Капитан бутылку «Кёрна» припрятал.
Саша быстро сообразил три стакана и свои бутерброды на стол. Друзья чокнулись и без тоста засадили немецкую пшеничную водку. Задумчиво пожевали закуску. Эмин с Серёгой одновременно посмотрели на бутылку, переглянулись и по глазам друг – друга поняли, что пить сегодня больше не надо. Сергей встал и улыбнулся офицеру:
- Всё, гражданин начальник, в хату веди, спать хочу!
Понятно, что никакого личного досмотра перед посадкой в камеру у задержанных не было. Да и что там было изымать? Брючные ремни и шнурки от кроссовок? Саня точно знал, что Сергей с Эмином не страдают депрессией и не склонны к суициду. Если бы прапора были в форме, то их бы обязательно «разоружили» - сняли портупею. Прапорщиков поместили в одну камеру, притащили каждому «макинтош» и выдали матрас с подушкой. Дверь камеры с металлическим лязгом захлопнулась за спиной друзей. Было уже поздно, старший лейтенант принял волевое решение остаться на службе и переночевать на диване в кабинете. Офицер только предупредил дежурного поднять его на полчаса раньше подъёма, чтобы лично разбудить прапорщиков.
У земляков уже был опыт изоляции от общества на трое суток по одному делу на малой Родине. Нахичеванские следователи тогда так и не смогли ничего нарыть на пацанов, и правонарушителей пришлось выпустить. А садиться во второй раз всегда легче, чем в первый. Поэтому серые стены и унылый антураж камеры не произвели никакого впечатления на новых арестантов. Вставать на путь исправления прапорщики явно не стремились. Всё их внимание привлекла решётка на окне. Эмин, как высокий узник, немного подтянулся и открыл оконную раму. Свежий воздух свободы принёс в узницу запах увядающих каштанов и шум деревьев. Губари вздохнули полной грудью и окончательно осознали, что долго находиться в замкнутом пространстве они не смогут. Прапорщики Эльчиев и Толстиков не страдали клаустрофобией, у них была другая зависимость. Земляки Гейдара Алиева уже не могли жить без свободы передвижения и скорости. Мозги командиров секретного танка, немного подогретые немецкой пшеничной водкой, начали усиленно искать путь к побегу. Цейтнот был жёсткий, в запасе у прапорщиков оставалось всего пять часов до подъёма. До чего же удивительно, как наши военнослужащие в экстремальных ситуациях становятся рационализаторами и рукодельниками.
Один «макинтош» был положен на пол к укреплённому в камере столу в сторону окна, второе спальное место твёрдо закрепилось под углом сорок пять градусов к стене перед решёткой. Вот тебе и первый шаг к свободе. Серёга, как самый сильный из пары, забрался и попробовал расшатать решётку. Прошло уже более восьмидесяти лет после строительства каземата, и историческое время было на стороне беглецов. Металлическая преграда на пути к свободе немного поддалась. Для дальнейших действий нужен был какой - никакой инструмент. Взоры прапорщиков пробежали по камере и остановились на откидных металлических рамах кроватей. Понятно, что даже немузыкальными пальцами механиков-водителей танка такие кровати не разобрать. Друзья попробовали пряжками своих ремней и только выгнули фурнитуру. Были бы в руках солдатские ремни, вопрос в инструменте отпал бы сам собой. Солдатских блях не было, земляки судорожно пошарили в карманах. Кто был туристом в ГДР должны помнить такие толстенькие тёмные монетки из латуни номиналом в двадцать пфеннингов. Восточные немцы их использовали для телефонов – автоматов, все остальные монеты в ГДР были белого цвета. Советские прапорщики нашли этим двадцатчикам совсем другое применение. Используя металлическую денюшку как отвёртку, губари разобрали таки одну кровать. И вот в руках рационализаторов два длинных металлических рычага. Осталось только по Архимеду найти точку опоры и перевернуть земной шарик. Сергей с Эмином не стремились к таким глобальным целям, а просто стали с двух сторон аккуратно расшатывать решётку. Законы физики никто не отменял, и на всякое действие со стороны арестантов было противодействие от стен и решётки, но все мы знаем, что: «вода камень точит». Два часа кропотливой работы и решётка поддалась. И вот металлическая преграда лежит себе смирно рядом с «макинтошем» на полу камеры, а друзья любуются полной луной в свободном проёме окна гаупвахты.
Прапорщиков «поселили» на втором этаже каземата, по высоте стены камера беглецов оказалась примерно чуть выше третьего этажа советского панельного дома. Прыгать высоковато! Что делать? Беглецы изучили оставшиеся крюки в стенах от решётки и вновь вспомнили о своих брючных ремнях. Выручай прапорщицкая смекалка! Ремни были связаны между собой и закреплены к одному из «макинтошев». Деревянный настил немного сузили теми же уголками. Этот переоборудованный «макинтош» вывесили наружу и закрепили за крюк в проёме. Если считать расстояние настила вместе с опущенными вниз ремнями, высота побега сократилась вдвое. Выше, конечно, по сравнению с танком, но прыгать уже можно. Первым попробовал более лёгкий Эмин, который аккуратно сполз вниз по «макинтошу», затем перебирая в руках ремни, свесился на уровне первого этажа гаупвахты, оттолкнулся от стены и прыгнул. Эксперимент повторил Серёга и друзья, как пишут в шпиёнских книжках: «растворились во мраке ночи…»
Старшего лейтенанта Скрипку разбудили, как он приказал, и офицер решил сам поднять друзей – арестантов пораньше, чтобы они смогли спокойно умыться и привести себя в порядок. Сержант караула открыл дверь камеры прапорщиков, пропустил вперёд и.о.начальника гаупвахты и хотел войти за ним следом, но упёрся в спину офицера. Александр не вошёл в ступор и его не схватил кондратий. Нет! Старший лейтенант стоял, быстро анализировал обстановку камеры и принимал волевое решение. Ещё вчера вечером из –за молчаливых переглядов прапорщиков он интуитивно почувствовал, что сегодня что – то должно было пойти не так, как надо. Офицер не предполагал, что всё произойдёт так быстро. И вот на тебе – рывок! Саня быстро пробежал глазами по разобранной раме кровати, остаткам «макинтоша» и решётке на полу, обернулся к сержанту и приказал:
- Объявляй тревогу, побег из гаупвахты!
- Да ну нах! – сержант попытался протиснуться мимо офицера и заглянуть в камеру.
- Я сказал - тревога! Бегом марш!
Для ускорения Скрипка просто двинул локтем в грудину сержанта. Сапоги караульного застучали по металлической лестнице вниз. Старший лейтенант быстро приставил оставшийся «макинтош» к проёму окна, затащил в камеру сооружение прапорщиков, быстро снял ремни, скрутил и засунул в карманы галифе. Как только и.о. начгуба успел вернуть и обратно закрепить остатки «макинтоша», прибежал заспанный начальник караула, старлей с отдельного противотанкового дивизиона. Александр высунулся из окна по пояс и сделал вид, что осматривает окрестности в поисках беглецов. Затем спрыгнул, отряхнулся, посмотрел на артиллериста и спокойно заявил:
- Пиздец! Ушли.
- Да ну нах! Быть не может.
Начкар залез на подставку и для очистки совести тоже внимательно обозрел окрестности. Прапорщиков не было видно. Старший лейтенант Скрипка вздохнул и сообщил собрату по несчастью:
- Пора докладывать, пойду коменданту позвоню.
Оба молодые офицеры хорошо понимали, что виноваты сегодня окажутся оба. Вот только в какой степени каждый из них? Вот в чём вопрос!
И.о. начгуба приказал закрыть камеру, забрал ключи, вернулся в кабинет, быстро вытер ремни прапорщиков от грязи и закинул в сейф. И только затем стал набирать домашний номер своего шефа.
А в это время гвардии прапорщики Эльчиев и Толстиков отсыпались в немецкой электричке «Дрезден – Котбус», которая шла в направлении к немецко – польской границе. И если из ГСВГ бежали в основном в западном направлении, а гвардии рядовой Патрикеев рванул на север, в Западный Берлин; то наши друзья приняли политически верное решение – они двинули строго на восток. Натиск на Восток! (нем. Drang nach Osten!) План земляков был прост как фуражка прапорщика: пересечь немецко – польскую границу на нашем пассажирском поезде «Дрезден – Брест», который шёл через Котбус, а затем попытаться тайно пробраться в Советский Союз через польско – советскую границу. А там уже – как бог даст или аллах подскажет. Эмин с Сергеем после исторического прыжка успели забежать в общагу, в свою комнату, в которой жили вместе ещё с двумя прапорщиками с танкового полка, родом из Украинской ССР. Пришлось поднять коллег по полку и сообщить о побеге с гаупвахты:
- Хлопцы, подъём! Запрягай коней, мы с губы рванули.
- Да ну нах! Скрипка, наверно, выпустил, - один из прапоров сел на кровать и потянулся к столу за пивом. Постояльцы холостяцкого общежития «Ледокол» только что отметили святой армейский праздник – День Зарплаты. Второй танкист с интересом разглядывал порванную и грязную одежду соседей по общаге:
- Не, не похоже! Вы что, братцы, по пьяни в полковой свинарник забрели? Вроде не воняете.
Беглецы быстро переоделись, схватили спортивную сумку и под удивлённые взоры танкистов начали заполнять её пивом и закуской со стола. Эмин обратился к соседям по комнате:
- Пацаны, мы в самом деле сняли решётку с окна гаупвахты, спрыгнули и сдёрнули. Куда поедем дальше, говорить не буду. Уже сегодня вас к особистам вызовут. Лучше не знать, скажите как есть: прибежали, переоделись, схватили сумки и убежали. Парни, нам бы только марок на дорогу добавить. В долг не прошу, сами не знаем когда отдадим. И сможем ли вообще отдать…
Прапорщики танкового полка были нормальными советскими пацанами, и в нашей стране к сидельцам и беглецам всегда исторически относились с пониманием. Соседи пошарили по карманам, скинулись по сотне, а один из танкистов добавил ещё три червонца, недавно привезённые с отпуска. Серёга порылся в шкафу и вытащил из своих вещей две бутылки армянского коньяка «Арарат»:
- Вот, с Союза привёз, на День Танкиста берёг. Одна бутылка ваша, вторую Скрипке втихаря подгоните, только чтобы никто не знал, - прапорщик Толстиков улыбнулся, - а Саня Скрипка – Человек! Так ему и скажите. И пусть не поминает нас лихом. Нам теперь удача очень будет нужна.
Товарищи по комнате холостяцкого общежития офицеров и прапорщиков маханули по стопарю «на ход ноги», быстро закусили, тепло обнялись и пожали руки на прощанье. Прапорщики больше никогда не встретятся, останутся нормальными людьми, будут жить в разных странах и о судьбах друг – друга узнают только через четверть века.
Старший лейтенант Скрипка уже имел опыт общения с Особым отделом по поводу его посещений ночных баров Дрездена и ничего хорошего от контрразведчиков не ждал. Офицер хорошо понимал, что учитывая должности беглецов, командиров секретного танка Т-80, шухер поднимется на всю группу войск. И обязательно во всей этой ситуёвине найдут самого виноватого, которого и накажут по полной программе. Александр не только занимался самбо в своё время, но и неплохо играл в шахматы. До прихода коменданта старлей начал продумывать дальнейший ход сбора доказательств для своей защиты. Первый шаг он уже сделал – закинул в сейф якобы изъятые ремни прапорщиков. Оставался вопрос личных взаимоотношений вне службы офицера с прапорщиками - беглецами. А вопрос наверняка будет: «Не он ли помог бежать своим корешам?»
Подполковник Кузнецов появился на гаупвахте уже через полчаса после звонка, хмуро поздоровался со своим замом:
- Давай, Юльич, веди на место преступления. Сам то, где ночевал?
«Началось!» мелькнуло в голове Скрипки. Старший лейтенант ответил спокойно:
- Пока с задержанными разобрался, поговорили, ремни изъял, то сё, поздно уже было. Решил в кабинете переночевать. Да ещё дежурного предупредил, чтобы пораньше поднял. Вот, прям, товарищ полковник, как в воду глядел!
Комендант вздохнул:
- Да и меня эти прапорщики вчера совсем некстати рассмешили. Ну, надо же! Кто бы мог подумать. Особистам и командиру полка сообщили?
- Так точно! – доложил Скрипка и подумал: «Вот и ещё один виноватый у нас появился…»
Ключи от камеры беглецов сейчас были только у исполняющего обязанности начальника гаупвахты. Комендант внимательно всё осмотрел, выглянул наружу и спросил:
- Может, у прапоров с собой какой инструмент был?
- При личном досмотре не обнаружил.
- Вот так прямо и обыскал? Не звезди, Скрипка! Ты же с ними в одной общаге живёшь? Небось, бухаете вместе и одних и тех же баб ебёте?
- По карманам похлопал, - возразил заместитель и добавил, - да я с одним из них из-за подруги подрался раз на танцах в ГДО. С Толстиковым, это который блондинистый.
- Да ну нах! Бабу не поделили? И кто кого? – искренне заинтересовался вопросом Кузнецов.
- Киданул пару раз прапора через бедро, потом на захват с удушением вышел. Товарищ полковник, Вы же знаете, у меня разряд по самбо.
- Молодец! Не подвёл комендатуру. Вот так сегодня и особистам расскажешь. Мол, такие личные неприязненные отношения были с этими прапорщиками, что «кушать не мог». А что ремни изъял, тоже правильно. Надо было ещё шнурки с кроссовок снять. В карманах больше точно ничего не было?
Старший лейтенант отрицательно покачал головой и подумал: «Опыт не пропьёшь! Быстро Кузнец (так назвали между собой шефа в комендатуре) тему просёк». Комендант внимательно посмотрел на своего заместителя и добавил:
- Ещё особистам скажешь, что я сам буквально через пару дней узнал об этой драке в ГДО и наказал тебя за самоуправство. Всё понял?
- Пётр Филиппович, так контрики тогда обязательно спросят: «Как наказал»? – офицер впервые назвал своего шефа по имени – отчеству.
- Хули думать! Скажешь: «Дал разок своей палкой по заднице». Делов то!
Старший лейтенант Скрипка вскинул свой подбородок и резко взглянул на подполковника, который мягко улыбнулся и спокойно произнёс:
- Саня, я всё понимаю. Но, ты сейчас свою офицерскую гордость себе же в жопу и засунь. Сегодня и завтра твоя судьба будет решаться: в группе дальше останешься служить и по ночным барам к немкам ходить, или пошлют тебя, такого гордого и красивого, к ебеням дальним нашей необъятной Родины. Усёк?
Александр Юльевич был неглупым человеком и хорошо осознавал всю важность ситуации. Офицер сам решил ковать своё счастье, быстро прикинул что – то про себя и отпросился у шефа переодеться в чистую форму на «Ледоколе». Комендант критично осмотрел вымазанные красной кирпичной пылью китель и галифе своего зама и одобрительно кивнул головой:
- Только смотри, сам в ФРГ не сбеги.
- Есть не сбежать! – улыбнулся старлей и быстром шагом выдвинулся приводить себя в порядок.
Тут прибежал дежурный сержант и доложил подполковнику, что прибыли криминалисты немецкой полиции. Комендант вздохнул:
- Этих только для полного счастья сегодня не хватало!
Двое полицейских на улице с удивлением рассматривали окно проёма без решётки и с висевшим до сих пор остатками «макинтоша». Подполковник Кузнецов подошёл с переводчиком и сообщил стражам правопорядка, что из изолятора сбежали те самые угонщики мопеда по имени Amin und Sergei. Один из немцев был вооружён советским фотоаппаратом «Зенит – ЕТ» и попросил разрешенья сделать несколько кадров для истории. Второй полицейский через переводчика объяснил коменданту, что за всю историю этой тюрьмы до вчерашней ночи не было совершено ни одного побега. Ни в кайзеровской Германии, ни в фашистской, ни в демократической республике. И сегодня получается исторический день – первый побег за всё существование саксонской тюрьмы. Комендант про себя подумал: «Конечно, нам есть чем гордится», но вслух ничего не сказал, только разрешил пофоткать стены саксонского изолятора и распрощался с немецкими коллегами. Подполковнику надо было готовиться к другим встречам и проводам. Пётр Филиппович понимал, что сегодня, в этот исторический день, его комендатура и гауптвахта побьют все рейтинги славы в дрезденском гарнизоне.
Заместитель коменданта и временно исполняющий обязанности начальника гаупвахты столкнулся на лестнице в общежитии с двумя командирами танков Т-80, соседями беглецов. Один из прапорщиков, увидев офицера, громко воскликнул:
- Здорово, Скрипка! Это ты ночью подогнал нашим корешам батон с напильником внутри?
Видавший виды «Ледокол» вздрогнул от хохота прапорщицкого. А старшему лейтенанту было не до веселья, и уже везде мерещились особисткие уши:
- Здорово, парни! Давай сегодня без подъёбок, меня уже с утра комендант раком поставил. Вот приказал быстро домой сгонять переодеться. Да и вас сегодня с командиром полка и комбатом обязательно в Особый отдел выдернут.
Соседи беглецов смутились. В самом деле, сегодня день горячий намечается. За ними уже посыльный с утра пораньше прибежал с приказом от комбата: «Срочно прибыть в парк боевых машин!» Один с прапоров, который поделился червонцами, передал привет от Эмина с Сергеем:
- Сказали, что ты Человек и просили не поминать лихом. А куда они рванули, даже не спрашивай, сами не знаем.
Второй прапорщик вдруг перешёл на шёпот и сделал предложение, от которого офицеру сложно было отказаться:
- Слышь, Саня, а давай мы особистам скажем, что Толстиков в нашей комнате после побега назвал тебя мудаком и козлом?
Старший лейтенант задумался:
- Было бы неплохо! Парни, если всё пройдёт, с меня пузырь.
В эту рисковую игру с контрразведкой решил подключиться второй командир танка:
- Санёк, а давай скажем, что он тебя пидором обозвал!
И если советский офицер уже смирился с версией коменданта о пропущенном ударе палкой по своей жопе и готов был согласиться на «мудака» и «козла» ради своей карьеры в ГСВГ; то в подозрении гомосексуальных наклонностей старший лейтенант был категорически против:
- Да ну, нахуй! И «мудака» вполне достаточно будет. Всё, парни, разбежались.
Александр быстро привёл себя в надлежащий вид и для утверждения своего алиби со стороны гражданских лиц забежал в гости с утра пораньше к буфетчице Светлане. Буфет Гарнизонного Дома Офицеров открывался с обеда, поэтому девушка ещё спала и очень удивилась визиту раннего незваного гостя. Да и отношения вольнонаёмной буфетчицы с офицером комендатуры довольно охладились после той обиды на танцах. Вообще у холостячек - вольнонаёмных ГСВГ, а их было подавляющее большинство по сравнению с замужними служащими, в настоящий момент были две цели в жизни:
- Использовать шанс соотношения советских холостых мужчин к женщинам в гарнизонах примерно как десять самцов к одной самке и удачно выскочить замуж. Если повезёт – за офицера, на крайняк – за прапорщика, в самом худшем случае – за сверхсрочника или такого же вольнонаёмного. Но, обязательно вернуться в Союз уважаемой замужней женщиной.
- Приодеться, приобуться, набрать заграничного барахла и подкопить деньжат для дальнейшей счастливой семейной жизни.
Поэтому гарнизонные свадьбы были нередким явлением в ГСВГ. Вольнонаёмная Светлана была девушкой приличной, начитанной дамскими романами и очень романтичной особой с прекрасным воображением. И по большому счёту буфетчица всегда была рада гостям мужского пола, даже нежданным. Старший лейтенант с порога ошарашил подругу вопросом:
- Света, тебя в Особый отдел ещё не вызывали?
В сферу деятельности Особых отделов в ГСВГ входил ещё надзор за торгово-бытовыми предприятиями гарнизонов (ТБП). В частях особисты выполняли роль ОБХСС и следили за растратами и обманом покупателей со стороны продавцов. Поэтому впечатлительная буфетчица даже спросонья искренне испугалась:
- Ой, нет! Саша, а что случилось?
- Серёга Толстиков ночью с гаупвахты сбежал, - Александр протиснулся мимо хозяйки в комнату и уселся за стол.
- Ой, а я то здесь причём? – Светлана от неожиданной новости присела напротив.
- Светик, так он из-за тебя сбежал, - офицер многозначительно посмотрел в глаза буфетчице, - сам мне ещё вчера при аресте сказал. Люблю Свету, говорит, и жить без неё не могу. Вот и сбежал.
- А за что его арестовали? – работница ТБП была девушкой умной и так просто не поверила в отчаянную любовь прапорщика.
- Так он к тебе и ехал в ГДО на угнанном мопеде.
- Ха! Небось, со своей немкой то и ехал, - не сдавалась гордая советская служащая.
- Нет, Света! С Эльчиевым он ехал, и они оба разобраться со мной хотели. Мы же тогда с Толстиковым из-за тебя подрались.
- Из - за меня? – Светлана даже резко привстала от такого признания и её короткий халатик чуточку распахнулся. Приличная девушка была так обескуражена, что ничего и не заметила. Или не захотела замечать. Как же так? Мимо неё проносятся такие события, а она ни сном, ни духом. Всё как в любимых книжках: большая любовь, драка, погоня, арест и побег из тюрьмы. И всё только из-за неё! И она ничего не знала? Света представила себе картину, как она мчит на скором поезде сквозь сибирские морозы к своему любимому Серёже, но тут же отогнала эту глупую мысль. Она что, дура, что ли? Из Саксонии в Сибирь! Когда тут рядом стоит вполне любимый Саша. Девушка вздохнула, и свободная от бюстгальтера упругая грудь так и закачалась под тонкой материей.
Здоровый организм офицера был очень даже правильно ориентирован на подсознательный сигнал почти раздетой молодой женщины. Скрипка интуитивно поднялся и приблизился к подруге:
- Светик, а я тебя всё равно люблю! И драться за тебя буду.
Одна рука молодого человека оказалась чуть ниже талии подруги, вторая рука начала подниматься к груди. Хотя это было не совсем так, как написано в дамских романах, девушка не выдержала такого морального и физического натиска, закатила глазки и прильнула всем телом к мужчине. И дальше всё пошло совсем не по - книжному. Пылкий офицер развернул подругу к себе спиной, наклонил к столу, задёрнул на спину халатик, сам быстро освободился от нижней части формы и прямо в кителе, с придыханием вошёл в буфетчицу. Ещё никогда в своей жизни старший лейтенант Скрипка не снимал стресс так яростно, и так успешно. Стол выдержал, и для следующего акта этой жизненной пьесы пара всё же перебралась на кровать. Удовлетворённая морально и физически Светлана ещё раз получила от своего любовника подробные инструкции к беседам с особистами и довольная уснула. Старшему лейтенанту покой только снился. Впереди намечался тяжёлый длинный день.
Толпу старших офицеров во главе с командующим Первой Танковой Армии, генерал – лейтенантом Потаповым под уже известным на весь гарнизон окном гаупвахты заместитель коменданта срисовал ещё в начале улицы. Было хорошо слышно, как командарм отчитывает командира дивизии и командира танкового полка. Поэтому Скрипка благоразумно обогнул немецкие дома и зашёл в комендатуру с другой стороны. Навстречу выбежал дежурный сержант:
- Товарищ старший лейтенант, а вас комендант спрашивал! И в кабинете вместе с ним особисты сидят, с начкаром разговаривают.
«Бедолага - артиллерист, первый под раздачу пошёл» - подумал Александр и постучал в дверь коменданта. Начкара с трёх сторон обрабатывали подполковник и два майора – особиста.
- Явился, не запылился? – Кузнецов встал из-за стола, - вот товарищи поговорить с тобой очень хотят. Расскажи всё как есть. Юльич, не юли! А я на стрельбище Помсен поехал. У Потапова версия, что беглецы могли там спрятаться, у кореша своего Кантемирова.
Подполковнику быстрей хотелось смыться от всей этой пиздобратии проверяющих и особистов на свежий воздух стрельбища, и хотя бы до обеда попить там чаю с прапорщиком Кантемировым. Или отвести душу и пострелять с пистолета в тире. Всяк лучшее занятие, чем здесь который раз докладывать одно и то же. Комендант понимал, что прапорщик Кантемиров мог запросто спрятать у себя на полигоне роту таких же прапоров, и никто не найдёт. Поэтому надо было обязательно провести с ним профилактическую беседу за рюмкой чаю.
Бледному начальнику караула всучили пачку чистой бумаги, велели хорошенько подумать и написать правду и только правду. Исполняющего обязанности начальника гаупвахты особисты посадили в центре, а сами уселись с двух сторон. И учитывая, важность момента, бегство с изолятора двух носителей секретной информации, контрразведчики не стали исполнять роли плохого и хорошего следователя. Сегодня они оба были очень плохими сотрудниками Особого отдела. Первый майор предложил с ходу:
- Старлей, не будем долго ебать му – му и отнимать у друг – друга время, а быстро расскажем, как ты сегодня ночью помог бежать своим товарищам. Даю слово офицера, в армии останешься, но служить продолжишь где – то там далеко за Уралом. Тем более, тебе давно уже пора на севера, учитывая твои походы по ночным барам. Говори!
В отличии от начкара Скрипка успел подготовиться и имел кое – какой опыт общения с оперативными сотрудниками этой специфической службы. Старший лейтенант был готов к вопросам и ответам. Тем более по прошлым беседам особисты так ничего не смогли доказать по поводу его посещений злачных мест Дрездена. Допрашиваемый спокойно возразил:
- Кавказский волк им товарищ, товарищ майор.
Такой каламбур слегка смутил первого майора. Если он и мог считать себя волком, то никак не кавказским. Второй майор усмехнулся:
- Борзый старлей! Так, Скрипка, а теперь подробно с момента доставки задержанных в твой кабинет. И почему ты караул оставил за дверью и о чём вы втроём договорились?
- Караул оставил, так сам мог с обоими справиться, и не хотел при солдатах прапорщиков обыскивать, всё же в одном общежитии живём. Разговоры потом пойдут…
- Разговоров он испугался! – майор не отставал, - а о чём говорили примерно с полчаса? Скрипка, у нас все твои ходы записаны! Сейчас ещё начкар показания добавит. Давай колись, как помог прапорам бежать?
- Разговор у меня к ним был, не спорю. С неделю назад с Толстиковым на танцах в ГДО подрались. Придушил я его слегка. От других прапоров слышал, что оба с Эльчиевым разобраться со мной хотят. Вот и поговорили отдельно и по – мужски.
- Почему подрались? Ты же офицер, помощник коменданта, ёшкин – кот!
- Там женщина замешана, имени не скажу! – вскинул подбородок офицер. Конечно, Саня понимал, что обязательно скажет из-за кого подрался, но немного позже.
- Скажешь! Ты, старлей, нам сегодня всё расскажешь. А мы всё проверим, и даже якобы тобой изъятые ремни соседям по общаге предъявим для опознания. Действительно изъял или туфту нам тут подсунул, - подключился первый особист. Второй быстро спросил:
- Почему шнурки с кроссовок не снял?
- Товарищ майор, Вы в самом деле думаете, что беглецы на шнурках спустились? – теперь усмехнулся старший лейтенант.
- Здесь мы вопросы задаём. Отвечай!
- Подумал, что будет лишним. Оба прапорщика явно вешаться на шнурках не собирались.
Допрос продолжался больше часа, и когда вопросы и ответы пошли по третьему кругу, один из майоров предложил допрашиваемому изложить весь ход событий на бумаге. На том и порешили. Майоры спешили в танковый полк, захватили ремни прапорщиков и один на выходе сказал Александру:
- Пишите, Шура, пишите.
Командир танкового полка, подполковник Фаюстов успел повоевать в Афганистане, был мужиком резким и обычно говорил то, что думает. Поэтому приказ генерал – лейтенанта Потапова с подачи начальника Особого отдела о том, чтобы перекрыть бетонными блоками выезды из парка, считал не самым умным. И если командир полка молча выслушал тираду командующего армией под окном гаупвахты, то только из-за личного уважения к генералу Потапову. Особистов подполковник уважал гораздо меньше, усадил обоих за свой стол, сам встал и произнёс речь, которая вкратце и без лишних слов сводилась к следующему: во – первых, никаких претензий по службе к прапорщикам Эльчиеву и Толстикову у него нет. Этих прапорщиков он знает ещё по их срочной службе. Во – вторых, он сам по молодости дрался и как то взял без спроса покататься соседский велик. И это не означает, что его надо было тогда сажать в камеру и ломать судьбу. И в - третьих, Эльчиев и Толстиков, если бы захотели угнать секретный танк на Запад, то просто ночью завели бы машину и выехали задним ходом сквозь стену бокса в поле танкодрома. И никакой караул их бы не остановил. И гоняться за танком весом в сорок две тонны и с газотурбинным двигателем – это Вам не «Симсон» на «Жигулях» догонять. И искать надо этих распиздяев не на территории парка боевых секретных машин, а в постелях их же подруг. Адреса подружек особисты уже сами должны были знать, если секут свою службу.
Оба майора внимательно выслушали подполковника, поблагодарили за открытость и сотрудничество и попросили только доставить им для беседы двух прапорщиков, соседей беглецов по общежитию. В кабине особиста полка для чистоты следственного эксперимента к разложенным ремням беглецов были добавлены брючные ремни майоров и ремень начальника штаба полка, который присутствовал здесь же. В качестве понятых пригласили вольнонаёмных машинисток штаба. Прапорщиков вызывали по одному, брали объяснение и предъявляли вещдоки для осмотра. Оба командира танка вполне уверенно опознали ремни своих соседей по комнате. Единственно в чём разнились их показания, это в том, что один из прапорщиков сказал, что прапорщик Толстиков обозвал старшего лейтенанта Скрипку «козлом», а второй объяснил, что назвал «мудаком». Впрочем, общую картину показаний эти разногласия не меняли. Время подошло к обеду и особисты решили совместить приятное с полезным и поговорить с буфетчицей Светой прямо в кафе ГДО. Всё же майоры считали себя профессионалами и раскололи старлея Скрипку по поводу имени и места работы его подруги уже на втором витке перекрёстного допроса.
Светлана ради любимого была готова к встрече с мущ - щинами из Особого отдела. Она была одета в самое лучшее платье с глубоким вырезом и сегодня потратила уйму времени и денег в гарнизонной парикмахерской. И как бы её друг не уговаривал никому не говорить о предстоящей беседе; в кафе, начиная от директрисы и заканчивая уборщицей, все гражданские служащие знали об этой Большой Военной Тайне. Для особистов даже было приготовлено особое меню и зарезервирован отдельный столик. Оба ничего не подозревающих майора, как только взглянули на субъект допроса, тут же приняли волевое решение в этот раз быть «хорошими следователями». По большому счёту оба старших офицера были нормальными, здоровыми мужиками и с хорошим аппетитом. Разговор получился, алиби помощника коменданта о сложных взаимоотношениях со сбежавшими командирами секретных танков подтвердилось полностью. Светлана была в ударе. Это был её звёздный час! Девушка спасла своего любимого! Совсем как в одной печальной повести про любовь. Сытые и довольные контрразведчики коротенько взяли объяснение с буфетчицы, поблагодарили за прекрасный обед директора кафе, прошли сквозь строй официанток и удалились по своим секретным делам.
А виновники всех этих событий в это время на вокзале города Котбус вели переговоры с проводницей поезда «Дрезден – Брест». Случайно встретившись за границей советские люди первым делом выясняют, кто откуда родом. Девушка, хотя и оказалась русской по национальности, родилась в Ташкенте и лишь недавно перебралась в Москву. Поэтому переговоры вёл обаятельный блондин Серёга, который аккуратно показал сотруднику железных дорог одну купюру в сто социалистических марок и с улыбкой попросил подкинуть друзей в Польшу, в Северную Группу Войск (СГВ) к своим землякам. Проводница сомневалась, хотя понятие землячество не было для неё пустым звуком. Все сомнения развеял не менее обаятельный Эмин, тоже аккуратно продемонстрировавший девушке бутылку вишнёвого ликёра. Сделка состоялась. Вот так, в то время, когда все силы дрезденского гарнизона были брошены на перехват беглецов в западном направлении, наши прапорщики под пиво и вагонные разговоры спокойно пересекли государственную немецко – польскую границу. Восточные немцы не стремились бежать на восток, поэтому проверка документов в советских поездах была простой формальностью. Для беглых прапорщиков оставался только Железный Занавес границы Советского Союза.
Комендант со своим заместителем смогли встретиться только вечером. Старший лейтенант успел заскочить в кафе к Светлане, где под многозначительные взгляды директора кафе, официанток и поварих пошептался за столиком с подругой и дал слово офицера заскочить вечером на огонёк. И при слове «огонёк» Саша положил свою руку под столом на коленку девушки и так посмотрел на Свету, что та смогла только ойкнуть.
Затем забежал в общагу к командирам танка, где и вручил им договоренную бутылку «Лунникофф» и неожиданно взамен получил бутылку «Арарата 5 звёзд» от Серёги, невиданную роскошь по тем временам. К такому подарку Скрипка докупил лимон и шоколадку. Вечер с подругой обещался быть просто шикарным. Коменданта после обеда вызвали в политотдел штаба армии. Ради этого приглашения, от которого было невозможно отказаться, подполковник Кузнецов заскочил в гарнизонный магазин и купил бутылку водки «Столичная» за восемнадцать марок, что было небывалым расточительством. За эту же сумму можно было легко купить у немцев литр «Кёрна». Два приятеля, подполковники Кузнецов и Лащ, хорошенько посидели и обсудили сложившуюся политическую обстановку в гарнизоне, в ГСВГ и во всём мире. Везде было непросто. Особенно в гарнизоне после побега двух командиров секретного танка. Надо было готовиться к неминуемым санкциям.
В кабинете коменданта его заместитель подробно рассказал шефу о своих показаниях, полностью подтверждённых прапорщиками, соседями беглецов по общежитию. Кузнецов внимательно выслушал и спросил:
- Подругу твою допрашивали по поводу драки в ГДО?
- Конечно, товарищ полковник! Так я к ней ещё утром успел забежать, - старший лейтенант непроизвольно улыбнулся так, что мудрый подполковник всё сразу понял:
- Подожди, подожди, Скрипка! Так получается, что в тот самый момент, когда меня в моём же кабинете генерал со своей свитой ставили раком, заметь старлей, это я образно говорю, а ты в это время с буфетчицей в натуре кувыркался?
- Так получилось само собой. Я не хотел!
- Не хотел он! – от волненья Кузнецов встал и зашагал по кабинету, - а чего же ты, такой ушлый, хотел? Может быть, вместе со мной здесь стоять в разных позах перед толпой проверяющих? Повторюсь, это я образно говорю. Нет, Вы только посмотрите: меня здесь генерал…, а он в это время там буфетчицу…
Старший лейтенант вскочил со стола и не мог понять, восхищается им шеф или возмущается? Подполковник остановился:
- Юльич, вот ты мой заместитель, сам - то хотя бы понимаешь, какую душевную рану ты мне сегодня нанёс? Да ты мне всё сердце исполосовал! И этот моральный ущерб я твёрдо оцениваю в одну бутылку «Белого Аиста». Не больше, и не меньше! И даю тебе ровно сутки до завтрашнего вечера для компенсации ущерба моей тонкой душевной натуры.
- Пётр Филиппович, а для Вашей тонкой душевной натуры подойдёт «Арарат 5 звёзд»? Прямо здесь и прямо сейчас! У меня ещё лимон с шоколадкой есть.
- Да ну нах! Откуда?
- Товарищ полковник, разрешите не отвечать на Ваш вопрос.
- Да и хрен с тобой! Тащи свои дары, старлей. Будем залечивать раны душевные.
В этот вечер старший лейтенант Скрипка немного припозднился к буфетчице Светлане. Она его быстро простила и молодые люди долго не могли уснуть.
В тот же вечер беглые командиры секретного танка Т-80 спрыгнули с советского поезда на каком - то польском полустанке недалеко от польско – советской границы. Армейская фортуна улыбнулась беглецам в последний раз и вывела их к команде наших солдат, разгружающих угольный брикет на станции. Прапорщику, старшему команды, коллеги представились просто:
- Здорово, пехота! Мы прапорщики, танкисты, забухали со вчера, блядь, уснули в электричке и уехали не в ту сторону.
Представитель мотострелков Северной Группы Войск понимающе улыбнулся:
- С отдельного танкового батальона? Ну, Вы, прапора, махнули не глядя! Считай, уже на границе с Союзом оказались. Надо меньше пить.
Словоохотливый коллега скорректировал друзей на местности и показал верное направление к отдельному танковому батальону СГВ. Танкисты угостили мотострелка сигаретами и из-за чисто спортивного интереса заодно поспрашивали про государственную границу Советского Союза. Старший рабочей команды так и не понял, что он курит какие – то не польские сигареты и зачем этим прапорщикам были нужны подробности охраны госграниц. Друзья искренне поблагодарили разговорчивого пехотинца и выдвинулись в городок. Для перехода границы им нужен был инструмент. В этот раз монетками в двадцать фенюшек было не обойтись, нужны были топор и пила. Государственная граница шла по реке Западный Буг, притоку Вислы. Речка была неширокая, но наши прапорщики Эльчиев и Толстиков, дети Кавказских гор, не умели плавать. Беглецы решили сколотить плот, под покровом ночи переплыть речку и оказаться на родной земле. В Польше наши червонцы ценились как доллары, и друзья спокойно в ближайшем магазине прикупили инструмент, верёвку, вещевой мешок, бутылку польской водки и закуску. Вот только продавец удивился этим странным русским военным, как будто в части уже закончились топоры и пилы? Прапорщики смогли обойти польские пограничные наряды и контрольные системы, ночью аккуратно соорудили небольшой плот, поверху сложили одежду, зацепились за своё плавсредство с двух сторон и начали вплавь пересекать запретную зону. Речка хотя и была небольшая, но с быстрым течением. Беглецов стало относить на буйки государственной границы. В темноте Эмин принял их за лодки пограничников, попытался спрятаться за плот, окунулся с головой, хлебнул холодной водички, запаниковал и стал звать на помощь. Нарушители государственной границы были уже на советской территории, и пограничный наряд на катере поспешил на задержание. Вот так советские прапорщики оказались на Родине.
Толстикова и Эльчиева этапировали в город Потсдам в полевой следственный изолятор, который находился в отдельном специальном крыле на территории Потсдамской губы, там же в этом комплексе зданий располагались военный суд и прокуратура. Друзьям вменили угон мопеда, оставление части, побег из изолятора и незаконное пересечение государственной границы. Судили прапорщиков по советским законам, но так как одно из преступлений было совершено против гражданина ГДР, за процессом наблюдал немецкий прокурор и он должен был вместе с потерпевшим согласиться с приговором. Ещё на предварительном следствии по совету адвоката Сергей и Эмин уточнили, что угнали мопед только с целью доехать до ГДО. Затем у следователя и в суде полностью признали свою вину и раскаялись в содеянном. За всё, про всё им обоим влепили по три года колонии общего режима. Уже бывшие советские прапорщики после вступления приговора в законную силу были отправлены по этапу за Урал, в город Нижний Тагил.
Многие должностные лица дрезденского гарнизона вздохнули с облегчением. Всё же наши прапорщики – хулиганы не оказались предателями Родины, не выдали военную тайну и не продались империалистам. Иначе санкции в гарнизоне были бы жестче. Командиру танкового полка и коменданту гарнизона влепили по выговору с занесением в личное дело, начальник караула отправился в Кемеровскую область для дальнейшего несения воинской службы. А заместителя коменданта и временно исполняющего обязанности начальника гаупвахты решили оставить в ГСВГ, но перевели служить командиром взвода танкового полка. Вдруг все вспомнили, что старший лейтенант Скрипка в своё время окончил Челябинское Высшее Военное Танковое училище. Так танковый полк вместо двух прапорщиков, командиров танка получил одного старшего лейтенанта, командира взвода.
Этот год в дрезденском гарнизоне оказался богат на побеги и различные ЧП. Начало следующего года, в самую морозную зиму в Саксонии за ближайшие двадцать лет, ознаменуется очередным побегом на Запад, в который окажутся втянутыми начальник войскового стрельбища Помсен со своим пилорамщиком. И в этот раз санкции дойдут до командующего Первой Танковой Армией, генерал – лейтенанта Потапова.