Нам, защитникам Отечества, находящимся вдали от Родины, в Группе Советских войск в Германии, наступал на пятки Новый 1988 год! Прапорщики Кантемиров и Тоцкий решили отметить встречу Нового Года вместе со своими подругами – Дашей и Симоной. Тимур заранее забронировал столик на четверых в ночном баре «Эспланада» и договорился с Эриком, хозяином бара, о разнообразном меню на вечер. Чай, часть своего воспитания военнослужащие получали не где - нибудь там, в Жмеринке или Верхнеуральске, а в самой что ни на есть солнечной Саксонии. И только поэтому наши юные прапорщики потихоньку становились жутко интеллигентными людьми. Всё складывалось просто замечательно! А чтобы было совсем всем хорошо, начальник войскового стрельбища Помсен заблаговременно, путём армейского бартера, достал у лейпцигского ОДШБ пять штук самых мощных осветительных ракет для новогоднего фейерверка. Пару штук вручил хозяину бара в качестве подарка. Бармен Эрик отслужил срочную в ННА (Национальная Народная Армия - (нем. Nationale Volksarmee DDR) механиком-водителем танка Т-62 и по достоинству оценил этот своевременный и ценный Geschenk (подарок).
И в этот раз молодой преподаватель русского языка Симона под чутким руководством юной учительницы немецкого языка Дарьи отнеслась к своим нарядам и боевой раскраске со всей серьёзностью и ответственностью юной фрау. Обе девушки и так были красивые, но в этот новогодний вечер во всех залах ночного бара затмили всех местных фройлян в виду явного преимущества. Их кавалеры были очень горды своими подружками и ещё были горды немножко собой. Так как Даша с Тимуром оказались родом с Урала, прибытие Нового Года начали отмечать с уральского времени, через два часа наступил основной - московский, и только затем нас застал за столом местный саксонский Новый Год. Парни, как истинные джентльмены, пили только русскую водку, а девушки слегка баловались шампанским и красным вином. Здоровья, сил, водки с шампанским друзьям и подругам хватало с избытком. Было дико весело, каждый раз производился салют в честь очередного наступившего года. Самым осветительным, конечно же, был московский Новый Год - чтобы всем в мире было понятно, чей Новый Год в этом мире самый главный, самый новогодний! Ракеты прапорщика Кантемирова запустились выше всех, чем изрядно порадовал пьющую и орущую компанию, и произвели огромное впечатление на новую подругу прапорщика Тоцкого. С этими новогодними фейерверками каждый Новый Год в дрезденском гарнизоне происходили ЧП. Каждый год одно и тоже! Ибо, любой уважающий себя офицер, прапорщик или солдат считал делом чести добыть к волшебному празднику смене года самую мощную новогоднюю ракету. То ракета залетит на балкон или в открытую форточку комнаты, то пьяный офицер обожжёт себе руки и т.д., и т.п. А расположение и плотность наших гарнизонов империалисты могли легко вычислить в Новый год с космоса - темнота ночей над гарнизонами просто превращались в "белые" ночи. Как летом в Ленинграде…
Этот год у друзей – прапорщиков 67 Мотострелкового полка, не смотря на все сложные перипетии армейской судьбы, был самым благоприятным и удачным во всех отношениях. Юный прапорщик Кантемиров благодаря знакомству со «старым» прапорщиком Тоцким быстро вошёл в круг «особо избранных» прапорщиков не только своего полка, но и всего гарнизона. Появились новые деловые связи, и многие вопросы по армейской службе и тайному бизнесу решались просто и быстро за одним совместным фуршетом на свежем воздухе городского парка или в поле полигона. Финансовые возможности начальника войскового стрельбища Помсен легко преодолели планку зарплаты генералов штаба армии. Прапорщик даже не успевал тратить свои деньги, т.к. был очень осторожен. Тимур познакомился с Дарьей и на зависть всем холостякам гарнизона был принят в доме генерал-лейтенанта Потапова, командующего Первой Танковой Армии. Всё было просто здорово в жизни молодого человека!
Прапорщик Тоцкий на удивление всем холостячкам гарнизона и немецким подружкам вдруг остепенился и уже целых три месяца встречался только с одной подругой - немкой, преподавателем русского языка в местной фахшуле по имени Симона. Что было рекордом в личной жизни начальника вещевого склада мотострелкового полка. Начальник аптеки медслужбы полка, гвардии сержант сверхсрочной службы Жанна Бондарь полностью переключила своё девичье внимание с прапорщика Тоцкого на молодого прапорщика Виктора Иванова, только что прибывшего из школы прапорщиков Форст-Цинны и больше известного в мотострелковом полку как Витя – Шкаф. Виктор был здоровым молодым парнем под два метра роста, наивным и ещё не избалованным вниманием женского общества. Жанна тут же взяла юного прапорщика под своё покровительство и отбила от парня всех остальных конкуренток гарнизона. Единственно, что огорчало начальника аптеки, так это то, что для Толика раньше вполне хватало двухсотграммовой мензурки чистого медицинского спирта на неделю, а вот сейчас для Виктора этой дозы было мало даже для одного романтического вечера. Но, что не сделаешь ради любимого?
Прапорщик Тоцкий был очень рад за успехи в личной жизни сержанта сверхсрочной службы Бондарь. Похоже, Анатолий в самом деле влюбился всерьёз и уже не представлял свою жизнь без своей немецкой подруги Симоны с её маленьким сыном. Всё же в жизни советского прапорщика появилась женщина, которая смогла не только обуздать его, но и пробудить в молодом человеке все ранее неизведанные прекрасные чувства интернациональной любви. И к тому же у нашего Толяна из тайных глубин его загадочной славянской души вдруг поднялся и развился отцовский инстинкт. Ясный пень, что сынок Симоны по имени Дедрик никак не мог быть родным советскому прапорщику, но новый друг его мамы по настоящему привязался к малышу. У Дедрика был свой папа, которого звали Дитмар и который в настоящее время отбывал наказание за хулиганку с дракой в местах не так уж и отдалённых от Дрездена, а конкретнее – там же в Саксонии, в изоляторе города Торгау. Срок отсидки подходил к мкорому завершению и саксонский уголовник, пока вставший на путь исправления, должен был вскоре выйти с честной бюргерской совестью на свободу. Хотя Симона успела через суд оформить развод со своим теперь уже бывшим супругом, у Дитмара сохранились все права на отцовства. Информация о новом дружке его бывшей уже проникла через тюремные стены демократического изолятора ГДР. Сиделец с удовлетворением считал дни до встречи со своим сыном (по-нашему будет – Дедриком Дитмаровичем), а заодно и с новым русским хахалем Симоны по имени Tolik.
Прапорщик Тоцкий тоже считал свои крайние месяцы до своей замены, срок его сверхсрочной трёхлетней службы заканчивался уже в начале апреля. Что очень сильно огорчало советского прапорщика, и он в настоящее время ни о чём другом не мог говорить со своим другом. А с кем ещё Толик мог поговорить в гарнизоне об этой непростой и глубоко личной ситуёвине кроме Тимура с Дашей? Друзья – прапорщики пили чай в тайном закутке вещевого склада полка. Анатолий с блеском в глазах рассказывал Тимуру о впечатлениях вчерашней поездки в выходные вместе с Симоной и Дедриком в Лейпцигский зоопарк, и сам же по - детски радовался за предоставленный им праздник сынишке своей немецкой подруги. Начальник войскового стрельбища, помешивая ложечкой чай, слушал молча и хмуро. Затем вздохнул и резко прервал друга на полуслове:
– Тормозни, Толян! Ты помнишь, при нашем самом первом знакомстве я заехал тебе правой снизу в печень?
– Такое не забудешь. С чего это вдруг вспомнил? – удивлённо обиделся старослужащий начальник вещевого склада.
– А то, Толик, что сейчас, когда я слышу от тебя «Ах, Симона!», «Ах, Дедрик!» – мне очень хочется повторить этот удар. И не только повторить, но и продолжить эту серию ударов так раза три.
Тимур глотнул чаю и посмотрел на компаньона:
– Толян, ты вчера с подругой и с её сыном в зоопарке развлекался, а я весь день потратил на поездку за товаром. В твоей комнате сейчас лежит полная сумка вещей на продажу. Товар надо скидывать, а не немецких животных за решёткой разглядывать.
– Да успеем, Тимур, ты чего? Оставишь у себя марок больше, – Толик потупился, понимая, что не прав.
– Братан, у меня нет никакой предъявы по поводу денег. Мы их с тобой даже тратить не успеваем. Но, если мы делаем дела вместе, то и надо идти вместе до конца. А у тебя замена через месяц - полтора.
– Да успеем всё сделать, говорю! – Тоцкий хлебнул чая, – Сегодня вечером и займусь товаром. Ещё надо будет успеть к Симоне в фахшуле заскочить…
Прапорщик Кантемиром посмотрел на друга и улыбнулся:
– Так говоришь, в Лейпцигском зоопарке были вместе с Симоной и Дедриком? Знаешь, там осел есть, который при встрече с советскими военнослужащими в форме тут же начинает реветь на весь зоопарк, распугивая местных старушек и детишек. А знаешь почему?
– Варум? (почему?)
– Дарум! (потому!) Слышал, что два местных прапора, скорее всего из ОДШБ, на такое только десантники способны, поспорили по пьяни, что вырубят этого осла с двух ударов. После очередной допитой бутылки водки один из "гвардейцев" залез в вольер, подошел к мирному ослу и нанес ему удар ногой по яйцам. После второго удара в лоб ногой этот представитель семейства лошадиных упал на бок без сознания и с тех пор прибытие в зоопарк лиц в советской военной форме постоянно сопровождает дикими воплями, повергавшими всех посетителей в ступор.
– Да ну нах! – Толик даже чай пить перестал.
– Вот тебе, товарищ прапорщик, и да ну! И сейчас этот немецкий осёл форму советских прапорщиков не хуже тебя отличает от униформы местных полицейских и военнослужащих немецких войск. Вот так вот!
Начальник войскового стрельбища Помсен подлил себе чаю и взглянул на коллегу:
– Анатоль, я тебе сейчас один умный вещь скажу, ты только не обижайся.
Начальник вещевого склада мотострелкового полка на вес определил, что чайник пуст, вздохнул и изобразил полное внимание и готовность слушать. Тимур поделился чаем из свой кружки и продолжил:
– Толик, ты сейчас на этого осла похож. Без обид! Я же вижу, что у тебя всегда перед глазами только Симона со своим сыном. И думаешь постоянно только о них. Толян, спустись на землю! Уже через месяц ты в Союзе будешь, и хрен его знает – где? А подруга твоя останется здесь. И дней для наших дел остаётся всё меньше и меньше. А ты по зоопаркам разгуливаешь.
Анатолий выслушал товарища спокойно, не перебивал и думал о чём - то своём, интимном. Затем допил чай, встал, потянулся и улыбнулся своему собрату по службе и бизнесу:
– Тимур, ты не прав! Во-первых, я знаю, где я буду служить по замене и где я буду через месяц.
– И где же, если это не военная тайна? – вновь невежливо перебил прапорщик Кантемиров.
– По замене я попаду в город Николаев. Тимур, это на Украине, портовый город. Я уже обо всём договорился и в дивизии, и в штабе армии. И ещё, братан, буквально через пару недель после моего отъезда по замене я вернусь обратно в Саксонию. Тимурка, ты даже не успеешь по мне соскучиться.
– Охренеть и не встать! И как же это событие произойдёт, товарищ прапорщик пока ещё ГСВГ?
– Коллега, я тебе сейчас один умный вещь скажу, ты только не обижайся. Хорошо?
Тимур встал, размял мышцы и облокотился у двери.
– Излагайте, коллега. Даю слово прапорщика ГСВГ – бить сегодня не буду!
Прапорщик Тоцкий внимательно посмотрел на товарища:
– А теперь всё серьёзно! Слушать меня внимательно и не перебивать. Тимур, я уже договорился с Колей Родиным, прапорщиком со строевой части. Колян сделаем мне за долю малую визу в паспорте не только туда, в Союз, как обычно всем по замене, но и обратно, как будто я еду в отпуск. Ты же знаешь, что на границе всем похер, главное, чтобы печати в паспорте были. Мы сейчас быстро распродаём эту сумку, затариваемся по-новой и я всё везу домой. У меня там мама в торговле работает, раскидаю всё быстро и закуплюсь золотом и серебром подешевле у нас в комках города. Мама поможет. Потом возвращаюсь обратно, скидываем драгметалл на твоей точке в Миттвайде и делим всё по-братски или по честному. На твой выбор, Тимур. Шучу! А теперь по поводу Симоны с сыном. Я через маму делаю им обоим официальный вызов в Союз, и мы уже все вместе едем отсюда в Москву, где и подаём в посольстве ГДР заявление на брак. Кстати, Симона официально в разводе, и её бывший муж сейчас в тюрьме сидит. Тимур, над этим я уже второй месяц думаю и прикидываю. Поможешь мне?
Начальник войскового стрельбища Помсен выслушал друга внимательно, тяжело вздохнул и опять уселся за стол:
– Толик, тебе сразу перечислить все статьи Уголовного кодекса РСФСР, на которые ты сейчас меня подписываешь? И ещё до полного счастья нам здесь только не хватало бывшего мужа Симоны – саксонского уголовника!
– Нет, так нет, Тимур! Я сам всё сделаю. Без обид.
– Да ни хрена ты сам не сделаешь! Когда нелегально вернёшься, где жить будешь? Толян, да тебя здесь в Дрездене каждая собака, вернее почти каждая баба, знает. Вмиг здесь со своей физиономией засветишься и спалишься. И ещё свою Симону за собой потащишь.
Прапорщик Кантемиров уже почувствовал приток адреналина в кровь, его страсть к «приключениям на свою жопу» дала о себе знать. Тимура не пугала сумасбродная идея Толика, и у парня уже не было никаких сомнений в помощи своему другу. Студент юрфака Кантемиров хорошо осознавал, на какой риск он идёт ради этого рискового предприятия – соучастии в незаконном пересечений нескольких государственных границ с контрабандой в виде золота и серебра и спекулятивных сделок в особо крупном размере. Молодой человек полностью отдавал себе отчёт о неминуемых последствиях, если этот сумасбродный и преступный план друзей провалится. Особенно для прапорщика Тоцкого. Тимур с Толиком не боялись рисковать, без особых сомнений шли на опасные сделки, поэтому их жизнь и служба не была скучной и монотонной. У обоих прапорщиков присутствовала «жилка авантюризма». Все их действия были направлены на то, чтобы приблизиться к поставленной цели. Да и цель то была благородная – соединить любящие сердца, не смотря на все препоны государственных границ и запреты армейской службы. Прапорщик Кантемиров принял волевое решение! А прапорщик Тоцкий с облегчением выдохнул…
Каждый уважающий себя старослужащий офицер или прапорщик Группы Советских войск в Германии (ГСВГ) перед самым отбытием по замене в Союз должен был организовать крутой стол и собрать всех своих боевых друзей на «отвальную». Традиции «отвальной» в Советской армии также свято чтились, как «вливание в коллектив» или «обмывание звёздочек». Летним и весенним заменщикам в этом плане было немного легче, т.к. погода и природа позволяли провести это обязательное мероприятие на свежем воздухе недалеко от полка за танкодромом. Зимой и осенью приходилось искать большое тёплое помещение ближе к кухне и подальше от командования. Отцы-командиры тоже чтили армейские традиции, но не в такой степени, как их младшие коллеги. Например, при отвальной командира полка Григорьева было очень много народа, но никто за водкой в ближайшую немецкую деревеньку на БМП так и не съездил. И не запустил осветительную ракету прямо в центре ночного саксонского города. И даже посуду не побили. Всё было чинно – благородно. А жаль! Все с уважением помнят подполковника Григорьева, но редко кто вспомнит про его «отвальную». А «отвальную» надо провести так, чтобы потом не было мучительно больно на всю оставшуюся жизнь. Если говорить солдатским языком, «отвальная» была дембельским аккордом каждого уважающего себя заменщика. Конечно, было важно, как ты показал себя все эти три года или пять лет в кругу солдат, офицеров и прапорщиков. Но, ещё важнее было – какую ты оставил долгую и звонкую память после этого «дембельского аккорда». Начальник вещевого склада мотострелкового полка гвардии прапорщик Тоцкий подошёл к этому делу серьёзно и основательно, как впрочем, ко всей своей службе и личной жизни. Благо, деньги и связи позволяли провести это святое мероприятие с чувством, толком и расстановкой. Ещё за месяц до приказа Толик начал запасаться продуктами и алкоголем. Его и так небольшая комнатка была просто завалена коробками с консервами и бутылками. Ранней весной в Саксонии было ещё холодно, дул пронизывающий ветер и постоянно лил дождь. Прапорщики Кантемиров и Тоцкий не долго размышляли над местом проведения «отвальной». Начальник войскового стрельбища Помсен сам предложил товарищу это культурное мероприятие провести у него на полигоне:
– Толян, если сам командир дивизии, генерал-майор Кондратьев обмыл свои генеральские звёзды с немцами на Помсене, то почему бы начальнику вещевого склада не устроить у меня «отвальную»? Заодно помоемся и попаримся в русской бане.
Прапорщик Тоцкий с благодарностью принял такое предложение, от которого, по сути было сложно отказаться:
– Спасибо, Тимур! Только давай без баб. И ещё – как мы моих гостей доставим на стрельбище и ночью обратно?
– Какие бабы, Толик? У меня там личный состав. А по поводу транспортировки твоих гостей попробую договориться с замполитом отдельного батальона. Подходил тут ко мне, по поводу досок интересовался для своей наглядной агитации. А майор этот автобусом рулит, который школьников постоянно возит в город. Вот и договоримся – я ему доски, он нам автобус «Прогресс» туда и обратно.
– И это гут! Ты спроси у него, может ему чего из формы нужно. Подсобим хорошему человеку.
– Замполит батальона – мужик нормальный. И у них там вещевой склад совсем крошечный, ни чета твоему. Толик, да за это он сам за руль сядет! На днях переговорю.
– Вот и ладненько! Спасибо, тебе, Тимур.
– А Ваше «спасибо» совсем не булькает, товарищ! Стол накрывать сам будешь? С меня только помещение и баня. Могу подключить ещё своего повара Расима. Сам с ним и договоришься. Ему тоже весной на дембель. Вот и поможет тыловая служба полка дембелям войскового стрельбища Помсен.
– А вот это уже вымогательство, – заулыбался представитель вещевой службы мотострелкового полка. Представитель службы огневой подготовки этого же полка хлопнул коллегу по плечу:
– А вот не надо ни чем щёлкать в кругу друзей! Толик, да за новую форму к дембелю мои «старики ГСВГ» тут тебя такую «отвальную» организуют и проведут, до самой военной пенсии помнить будешь. И ещё долго будет разноситься прощальное эхо по окрестностям Помсена и Оттервиша от проводин гвардии прапорщика Тоцкого на Родину – Мать!
Друзья развеселились и в итоге договорились, что заготовленные продукты и алкоголь Толик сам привезёт на стрельбище за день до «отвальной». А Тимур со своими старослужащими организует всё остальное взамен на новую дембельскую форму четверым «дедам ГСВГ» полигонной команды. Оставалось ещё одно приятное мероприятие – День рождения Симоны, куда Тимур с Дашей были тоже официально приглашены. Естественно вместе с бойфрендом Толиком, который уже забил себе подарок возлюбленной – французские духи, и тем самым, поставив своих друзей, Дарью с Тимуром, перед сложным выбором подарка для именинницы. По этому затруднительному вопросу молодые люди опять чуть поругались. Преподаватель немецкого языка, как человек серьёзный и трезво смотрящий на вещи тут же предложила в качестве подарка выбрать что-нибудь полезное и прагматичное. Лучше всего подарить подарок, который Симона может сразу же и каким-то образом его использовать. Советский прапорщик удивился:
– Подожди, Даша! Это как?
– Какие же вы все, мужики, тупые! Ну, например, чай там хороший, или кофе. Или бутылку вина. Только недорогую.
Тимур, уже привыкший к высказываниям своей девушки, фразу про «тупых мужиков» пропустил мимо ушей и всё же спросил:
– А почему недорогую?
– Чтобы Симона не подумала, что мы её чем - то обязываем таким дорогим подарком. А лучше всего подарить что-то сделанное своими руками.
– Даша, давай я тогда у своих дембелей возьму и притащу ей в подарок раскрашенный чемодан с самолётом и надписью «DDR – СССР». Скажем, что сами разрисовали. Я с одной стороны, а ты с другой. Чемодан точно Симоне в жизни пригодится при перелёте к Толику в Союз.
– Дурак! – развеселилась дочь генерала, – я же серьёзно говорю. Тимур, ещё надо обязательно захватить букет цветов. А лучше всего цветы в горшочке. Но, ни в коем случае не жёлтые и не белые, эти цвета у немцев символизируют скорбь и траур. И немцам пофиг, сколько цветов в букете, они вообще не знают о такой нашей примете как «чет — нечет». Всё понял, прапорщик!
Начальника войскового стрельбища Помсен впервые официально пригласили в немецкий дом на День рождения, поэтому советский прапорщик был готов отдать за это свою последнюю рубаху. Ну, хотя бы – одну из них. Если рубаха понравится немецкой девушке. Как, блин, у этих саксонцев всё непросто! Толик тоже, друг называется, забил себе подарок, а тут сиди и думай теперь, чтобы его Симону не обидеть, и при этом не обязать дорогим подарком. Тяжёлые мысли прервала подруга:
– И ещё, Тимур, у меня к тебе дело! У нас одна новая учительница с Союза приехала и привезла матрёшек и цепочки, одну серебряную и одну золотую (сколько было разрешено на одного человека). Сможешь продать?
В голове советского прапорщика щёлкнул тумблер армейской смекалки:
– Натюрлих, подруга! Сделаем всё красиво и быстро. Сколько штук матрёшек надо продать?
– Получается четыре матрёшки и две цепочки, – советская девушка просто обрадовалась о такой возможности быстро помочь своей коллеге по работе.
– Твоя училка цены знает?
– Мой юный друг, да если всё за триста марок продашь, она тебя ещё и отблагодарит. Говорила, коньяк ещё привезла, «Белый аист».
– Гут! Забери у неё всё и предупреди, чтобы коньяк не выпила. Завтра вечером заскочу к вам в гости и принесу деньги. Предупреди папу. Надеюсь, генерал от «Белого аиста» не откажется.
– Ой, Тимурка, мы ещё с мамой по такому случаю ужин приготовим. Да и папа о тебе как-то спрашивал.
– Дарья, лучше бы генерал мной совсем не интересовался.
– Папу боишься? – усмехнулась подруга.
– Да твоего папеньку вся гвардейская Первая Танковая армия боится. А я просто очень опасаюсь. Так, Дарья, тогда с тебя для Симоны будут цветы, а об остальном я сам позабочусь. Gut, meine Lieblings-Freundin?
– Тимур, enttäusch mich nicht. (Тимур, не подведи меня)
– Яволь, майн генераль!
Советская учительница немецкого языка рассмеялась и обняла своего парня. Следующий вечер в генеральском доме прошёл тихо и по семейному. Взамен матрёшек и цепочек дочери генерала тут же были переданы оговоренные марки для передачи коллеге. Тимур объяснил, что на этот товар у него всегда есть постоянные покупатели в общежитии Лейпцигского университета. И бутылка «Белого аиста» оказалась в этом доме весьма кстати.
В субботний вечер Толик с Тимуром и с Дарьей были в гостях у Симоны. У немцев друзья на день рожденья приходят в основном пообщаться и показать, как для них важен именинник. А еда и питьё это всего лишь дополнение к празднику. Никто не будет требовать от тебя налить «штрафную» за опоздание и потом донимать вопросом: «Ты меня уважаешь?» Если хочешь, чокайся хоть стаканом с водой – на твоё здоровье! Пока не узнают, что ты русский. Вот тогда все начинают удивляться. Русский – и не пьёт! Тимур уже знал от Дарьи, что перед походом к немцам на День рожденья совсем не помешает подкрепиться. В отличие от щедрого и богатого стола в Союзе, в ГДР ограничиваются простыми закусками и напитками. Часто гости сами приносят выпивку и еду, причем жестом вежливости считается предварительно спросить у хозяйки, что необходимо взять с собой. Немцы в основном не употребляют крепких алкогольных напитков на праздновании Дня рождения, больше налегают на пиво и вино. Главное место на столе, конечно, занимает именинный торт или пирог. И обязательно с горящими свечками. Каждому гостю достанется небольшой кусочек этого праздничного лакомства.
В гостях у Симоны были ещё две пары, коллеги по работе. Мама Симоны уехали с Дедриком в гости к тётушке в Дрезден. Преподавателям вместе с Дарьей было о чём поговорить. И если Тимур понимал суть разговора через раз, то Толик вообще ничего не понимал, сидел и улыбался. Даша с Симоной специально для советских прапорщиков периодически и по очереди переводили некоторые шутки и пожелания. Подарок прапорщика Тоцкого оказался самым дорогим, чем вызвал некоторое удивление гостей, рядовых преподавателей фахшуле. Но, Симона уже успела привыкнуть к своему щедрому другу и особо не удивилась. Дарья вручила виновнице торжества какой то там редкий цветок в горшочке, который по древнегерманскому приданию будет приносить в этом дом богатство и достаток. Тимур по-русски посоветовал Симоне посадить этот цветок в «поле дураков» и для ускорения богатства сказать три раза: «крекс, фекс, пекс». Именинница ничего не поняла и рассмеялась, а «умник» получил от своей подруги кулачком в печень (сам научил).
Тимур в процедуре вручения подарка оказался последним. Даже советская учительница не знала, что придумал её друг. Русский гость с загадочным видом водрузил на стол из пакета большую русскую матрёшку (самую большую, которую привезла коллега Дарьи) и начал медленно открывать по очереди свой национальный сувенир, по ходу действия объясняя, что матрёшку дарит лично Тимур, а в самой последней кукле лежит сюрприз от Даши. Всего было двенадцать матрёшек, из которых самую маленькую и крайнюю (которая не открывалась) Тимур загодя спрятал в кармане куртки, чтобы освободить место для основного подарка. Немцы не в первый раз видели матрёшку, но все как один при каждом открытии громко смеялись и хлопали в ладоши. Эти саксонцы - совсем как дети малые! Последнюю куклу Тимур не стал открывать и протянул Симоне, которая уже с нетерпением ждала сюрприза. Гости затаили дыханье. Даже прапорщик Тоцкий не выдержал и подошёл ближе к подруге. Именинница крутнула куклу, открыла и вытащила на божий свет изящную серебряную цепочку с кулоном в виде двух сердечек. Симона взглянула на Дарью, и в её прекрасных глазах заблестели слёзы. Немка только смогла произнести: «Майн гот!» и тепло обняла свою русскую подругу. Даша обняла Симону в ответ и из-за её спины с улыбкой показала Тимуру уже не кулачок, а конкретный кулак. Советский прапорщик тут же догадался, что они сегодня с подругой долго не уснут. Вот только оставался один животрепещущий вопрос – где именно они сегодня долго не уснут. Вечер удался! Первыми засобирались коллеги Симоны, да и русским гостям надо было спешить на электричку в город. И мама именинницы с внуком вот-вот должны были подъехать. Немцы быстро распрощались и вышли. За ними потянулись Тимур с Дашей. А юные влюблённые сердца пока просто целовались в гостиной. Гости переглянулись:
– Даша, давай на улице подождём, свежим воздухом подышим. Толян, мы выходим!
Последние гости вышли из дома и решили немного прогуляться. На улице Тимур вдруг заметил в вечерней темноте ближайших деревьев трёх неприветливых парней, которые явно кого - то ждали. Давно забытая тема чужих улиц, районов и кварталов интуитивно поднялась с глубин подсознания советского прапорщика… Тимурка вырос в шахтёрском посёлке Копейского угольного бассейна, где кроме памятника Владимиру Маяковскому и одноимённого Дворца Культуры из достопримечательностей были ещё расположенные неподалёку две тюремные зоны: одна строгого режима, вторая – не очень строгого. Поэтому юный гражданин великой страны в своё время получил прекрасное уличное воспитание, подкреплённое местной юношеской секцией бокса. Поселковский пацан хорошо знал границы своего района, не пускал чужаков в свой двор, на свою улицу и сам старался по одному без лишней надобности на соседние территории не соваться. Среди молодёжи иногда проходили локальные войны, обычно без особой злобы, до первой крови. Дрались между районами честно, «по чесноку», только на кулаках. Иногда происходили драки с парнями соседних таких же шахтёрских посёлков, вот тут уже было не до этикетов, могли и кастетом вдарить или штакетником.
В этот раз прапорщик Кантемиров оказался не только на чужой улице, но и в чужом городе чужой страны. Плюс ко всему его друг увёл чужую бабу. Или уже не чужую? Вот пойми теперь этих горячих дрезденских пацанов, что там за деревьями прячутся. Эти три камрада явно не прогуляться вышли в тёмную дождливую ночь. Да и судя по их поведению, саксонский волк им камрад. Нормальная такая получилась интернациональная ситуёвина! И опять возникают два вечных вопроса: "Кто виноват?" и "Что делать?". Виноватый пока с подругой милуется, и хрен его знает - что сейчас Тимуру делать? Гвардии прапорщик Советской Армии на непонятную пока опасность среагировал мгновенно. Парень обнял подругу за талию и шепнул ей на ушко:
– Говори со мной громко и по-немецки.
– О чём говорить? – после вина и пива подруга соображала не так быстро и стала с удивлением оглядываться вокруг.
– Стихи читай! – коротко приказал прапорщик.
– Ой! – преподаватель немецкого языка русской школы наконец то заметила троицу за деревьями. Дарья в свое время тоже получила неплохое воспитание на улицах различных гарнизонов, врубилась в тему, громко и с чувством на прекрасном немецком задекламировала «Wandrers Nachtlied» (Ночная песнь странника) Гете:
«Über allen Gipfeln
Ist Ruh,
In allen Wipfeln
Spürest du
Kaum einen Hauch;
Die Vögelein schweigen im Walde.
Warte nur, balde
Ruhest du auch…»
«Над всеми вершинами
Покой
Во всех верхушках
Чувствуешь ты
Почти никакого дуновения
Птички молчат в лесу
Подожди только, скоро
Ты тоже отдохнешь…»
Тройка лихих саксонцев немного охренела от такого внезапно нахлынувшего литературного вечера, переключила внимание на декларатора и прозевала появление своего объекта наблюдения. Из дома вышли прапорщик Тоцкий с Симоной и пошли по улице, продолжая по пути целоваться и смеяться. Местные опомнились и кинулись вдогонку любвеобильной паре. Первая пара оказалась за спиной преследователей. Симона услышала шаги, быстро обернулась, узнала своего бывшего и закричала (естественно по – немецки):
– Дитмар, стой! Не подходи. Я сейчас вызову полицию.
Уголовник с дружками остановился и угрожающе произнёс:
– Симона, иди домой. Мы тут сами поговорим.
Тимур с Дашей подошли ближе со спины к ничего не подозревающим преследователям, и тут русская девушка внезапно для всех закричала на отличном немецком:
– Симона, ты что, дура? Никакой полиции. Меня, Тимура и твоего Толика заберут в комендатуру и отправят из страны.
Немцы удивлённо обернулись. Толик обошёл подругу и выдвинулся к противникам. Тимур приказал стоять Даше на месте и тоже стал приближаться из темноты улицы на расстояние удара прямой правой. Левую руку он держал в кармане куртки, твёрдо обхватив оставшуюся матрёшку. Если втроём на одного очень интересно, хотя и западло; то втроём против двух не так уж и весело. А если один из этих двух уверенно владеет навыками одной молодецкой забавы и всегда готов применить свой опыт кулачного единоборства, то становится совсем не смешно. Местные чуваки стали переглядываться. И тут опять раздался громкий возглас разгорячённой алкоголем и ситуацией русской девчонки. Уже на чисто русском:
– Что, козлы, зассали!
А затем Дарья добавила по-немецки такое из трёх слов, что даже русскому прапорщику стало мучительно стыдно перед всем местным уголовным миром. Прапорщик обернулся и осуждающе покачал головой. Генеральскую дочь понесло, и от возбуждения она уже махала кулачками, как совсем недавно учил её дружок:
– Давай, Тимур! Врежь им. Толик, чего стоишь?
И тут от тройки нападавших отделился один парень и с удивлённым возгласом: «Тимур?» вышел на освещённое место.
– Ян? – остановился Тимур, продолжая держать сжатую руку в кармане куртки.
– Тимур, – улыбнулся один из местных уголовников, с которым Тимур познакомился ещё во время так и не состоявшегося махача наших старшеклассников с немцами.
Как мы все помним, в первую встречу молодых людей, в кармане джинсовой куртки советского прапорщика лежала учебная граната РГД-5. В этот раз Ян (у которого, кстати, была русская бабушка) тоже с опасением взглянул на сжатый кулак противника в кармане куртки и спросил по-немецки:
– Тимур, ты всегда с гранатой в кармане ходишь?
Начальник войскового стрельбища Помсен рассмеялся на всю улицу, вынул руку и вручил оппоненту маленькую деревянную куколку:
– Матрёшка! Держи, это сувенир.
– О! Отдам бабУшке, – с улыбкой, на ломанном русском ответил Ян. Затем обернулся, показал матрёшку своим друзьям и начал так быстро говорить, перемешивая немецкий с местным матом и местной феней, что даже Даша с Тимуром ничего не поняли. Толик прижал Симону к себе, и они вдвоём подошли ближе. Бывший муж немки угрожающе приблизился вплотную к советскому прапорщику. Тимур быстро взглянул на челюсть Яна и шагнул так в сторону противников, чтобы было удобно бить с обеих рук. Немец схватил товарища за отворот куртки, откинул назад и вскрикнул:
– Дитмар, стой! В больницу захотел? Завтра все поговорим вместе с Гансом.
Затем повернулся к Толику:
– Приходите завтра в 18.00. в гаштет «У Ганса». Тимур знает, там обо всё поговорим.
Тройка лиходеев развернулись и быстро пошли вниз по улице. Тимур, Толик и Даша проводили Симону домой, и поспешили на следующую электричку. Время поджимало. Друзья успели на последнюю электричку. Тимур сел со своей девушкой, Толик напротив. И как только все расселись, неугомонная Дарья тут же спросила:
– Мальчики, кто такой Ганс, у которого вы завтра встречаетесь?
– Даша, это самый главный вор Дрездена.
До этого Тимур особо не распространялся ни перед Дашей, ни перед Толиком о подробностях той встречи советских старшеклассников с немецкими хулиганами. По большому счёту в тот махач прапорщик Кантемиров вписался только из-за учительницы немецкого языка советской школы. Да и если бы не было дочки генерала, всё равно бы не оставил наших пацанов и попробовал разрулить ситуацию на месте встречи. А то самое место встречи изменить тогда было уже никак нельзя. И всё же Тимур заключил с пацанами соглашение о том, чтобы они отстали от своей классной и помирились с ней. Обе стороны выполнили все договорённости. С тех самых дней ни один местный хулиган не доставал русских школьников. А в классе Дарьи Михайловны утвердились прочный мир, полное согласие и взаимное уважение. Даша с Толиком слушали внимательно. После рассказа о несостоявшейся битве в дрезденском парке, об учебной гранате РГД-5 и исторической встречи русских с немецкими уголовниками во главе с Гансом в одноимённом гаштете прапорщик Тоцкий тяжело вздохнул и выдохнул, и затем уважительно пожал руку коллеге. Дочь генерала теснее прижалась к прапорщику, чмокнула в щеку и воскликнула:
– Тимур, ты мой герой!
И девушка вдруг что-то вспомнила, резко отстранилась от парня и нанесла ему вполне приличный удар кулачком в печень. Внезапная перемена в настроении Дарьи была такой молниеносной, что Тимур даже не успел среагировать. Вот уже целый месяц прапорщик Кантемиров учил свою подругу приёмам бокса. И, похоже, кое-чему успел научить на свою голову. Вернее – на свою печень. По крайней мере, Даша уже знала болевые точки человеческого организма, научилась правильно держать кулак и вкладывать в удар свой вес. Даже сидя на скамейке немецкой электрички. А так как единственным спарринг – партнёром по боксу (и не только в этом виде спорта) учителя советской школы был только начальник войскового стрельбища, то и удары, и всё остальное отрабатывались только на молодом организме своего дружка. Даша воскликнула:
– Подожди, мой герой! А почему ты мне сегодня ничего не сказал про матрёшку и цепочку? И выставил меня перед всеми гостями как дуру.
– Даша, почему как дуру, то? Очень всё красиво получилось. А Симона даже прослезилась и была благодарна тебе.
Дарья успокоилась, а Толик заинтересованно спросил:
– Тимур, Даша, а ещё остались матрёшки с цепочками?
– Да я ему на продажу от нашей учительницы отдала две цепочки и четыре матрёшки, – обиженно пожала плечами девушка, вздохнула и добавила, – там ещё золотая цепочка была с таким красивым кулончиком в виде цветочка с камешком.
Начальник вещевого склада резко воодушевился и обратился к начальнику войскового стрельбища с короткой просьбой:
– Продай! И одну матрёшку. Ещё один такой же фокус Симоне покажу.
– А мне есть, кому дарить, – Тимур приблизил к себе за талию соседку по скамейке, – правда, Дарья Михайловна?
– Да! – воскликнула девушка и повернулась к своему парню, – Тимур, в самом деле, мне подаришь? А я даже папу хотела попросить выкупить эту цепочку для меня. Но, испугалась папеньку… Это же так дорого!
Даша знала, что прапорщик Кантемиров всегда при деньгах. Но, рядовой учитель советской школы даже не подозревала какими суммами крутят её друзья – прапорщики мотострелкового полка. Начальник полигона кивнул и подтвердил:
– Подарю на твой День рожденья.
– Подожди, мой герой! У меня же осенью именины, а сейчас только весна началась, – Дарья отстранилась от Тимура, – вообще то у меня сегодня папа с мамой уехали к друзьям в Вьюнсдорф в гости с ночевкой. И я не знаю, кто меня сегодня ночью будет охранять. И останусь я сегодня в постели одна – одинёшенька! И так, похоже, до осени ждать придётся…
Прапорщики Советской Армии всегда соображают быстро, а холостые прапорщики в вопросах интимных отношений соображают ещё быстрей:
– Дарья, подарю на Международный Женский день!
– Это правильный ответ, мой юный друг. Садись, пятёрка!
Прапорщики развеселились, и Тимур повернулся к товарищу:
– Толян, а матрёшки нам завтра пригодятся. Есть у меня один план.
– Мальчики, завтра вы берёте меня с собой, – вдруг учительским тоном заявила Дарья Михайловна. Прапорщик Кантемиров тяжело вздохнул:
– Даша, после того, как ты сегодня сообщила тем парням, в какой форме изнасилуешь немецких уголовников, вот поверь мне на слово – в этот гаштет тебе лучше не соваться вообще никогда. Нам только драки там из-за тебя не хватало. А если ещё об этом твой фаттер узнает, то я окажусь в Союзе быстрее Толика. И гораздо дальше от западных границ нашей необъятной родины. Поверь уж на слово, подруга.
Подруга тяжело вздохнула. Друг был прав. Крутой нрав своего папеньки она знала очень хорошо. И незачем было лишний раз рисковать. Дарья взяла с обоих парней «честное прапорщицкое слово», что они не будут драться, не попадут в комендатуру и потом ей всё расскажут о событиях в этот гаштете.
На следующий вечер, друзья – прапорщики мотострелкового полка сидели в этой же электричке в направлении пригорода Дрездена под названием Оберлошвиц. Прапорщик Тоцкий, хотя и занимался плотно до армии фарцовкой, был далек от блатного мира. Прапорщик Кантемиров вырос в шахтёрском посёлке, где жили и трудились после освобождения из ближайших зон, а также вставали на путь исправления (чаще всего и не вставали на этот скользкий путь) бывшие заключённые. Тимур с детства впитал слова, манеру общения и понятия преступного мира. Поэтому в этот раз молодой прапорщик Кантемиров инструктировал старого прапорщика Тоцкого:
– Толян, в этом гаштете будут сам хозяин Ганс, за переводчика тот парень Ян, и скорее всего будет бывший муж Симоны. У него к тебе претензии. Сам пока не знаю – какие? Они же с Симоной давно уже в разводе. На месте определимся. Толик, ты главное, не суетись и не дёргайся в сторону этого Дитмара. Что бы он не говорил, сиди спокойно и не дерзи в ответ. Сиди и молчи. Драться в этом гаштете при таком хозяине никто из них не посмеет.
– Да я его один на один враз сделаю! – Анатолий был готов за Симону с сыном грудью бросится на амбразуру.
– Толян, а я говорю – будь спокоен, как танк Т-34 на постаменте. Никакого махача! Только серьёзный базар, – Тимур раскрыл перед Толиком пакет с матрёшками, – а теперь слушать меня и всё запоминать.
Инструктаж прошёл успешно, Тимур заставил Толика выучить правильные и нужные слова и сам показал, как надо сидеть и говорить. В воскресенье вечером в гаштете «У Ганса» народу было немного. Обычно самый пик посещения этого заведения был по вечерам пятницы и субботы. В обоих залах сидели только завсегдатаи. Навстречу вышел сам хозяин, протянул руку обоим гостям и махнул в сторону небольшого закутка. Сейчас бы его назвали «ВИП – зал». За единственным столом сидели Ян с Дитмаром. Ян встал и поздоровался только с Тимуром. Друзья сели. Ганс лично принёс и раздал всем участникам переговоров по бокалу пива. Тимур не знал с чего начать и вопросительно посмотрел на хозяина заведения, как на самого старшего в этом месте и в это время. Мудрый вор хлебнул пива, оглядел всех и с усмешкой произнёс:
– Тимур, нам сегодня Ян уже рассказал про гранату в твоём кармане. Мы долго смеялись.
Прапорщик Кантемиров заулыбался, встал и водрузил свой пакет на стол. Немцы переглянулись. Прапорщик Тоцкий сидел спокойно, ни один мускул не дрогнул на лице начальника вещевого склада. Всё было строго по плану. Тимур вытащил первую матрёшку и протянул Яну:
– Для бабУшки!
Внук Ян очень любил свою русскую бабушку и как – то раз говорил об этом прапорщику.
– Спасибо, Тимур!
Начальник войскового стрельбища Помсен вытащил оставшиеся две матрёшки и обратился к Гансу:
– Ганс, это подарок от нас Вашим подругам на завтра, в Международный женский день.
Немцы просто офигели. Хотя в ГДР была традиция отмечать 8 Марта, Международный женский день, но не с таким размахом и выходным днём, как было принято в Советском Союзе. При чём здесь женский праздник и сегодняшний базар? Прапорщик Кантемиров улыбнулся и пояснил:
– Ганс, мой друг недавно освободился из военной тюрьмы в Лейпциге, где сидела Клара Цеткин (Klara Zetkin). Говорит, там даже есть мемориальная камера, в которую никого не сажают, а только водят посетителей. Вот мы вспомнили про этот праздник и решили сделать вашим дамам небольшой подарок.
После перевода Ганс встал, что-то быстро сказал и убрал матрёшки. Ян не стал переводить. Тимур понял эти слова дословно так: «Не зря же подруга Клара зону топтала…».
Затем Ганс с улыбкой поинтересовался, за что сидел камрад Толик на киче Лейпцигского изолятора. Ответ был строго по инструкции:
– Неуважение к старшим по званию.
Хозяин гаштета одобрительно кивнул. Это была нормальная статья. Также был задан вопрос по сроку времени отсидки. Толик отвечал спокойно, глядя в глаза Гансу:
– Месяц по приказу генерала. Затем начальник тюрьмы добавил ещё месяц.
По меркам уголовных статей этот срок был ничтожно мал, но для разговора на равных в этом гаштете вполне соответствовал. Какому же уголовнику не интересно будет послушать про условия мест лишения свободы другого сидельца. Тем более, в иностранной военной тюрьме! Вопросы текли ровно и с явным интересом. Хотя прапорщик Тоцкий отбыл всего лишь сутки в стенах Дрезденского изолятора по делу роковой красавицы Сильвии, ответы были спокойными и с подробностями. Только что выученные прапорщиком правильные слова «хата», «шконка», «вертухай» и «параша» требовали особого перевода, и Тимур как мог, объяснял всё Яну. Переводчик добросовестно переводил, устал и даже сбегал ещё за бокалами пива для всех. Ещё один виновник этой встречи по имени Дитмар был пока забыт и сердито смотрел на советских прапорщиков. Неподдельный интерес немецкого преступного мира был удовлетворён. Толик оказался в доску своим парнем, хотя и иностранным военным. Рейтинг русского поднялся до высоты показателей недавно освободившегося немецкого уголовника. Перешли к делу. Дитмар и Толик сидели напротив друг – друга. Немец после двух бокалов пива с явным презрением в упор рассматривал советского прапорщика, который пока даже не притронулся ко второй порции пива. Толик сидел спокойно, смотрел в стол и медленно крутил бокал в руках. Ганс посмотрел на обоих противников, что-то прикинул и кивнул Яну для перевода.
– Тимур и Толик, я вас обоих уважаю. Тимур ты знаешь за что, а с твоим другом мы только сегодня познакомились. Но, Тимур, твой друг увёл чужую женщину, пока муж сидел в тюрьме. Я знаю, что его жена оформила развод и сейчас свободна. Остался ещё сын. У меня вопрос к Толику – у тебя всё серьёзно с Симоной.
Прапорщик Тоцкий встал. И тут прапорщик Кантемиров воскликнул по - русски:
– Толик не надо вставать! Ты не в суде. Здесь друзья.
Эта мизансцена была продумана и отработана ещё в электричке. После перевода Ганс одобрительно кивнул и подтвердил:
– Не надо вставать. Здесь не суд. В этом зале все свои.
Анатолий сел и твёрдо ответил:
– Я собираюсь жениться на Симоне.
– Это хорошо. Но, Толик, ты нанес неуважение к нормальному сидельцу и поэтому ты должен возместить Дитмару ущерб. И мы считаем, что сумма в тысячу марок будет нормальной.
Тимур с Толиком переглянулись. Чего, чего, а такого расклада советские прапорщики никак не ожидали. Рассматривались разные вероятные развития событий вплоть до махача один на один. А тут деньги за свою бывшую жену! Куда катится этот немецкий уголовный мир? Ну, западло, как ни крути! Но, со своим пацанским уставом в чужой гаштет не ходят! Тимур посмотрел на Ганса:
– Ганс, при всём уважении, зарплата Толика составляет сейчас пятьсот пятьдесят марок в месяц. Мы готовы завтра выплатить Дитмару пятьсот марок.
Бывший муж даже не стал ждать ответа старшего в этом зале и выкрикнул:
– Семьсот марок!
Хозяин заведения хмуро посмотрел на соплеменника и перевёл взгляд на оппонентов в этом торге. Тимур спокойно ответил:
– Шестьсот марок. Больше не сможем.
Ганс встал:
– Всё! Разговор закончен. Завтра, Тимур или Толик принесёте мне сюда ровно шестьсот марок.
Дитмар хотел было встать и возразить, но гаштетчик так посмотрел на коллегу, что тот сразу сник и сел на место. Ганс спросил у своих гостей:
– Ужинать будете? За счёт заведения. Это вам за матрёшки.
Время до электрички ещё было, и советские прапорщики изволили откушать, чем саксонский бог послал…