(Нет, здесь не будет никаких намёков и совпадений. Закатайте губы).

Жил-был в некой деревеньке некий народ. И был у этого народа некий староста.
Ликом бел, ботоксом осиян, бровьми союзен, строг и справедлив. Иногда…
Судите уж сами.
Так повелось, что в деревеньке нашей ну всё от этого старосты зависит. Начиная от выпаса скота где-то на Болотном выгоне, до поучения надкрышных аистов летанию. Без него никакие аисты летать нипочём не научились бы, факт.
Живём мы хорошо, хлеб да квас жуём… Не сеем, не пашем, потому – есть скважина в деревне нашей.
Из скважины этой мы и себе берём, да и соседям продаём. Гас летучий, от которого и свет, и тепло, да и готовить ведь – на дровах разоришься.
Ну, так до старосты было. Откель он заявился в деревне – Путин его ведает.
Базлали: с севера, вёрст так семисот отсель. Прежний староста помри ещё года за три до того, но и из домовины руководство продолжал. Как так получилось, не ведаю, но многие его видали, как живого. Хотя и был он упокоен в далёкой Ниметчине, но о том народу не докладывали.

И вот, значитца, привёл прежний староста нового за ручку и объявил: устал я, дескать, ухожу. Амба. Вот вам преемник мой, прошу любить и жалиться. И быстро выборы организовал. Демократические. Машинка счётная считала, ага. Не подкопаешься. Даже те, кто не хотел – за нового старосту проголосовали. Посчитала машинка вумная: выбрали его количеством голосов 146 процентов. Безо всякого второго туру. Приосанился тогда преемник, пустил слезу горючую, и сказал: не обессудьте! Ужо я наведу у вас порядок!
И навёл. Первым делом – дома у нас начали ночью взрываться. С поселянами вместе. Окинул он волость зорким взором, и говорит: «Это соседи ваши, из другой деревеньки. Ликом черны, страхолюдны, водки не пьют. Они вредят. А зачем – я потом объясню». И пошёл на соседей походом. Победили, конечно. Как не победить. В сортирах прямо и замочили. И дань установили с нас умеренную: ровно двадцатую часть ото всего. А как вы хотели? Мы теперя за них в ответе. Раз приручили.
Опосля победы великой пригласил он к нам друзей незнаемых происхождения заморского. Организовал из них Кооператив и сделал смотрящими на трубе, что от скважины ведёт. А то ранее без них гас летучий плохо шёл, не торопился.
Только ещё опосля приметили мы, что ровно треть денюжек из трубы теперь пропала. Зазвонили в било, на вече собрались, потребовали старосту к ответу. Объяснил нам староста: это друзья его, менеджеры эффективные, провели диверсификацию. Нам будет казаться, что доходы упали, а на самом деле – у кого надо они выросли. И в холодную – никто не хочет?
Наша ворожея Меланья, бабка умная, погадала на лепёшке кротовьей, да и запророчила: дескать, скоро везде "холодная" настанет.
Ещё опосля начал староста с нас мзду немалую брать за гас летучий. И стала та мзда расти – не к сказке будь сказано, вдвое, а опосля – втрое. А вот соседям гас он стал отдавать всё дешевле. Пришёл народ на вече, вежливо спросил старосту: «Батяня наш, отчего же так?» Ответил орёл наш, дон староста: «Приоритеты международной политики. Понимать надо!» Никто не понял, но все заоробели.
А потом из дальнего уезда заморского – весть нам пришла: дескать, староста наш там со своим Кооперативом уже полдеревень там скупил, дворцы себе понастроил красы небывалой, да и дочери его там проживают...
Опять собрались на вече к ручке приложиться, поклонились. «Отец наш родной, вечно живущий, - да как так-то? Мы тут лебеду жуём, а ты с неведомо кем - барствуешь?» Насупонил брови староста, да и улыбнулся всеми зубьями. «Я, грит, вашими эмоциями питаюсь. Тем и сыт. Доченьки мои - в деревне нашей живут, в странах дальних и не бывали. Мало ли, что никто их не видел. Стыдливые оне...
А вот кто кричит сейчас – в холодную пошли! И радуйтесь!»
Мы - возрадовались, конешно. Но тут стало нас брюхо подводить. Щемит, клятое, не желает слушать о свершениях великих. И вспомнили мы: должны нам из соседей ближних и далёких многие да многие. Ежели хоть часть должного затребовать – проживём, не бедствуя.
Пошли к отцу нашему, челом бить. Тот поглядел жалостливо, как на ребятёнков несмышлёных. «Да мы же им все долги простили, чада мои! Зато рейтинг наш заморский вырос – несказанно!» Не знамо нам, что такое "Рейтинг". Приоробели. Тут он нас ещё обрадовал. «Надумал я устроить в деревне нашей игрища небывалые, с музЫкой и светопредставлениями! Посему, у кого ещё что осталось: на игрища энти сдать! И «ура» все закричали, быстренько!».
Прижали мы животы, замотали их кушаками дырявыми. Последнее сдали на игрища неведомые. Долго строили, да быстро провели те игрища. Как оповещал нас староста, "Рейтинг" возрос необычайно. Особенно – в нашей деревне. Машинка вумная считает, не иначе… Приближается к 100 процентам неуклонно.
Пророчица наша, Меланья, поколдовала малёхо на гузне вороньем, и объявила: «Зима близко!»
И тут сразу заметили мы: чой-то мало нас осталося. Четверть вымерла от "Рейтинга" небывалого. Зарадовались сверх мочи, поди... Упали старосте в ноги, поплакались. Цыкнул орёл наш зубом: «Ну, ничего без меня не можете! Помогу людишками, ладно». И выписал из дальнего уезду новых незнакомцев. Ликом черны, но не как соседние страхолюды, а инакше. Лопочут чего-то, не понять. Целыми кишлаками понавыписал… И обязал нас кормить их, лечить, учить, да не обижать… А чем кормить – про то не уточнил. Сами изыщете, мол.
Новые страхолюды по всей деревне разбрелись, прут, что плохо лежит, баб за титьки и не токмо дёргают, шмалью какой-то вставляются да торгуют. Пробовали к работе приставить: дак по-нашему не в зуб лаптём, а что не поручи – вкось да вкривь исполнят.
Поплелись на вече, сапог целовать старосте. Долго не выходил староста, неделю целую. Потом возник, сплюнул под ноги, и возгласил: «Радость велику принёс вам! Отжал я в деревне соседней, где что ни год – смута, волость приморску. Обязую вас кормить её, обустраивать, дотациями обеспечить. А ишшо одну волость, не приморску уже – ту будем воевать перманентно! Чтобы не нам, но и не им! Их обеспечить тоже. А иначе - никак! Защитить их надо! Скрепы!..».
Взаплакали мы на коленях: «Не погуби! Крызис у нас в дяревне! Нету денюжек ни на гас летучий, ни на дотации. А тут ишшо нехристи жизни не дают, плодятся да гадют по всей дяревне нашей! А нас защитил бы, отец родной?»
И вознегодовал отец родной: "Кто сказал, что деревня - для деревенских?! Мало я вас защищал?! Ещё хотите?!! Идите ко мне, бандерлоги!!!"...
Пронесло, слава Ему. Только половину выпороть приказал, да крикунов в холодную определил. Надолго, правда. Статью какую-то назвал. За дружбу народов которая. Кто дружить не хочет, дескать, – пойдёт этапом на зябкий север дрова рубить. Потому как гас летучий стал нам вовсе не по карману, опять пришлось дровами топить: те дешевше.
Тут ишшо все соседи с нами рассорились, заобиделись из-за волостей-то отжатых. Ничего не везут, да и деньгу свою задрали – Путин не приведи! А своя лебеда уж так опротивела. Хотелось бы турнепсу заморского да сои заокеанской… Робко пришли на вече, ниц пали, плачем… Недолго пождали на этот раз, три дни всего. В окошко высунулся. «Займёмся, грит, импортозамещением. Свой турнепс растить станем!» И по ленточке разноцветной всем раздал: "Деды воевали, дескать, а вы - даже лизать разучились!". И вновь зарадовались мы, да вот не растёт турнепс чой-то… Но ленточки носим. Как нам без них!
А умная бабка Меланья поворожила на пупках мышиных, да и предрекла: как «Рейтинг» этот до 146 дойдёт – так тут же и рухнет, весь Кооператив придавив. Думали: посадят её в холодную. Обошлось. Сама преставилась. Чайку жмыхового с каким-то полонием отпив.
Вот и зима настала. Вечная. А Нового года всё нет, как нет… Било с площади сняли, заменив на динамик. По нему песни бодрые да частушки скоромные, да про свершения наши… И про «Рейтинг», само собой. Уже за сто процентов зашкаливает. Ждём.