Ничто не предвещало. Полк жил своей обычной жизнью. Летали много, очень много. Разно и красиво. Проводили учения. Перебазирования всем летным составом полка, а не отдельно взятым звеном/эскадрилией как нынче. В небо поднимался весь лётный состав полка и с дозаправкой в воздухе летали в Сибирь и обратно. По шесть тыщ вёрст в один конец были эти воздушные марш броски.

Но видимо там, наверху, в небесной канцелярии, решили, что с момента начала прошлых испытаний Стране прошло уж пол веку как, и пора ей снова вздрогнуть.
В наказание за непоколебимость и стойкость ниспослали ей кучку не шибко одарённых мудростью и совершенно незамутнённых разумом политиков.

Пока я отдыхала в роддоме с младшим ребятёнком, политики таки просрали великую страну.
Вышли мы на свободу из стен больничных 19 августа, а в телевизоре показывают БорисНиколаича на броневике с которого он вещает какая бяка эта самая КПСС, в которой он нечаянно столько лет проторчал.

Дальше события развивались в темпе престо.
8 декабря 1991 года собрались три коммуниста Ельцин, Кравчук и Шушкевич поохотиться в Беловежской пуще. Что-то у них пошло не так, толи зверь ушел на дальний кордон, толи дичь объявила нелётную погоду, но вместо трофейной туши кабана/лося/другие варианты, эта троица решила расчленить страну.

Махнув по рюмашке-другой-третьей, расчленители, нацарапали на бумажке приговор стране и, что «Союз ССР как субъект международного права и как геополитическая реальность прекращает свое существование».
Подписали эту маляву шестёркой присутствующих: Б. Ельцин, Г. Бурбулис, С. Шахрай, Л. Кравчук, В. Фокин, С. Шушкевич и В. Кебич.

Спустя 4 дня 12 декабря 1991 года, уже в трёх столицах состоялась ратификация этой, по пьяни рождённой бумаженции, с приговором Стране.
В Москве, шестеро депутатов были против: Бабурин, Павлов, Исаков, Константинов, Полозков, Лысов.
В Киеве, три депутата воспротивились приговору.
В Минске был один, который не стрелял, пардон, не голосовал за приговор. Фамилию его назвать или сами догадаетесь?

Второго января 1992 года, муж пришёл со службы чернее тучи. Лица на нём не было, была какая-то гримаса камикадзе вышедшего на цель. Шинель расстёгнута, в руке, мой некурящий муж держал пачку сигарет «Ту-134», впрочем не держал, а зажал в кулаке, так будет вернее.
Не разуваясь, как лунатик, прошёл на лоджию и закурил.
Мне как-то сразу занехорошело, от предчувствия и я потопала следом. Взяла у него сигарету:
- Ну, говори, что случилось? Не молчи, а?
- Случилось Марусь. Командир на построении зачитал указивку от верхов. Наш полк отходит к военно-паветренным силам Беларуси. На всё, про всё даден год. 2 января 1993 года будет присяга.
- И?
- Какие тут И, тут сплошные Ё! И точки над ними. Присягу я принимал 8 лет назад и никаких других не будет.
- Блин! Только получили квартиру свою, только сделали ремонт! Кафель, обои, пеноплен!!!
- Ты вообще сейчас о чём, а? Какой к чорту пеноплен?! Тут вся жизнь под откос летит, а ты о своём, о бабьем.

Затушил сигарету и вынес приговор: «Служить я буду только России. Хочу сразу предупредить, нас там никто не ждёт. Где будет место, туда и поедем, хоть в тундру, поняла? Можешь потихоньку вещи собирать. Разговор окончен»

Так наша вторая дорога, с января 1992 года вышла на финишную прямую. Замаячил исход из земли Беларуской.
В течение года народ служивый искал места в России. Лётчики были ей совершенно не нужны.
БорисНиколаич махнув жезлом царским велел порезать на металлолом половину истребителей страны. Су-17 всех модификаций ушли на металлолом. С уходом в небытиё этих хищных птичек образовался переизбыток лётчиков. Штурманы, техники и офицеры управления полётами кое как могли устроиться в России, лётчикам же звёзды не светили в родной стране.

Беловежские посиделки, для нас, были просто катастрофичными. Капитан, лётчик первого класса, подготовленный в полном объёме КБП, т.е. готов по войне к любым условиям погоды и готовый выполнить любую задачу, был совершенно не нужен Родине.
И таких о ту пору были тысячи.
Но! На наше счастье на Юге России, в Ейске, том самом из которого мы уехали 5 лет назад, изничтожив лётное училище, БорисНиколаич повелел поставить дивизию наших фронтовиков, Су-24. Там муж и пригодился.

Известие о том, что наша третья дорога будет снова в Ейск, я восприняла с энтузиазмом.
Ейск это тепло, море, фрукты и то место где хорошо выращивать детей. Так виделось мне.
Ейск это место где угроблено классное лётное училище, колоссальные проблемы с жильём и служить придётся по большей части среди блатняков. Так виделось мужу.
Через малое время мне пришлось согласиться с ним по всем пунктам.

Исход из земли Беларуской был болезненным для нас и наших друзей.
Мы, практически все, разъезжались в разные концы страны. Женщины с детьми, как-то неожиданно стали не гражданами своей страны. Дети были рождены грамадзянами БССР, а мы попали под указ о гражданстве БорисНиколаича.
Вожделенные вкладыши с российским гражданством мы получили только 5 лет спустя.
От разговоров с начальниками паспортных столов 90-х, у меня начинался психоз, ибо наличие мужа россиянина и свидетельства о рождении в котором было прописано, что родилась я в РСФСР, для них не было аргументом к выдаче заветного вкладыша о гражданстве.

Именно от начальницы одного такого паспортного стола я услышала: «Понаехали тут всякие! Мало ли что у тебя муж! Вот пусть муж твой тут служит у нас девок нормальных полно, а ты можешь отправляться обратно!». И только звонкий протест четырёхлетного сыночки: «Мам не слушай эту дуру! Пошли в парк гулять!», спас эту златоусыпанную свиноматку от моего маникюра, ибо руки уже тянулись. Да.

Но всё это нас ждало впереди, а пока мы с девчонками стали упаковываться, обмениваться «связными» адресами, адресами родителей своих, потому как теряться нам не хотелось, мобильников и интернетов тогда ещё не изобрели, а блокноты всегда были под рукой.
За пять лет наша семья увеличилась вдвое. Впереди было ещё много дорог. Уже российских дорог.