Джохар-сити (г. Грозный), 1995, январь

* Этот эпизод сильно выбивается из хронологических рамок всех предыдущих рассказов. Он относится к тому времени, когда мы, совсем еще молодые парни, прибыли в Грозный для участия в первой Чеченской кампании.

     Мы толпимся рядом с воронкой и молча смотрим в нее. В воронке три тела средней сохранности. То есть покоцаны, конечно, но не в фарш. Явно лица «кавказской национальности». Мы еще не привыкли к виду трупов и и не можем оторвать от них взгляда.

      Перед нами стоит офицер и проводит инструктаж:

- Значит так бойцы, это — хорошие духи.

- Почему, товарищ гвардии капитан?

- Потому что они мёртвые. И поэтому с духами надо дружить пока они не умрут.

     Такая логика добивает меня окончательно. По-прежнему не отрывая взгляда от трёх изуродованных тел, я спрашиваю:

-Но как же мы с ними будем дружить пока они живые? Ведь они же пока живые — плохие? А мы, получается, по определению, хорошие. А как хорошие могут дружить с плохими?

     Офицер из парашютно-десантной роты, судя по его внешнему виду, не спал, не жрал и воевал «нон-стоп» все последние трое суток. Их первым эшелоном вводили, а мы только приехали. Он некоторое время смотрел как будто сквозь меня, а потом устало огрызнулся:

-Слышь, Новиков, морской волк недоделанный, понимай как хочешь, только заткнись и слушай. А хотя не, отставить, заверни-ка чёнить в воспитательных и одновременно развлекательных целях, как ты умеешь.

- Есть, тащ гвардии капитан. ДА, БЛЯ! БАБУШКУ ИХ В ПЕРЕХЛЁСТ, ЧЕРЕЗ КЛЮЗ РАКОМ! И ТРИППЕРНОГО ОСЬМИНОГА ЕЙ В ЖОПУ!!! САПОГОМ УТРАМБОВАТЬ!!!

Ффу, а и вправду отпустило. И парни зашевелились, вышли из лёгкого ступора.

Офицер замер в восхищении. На лице его расплылась блаженная улыбка:

- Вот, сука, где ты только нахватался? Давно к тебе прислушиваюсь, ты мне обязательно полный справочник составишь, в пяти томах. Чё ж я-то так не умею?

- Да я «потомственный». Папа — военный моряк, генетика, наверное.

***

     Нашу первую ДШР ввели не сразу. Первыми из нашего ДШБ в город вошли ПДР и 3-я ДШР.

     Мы въезжали в город на БТРах. Как я не описался — до сих пор осталось для меня загадкой. В триплекс смотришь — ну точь-в-точь начальные кадры «Терминатора». По обочинам — груды сгоревшей техники, из люков свисают обгоревший трупы, запах такой, что кажется вот-вот вывернет. Дома горят. По броне пули щёлкают. Пару раз гранаты из РПГ мимо пролетали. Техника прямо по мёртвым телам скачет.

     Я потом смотрел, тела там в сантиметровые блины раскатали. Не сплошным ковром конечно, но много.

     В общем, подошли бы ко мне сразу после такой «ознакомительной поездки» и спросили: «Домой поедешь?» Вот ни секунды бы не раздумывал, заорал в голос: «Конечно да! И прям щас!!!»

     А потом ничего, пообтёрся, привык, даже начало нравиться.

     Но в тот, наш самый первый день на войне, мы испытали настоящий шок. Как вспомню, какими крутыми мы себе казались, когда рвались на войну - смешно становится.

     Но вот вошли, определили нам занимаемые позиции. Из наших окон «Дудаевский дворец» хорошо виден. До него метров триста максимум. Хорошо хоть, что наша позиция с той стороны, где торец и окон мало. А то бы вообще нам «дали жизни». Хотя и так мало не показалось.

     На позиции мы меняли роту «псковичей», в строю у них осталось 16 человек. Хотя у ВДВ-шников и роты маленькие - человек по 70, но всё равно впечатляет.

     Тут же в броню загрузили своих убитых и раненых. Мы хоть, и «двойным комплектом» ехали (для справки - в БТР влазит 27 морских пехотинцев в полной боевой выкладке, по ТТХ — максимум 11, по штату 9), но, слава богу, их всё равно раз в пять меньше, разместили нормально. Но блин, это же потери за какие-то три дня боёв! Что же дальше будет?!

     В голове пусто, и только лихорадочно прыгают, несутся по кругу одни и те же мысли:

«Зачем я сюда попёрся? Я отсюда живым вообще приеду?! Меня дома, в ППД, девушка ждёт! Я ж жениться обещал! Я к маме хочу!»

     Но ничего. Разгрузились — погрузились. И начали учиться воевать. А главное —побеждать. На войне ведь чаще всего так: не победил — не выжил.