Лев Соломонович Фикус огорошил: отбросив два листа и всякий стыд, родил двоих детей. Без женщины! Как Филипп Киркоров.

    Пожалуй, в честь такого события стоит рассказать историю Льва Соломоновича.

    Лев Соломонович - фикус трудной судьбы. Если бы не счастливый случай и наши золотые сердца, не было бы сейчас ни Льва Соломоновича, ни его детей. Вообще-то, мы не планировали заводить фикус. Нам самим жить негде, у нас жилплощадь маленькая, всего два окна, и оба были плотно заставлены цветами. Заводить ещё одно растение в таких условиях - преступление, конечно. Но, как говорится, дал бог зайку - даст и лужайку.

    Приехала в гости сестра и выклянчила у меня огромную монстеру, занимавшую половину подоконника. Ей в новый офис позарез нужна была огромная монстера, а в магазинах продавали только небольшие, в два-три листочка. Я свою монстеру обожала и расставаться с ней мне было невыносимо тяжело, но на что не пойдёшь ради сестры.

    Монстера переехала, подоконник осиротел. Был апрель 2015-го - сырой, слякотный и тёмный. Мы шли вечером по улице Ленина, перепрыгивая через лужи и остатки сугробов, и грустили.

    И тут в грязи увидели его. Он валялся прямо на проезжей части, маленький, зачуханный и несчастный, с переломами, ушибами и ссадинами, а мимо проносились равнодушные машины и проходили бессердечные люди. Смотреть на него было больно, все наши внутренние органы обливались кровью.

    Загорелся зелёный, муж подбежал и поднял горемыку. Стало видно, что не все машины проезжали мимо. Некоторые, особо гадкие, явно задевали его своими колёсами. Да и до попадания на улицу ему явно жилось несладко - очень уж он был умученный и вялый.

- Разве можно так обращаться с цветочком? - сокрушался, утирая ладонью слёзы, муж. - Зачем же было его заводить, если ухаживать за ним не хочешь? Взять малютку в дом, а потом просто выбросить на улицу, в холод, грязь и опасность, только потому что от него нет никакой пользы - как это бесчеловечно! От тебя вон тоже нет никакой пользы, но я же тебя не выбрасываю, правда? Потому что я - добряк, а эти люди - злые и жестокие. Они что, думали, он будет приносить им тапочки и варить кофе, а потом разочаровались?

    И тут на другой стороне улицы какая-то женщина закричала:
- Лёва! Лёва, ты где?

- Блин, - всполошился муж, - это ведь она фикус зовёт, наверное! Нельзя допустить, чтоб он снова попал в руки этих ужасных людей. Пойдём, Лёва, домой, теперь ты будешь жить с нами.

    Так Лёва оказался у нас дома. На семейном совете мы решили, что "Лёва Фикус" звучит как-то неприлично, словно кликуха. Как вор-домушник или ещё какой мазурик. Надо было придумать что-то посолидней, и он стал Львом Соломоновичем.

    Оклемался Лев Соломонович довольно быстро, стал давать новые листья один за другим, рос не по дням, а по часам, и я уже начала волноваться, что скоро он пробьёт потолок и я увижу звёздное небо, не вставая с дивана.

    А через год Лев Соломонович заболел. Выдал страшненький кривой листик с пятнами, стал чахнуть и хиреть, вид имел понурый и печальный. Больше полугода он не рос, не радовал, а просто сидел ни живой, ни мёртвый, и уныло смотрел в окно.

    Мы кормили его витаминами, купали в тёплой водичке, пели ему песни про семь-сорок и хаву нагилу, танцевали хору, даже Розенбаума включали - всё не впрок. Думали сделать обрезание, но разве ж наших палестинах найдёшь достойного моэля?

    В итоге я махнула рукой, пересадила Льва Соломоновича в горшок побольше и сказала: ежели ты и правда Лев Соломонович, так ты из любой ситуации выйдешь, как гусь из воды, а коли нет - так нечего мне и мозги конопатить.

Через две недели Лев Соломонович дал новый красивый лист. А теперь вот и вовсе стал отцом. Малышей назвали Алла-Виктория и Мартин, в честь детей Киркорова.