Рассказывает командир третьего горнострелкового батальона 682 полка полковник (в то время майор) Пудин Виктор Викторович:

- Первая встреча с подполковником Суманом П.Р. произошла в марте 1984-го года в Баграме. Мы прибыли из Термеза своим ходом на БТР-70В в новый пункт постоянной дислокации. Батальон был построен для знакомства с новым командиром полка. Встречу эту я помню до мелочей, наверное, потому, что обязывала обстановка. Командир полка Суман П.Р. запомнился таким: обветренный афганскими ветрами суровый офицер с умными глазами и крепким мужским рукопожатием. От этого человека исходила такая уверенность, что забылись все перепитии, которые возникли в ходе марша.
       Новый командир полка был немногословен. Распоряжения по размещению батальона он отдавал чётко, как опытный командир. При этом вникал практически во все мелочи. К концу первого дня у меня сложилось впечатление, что я давно-давно знаю этого человека и служили мы с ним всю жизнь.
       Стиль руководства Сумана П.Р. заметно отличался от других начальников, у которых первым делом было отругать подчинённого - не важно за что. У Сумана на первом месте стояло желание разобраться в ситуации. Затем помочь эту ситуацию разрешить, не унижая достоинства человека.
       Под руководством командира полка мы быстро организовали приобретение боевого опыта. У нас, вновь прибывших, вера в этого человека была безграничной. Такое очень редко случалось за всю мою служебную деятельность. Это несмотря на то, что Суман П.Р. был командиром танкового полка. Создавалось впечатление что он всегда командовал мотострелковым полком. Подразделения буквально через несколько дней после прибытия стали выходить на боевые операции в зелёной зоне, реализации разведданных в горной местности. Надвигалось начало Панджшерской операции.
       Наш командир 682 мсп Суман П.Р. грамотный, эрудированный, сильный командир. Перед началом боёв по освобождению долины Панджшер Суман хорошо изучил противника Ахмад Шаха Масуда. Он изучил его через офицеров Народной Армии Афганистана, выходцев из Панджшера:
генерал Фаттах – командир ВВС ДРА,
полковник Файзулла – командир подшефного полка МИГов в Баграме, лучший настоящий друг Сумана,
командующий 1АК и др.

       Перед непосредственным началом боевых действий этой операции, в самые последние минуты, нас троих командиров батальонов вызвал Суман. Чётко ещё раз изложил боевую задачу каждому командиру батальона. Он был спокоен, уверен в себе, как будто не предстояла впереди серьёзная боевая работа, которая так круто изменила нашу жизнь и судьбу командира полка. Лично я, возвращаясь от командира полка, почувствовал себя намного увереннее.

       Последняя минута перед началом штурма ущелья казалась вечностью. Когда эта вечность изрядно измотала наши нервы, поступил сигнал о начале. Мой батальон шел справа по ущелью. Солдатам и офицерам было, прямо скажем, очень тяжело. Каждый нёс боекомплект, сухпай на трое суток, фляги с водой и по две мины для миномётной батареи. ЗКПЧ батальона капитан Суханов проявил заботу о личном составе. Он ухитрился где-то раздобыть около десятка ишаков. На них было навьючено часть боеприпасов, сухпайка, воды и тёплых вещей.
       Всё время мы были на связи с командиром полка. Суман П.Р. всячески поддерживал нас в различных ситуациях. Создавалось впечатление, что он находился рядом с тобой. От этого, неизвестно откуда, брались силы, появлялось больше уверенности. Помню, когда я услышал по РСТ слова что КМСБ у меня молодцы, хотелось на крыльях летать. Стиль руководства комполка невольно передавался нам. Мы видели, что в сложной обстановке можно спокойно руководить людьми без нервов и надрывов. От этого в выигрыше были все.
       Прошел месяц с начала Панджшерской операции. Практически всё пространство, которое мы отбили у мятежников, было покрыто минными полями. Мы передвигались в горах не по протоптанным тропинкам, а рядом с ними с интервалом 6-8 метров друг от друга. В одном из рейдов мы попали на старое минное поле границу которого никто уже не знал. Слой песка над миной спрессовался в корку. Нога одного солдата эту корку не проламывала. Но, наша группа шла след в след. Пятый или десятый по счёту боец продавил этот песчаный слой. Когда раздался взрыв, голова нашей колонны успела как следует углубиться в минное поле. К раненому кинулись товарищи, чтобы оказать помощь. Справа и слева начали раздаваться новые взрывы. Затем последовали крики и стоны бойцов. Что делать дальше никто не знал, возникло ощущение собственной беспомощности. Никто не знал куда можно ступить ногой. Выход был один – ждать прибытия сапёров и «божественного чуда». Раненых пришлось буквально по одному человеку вытаскивать с минного поля. Затем вызвали вертушки, загрузили в них бойцов с оторванными конечностями и «нольдвадцатьпервых» которые подорвались, ранеными упали на другие мины и погибли.
       В конце апреля наш полк обосновался в н/п Руха. Вечером меня вызвали на КП полка. Суман уточнил у меня какими силами и средствами располагает на этот момент батальон. Я доложил, что одна рота находится на сопровождении автоколонны которая выходила из ущелья, несколько взводов в боевом охранении на вершинах гор вокруг Рухи. Командир Полка объяснил, что хотел батальону поставить задачу по прочесыванию ущелья Хазара, но сил и средств недостаточно. Этот разговор оказался судьбоносным в жизни многих людей. В итоге задача на прочёсывание Хазары была поставлена командиру Первого батальона Капитану Королёву.
Через 12 часов моему батальону была поставлена задача выйти правее ущелья Хазара на гору Пизгаран высота 3638.
       Восхождение на отметку 3683 было очень сложным. Все трудности тут слились воедино – крутые скалы, острые камни. На каждый камень наступали с большой предосторожностью. Казалось, что всё, что было вокруг нас – было против нас. Солнце уже цеплялось нижней частью за вершины гор, было понятно, что сейчас стемнеет очень быстро. Желание было одно – скорее, до наступления темноты, выскочить на задачу. В это время где-то далеко раздались хлопки, вокруг нас начались разрываться снаряды. С той стороны, откуда стреляли, могли быть только наши. Один снаряд разорвался рядом со мной. В этот момент я оступился и упал. Со всех сторон ко мне бросились бойцы. Они подумали, что меня ранило или убило.
       Запросил по РСТ кто и зачем стреляет. Оказалось, что наши приняли нас за душманов в наступающих сумерках. Слава Богу, никто не пострадал.
       В этот момент солнце полностью скрылось за горами, наступила полная темнота. Примерно через час мы вышли на задачу. Мы с замполитом батальона капитаном Сухановым и командиром роты Еремеевым, если так можно выразиться, поздравили друг друга с выходом на задачу. Командиру роты Еремееву была поставлена задача организовать боевое охранение и дать л/с отдохнуть. Я доложил командиру полка о выходе на задачу.
Через 40-45 минут последовала команда спускаться вниз. На нас по связи вышел командир полка, поставил задачу спуститься вниз и выйти к кишлаку Малима. Я стал объяснять командиру полка что спуск в полной темноте связан с большим риском для людей. Можно переломать руки-ноги да и просто растерять личный состав, нагруженный боеприпасами сухпайком и пр. Усталость у всех была просто дикая. Уставшим голосом Суман П.Р. сказал следующее:
- Сальдо (это мой позывной), в первом батальоне большие потери, много «021» и в том числе «021» твой коллега «Клён» (позывной командира первого батальона капитана Королёва). Для того чтобы не потерять людей в темноте, беритесь за руки и спускайтесь вниз к кишлаку Малима. Спуск будет обеспечиваться осветительными снарядами «люстрами.
       Я дал команду всем взяться за руки, батальон начал движение. Периодически спуск подсвечивался осветительными снарядами «люстрами». Когда «люстры» потухали, становилось так темно, что невозможно было видеть свою вытянутую руку. Движение вниз на новую задачу показалось очень и очень долгим. Уже несколько раз меня запрашивали по РСТ, спрашивали где я нахожусь и требовали ускорить движение. Вдруг внизу мы увидели сигналы фонариков. Это был командир полка с небольшой группой офицеров. Подполковник Суман был как всегда собран, только очень сильно взволнован.
       Так практически в назначенный срок мы вышли в кишлак Малима. Тут же на месте командир полка уточнил задачу, объяснил какая обстановка сложилась в первом батальоне. Добавил, что немедленно надо совершить бросок в район боя и не дать противнику добивать подразделения первого батальона. Для того, чтобы выполнить вновь поставленную задачу необходимо было форсировать водную преграду. Может быть слово «форсировать» звучит сильно, но горная река бушевала и ревела а перейти нужно было по хлипкому мостику, висевшему над рекой на высоте 5-7 метров. По нему мог переходить только один человек до конца, затем другой и т.д. Но, по мостику пошли сразу 10-12 бойцов, мост стал раскачиваться. В какой-то момент я подумал, что мы упадём вниз, в бушующий поток. В темноте и в ледяной воде это была бы верная смерть.
       Водную преграду батальон преодолел без потерь. Через полтора часа мы вышли на место боя в предрассветных сумерках. Предварительно развернули перед входом на открытую площадку, где прошел бой, минбатарею, взвод АГС и два взвода из 9-ой роты на удобных позициях для прикрытия подразделений батальона.
       На поле боя картина представилась ужасная: убитые, много убитых. С разных сторон раздавались крики и стоны раненых с мольбой о помощи. Повсюду валялось разбросанное оружие, сухие пайки, обгоревшие вещи. Лично меня удивило большое количество разбросанных документов: военных билетов, комсомольских билетов и т.д. Я стал расспрашивать очевидцев: - «Отчего так много разбросанных документов?» Мне объяснили, что с гор спустились люди европейской внешности. Они вытаскивали документы у убитых и добивали раненых.
Мне надо было точно установить жив ли командир первого батальона капитан Королёв. Если мёртв, то где находится тело?
       Нашли убитого Королёва Александра. Узнать его было трудно, но опознали по шраму над глазом. Ранения в шею и в голову оказались смертельными. Рядом лежал убитый связист с простреленной РСТ. Недалеко от Королёва лежал, скорчившись от боли, командир роты капитан Кирсанов. Он получил смертельное ранение в живот. У большинства л/с боекомплект не был расстрелян, значит ответный огонь не вёлся. В это время из-за камней, из маленьких пещер и каких-то укрытий как тени выходили люди. Они не знали что им делать, куда идти. Подразделения были деморализованы, ими никто не управлял т.к. большинство офицеров погибли в первые минуты боя.
       Мимо нас прошел офицез из минбатареии совершенно обезумевший, на наши вопросы не дал ни одного вразумительного ответа. Как мы потом узнали, минбатарея не сделала ни одного выстрела из миномётов.
Мы опрашивали тех бойцов, кто мог связно говорить. Постепенно стала вырисовываться общая картина трагедии. Кем-то была дана команда снять боевое охранение с гор и спустить его вниз. Это самое главное, что повлияло на ход дальнейших событий. Ущелье, в котором прошел бой было практически как каменный мешок. Посередине протекала речка. Именно тут остановился батальон, бойцам был объявлен привал. Командир батальона собрал возле себя командиров рот, взводов. Также рядом находились: авианаводчик, арткорректировщик, связисты. В это время уставшие бойцы подошли к реке умыться. Кто-то снял сапоги, кто-то тут же уснул, кто-то вскрывал сухпаёк. Была всеобщая расслабленность.
       В это время сверху скал был открыт губительный кинжальный огонь. Последствия этого огня были видны по всему полю боя.
       Мы стали собирать убитых, оказывать помощь раненым, собирать оружие. В это время мне поступил приказ немедленно начать преследование противника.
       Опять начался подъём по крутым скалам по следам бандформирования. Следы – это выброшенные документы, элементы снаряжения и т.д.
       Мой батальон поднялся вверх и обнаружил хорошо оборудованные огневые точки. Из них сверху каждый наш боец был виден как на ладони. Добавим сюда эффект неожиданности и получим расстрел батальона, как в тире.
К вечеру следующего дня мы вступили в бой с противником, нами было уничтожено 9 душманов и взят один раненый пленный, который оказался участником боя с первым батальоном. Наёмников среди убитых не оказалось т.к. они ушли раньше.

       Через несколько дней «вертушками» мой батальон был снят с гор и доставлен в ППД. Там мы узнали, что подполковник Суман отстранён от командования, отправлен в Кабул, затем в Ташкент. Новостью такой все были просто шокированы ведь доподлинно известно, что Суман П.Р. команду на снятие с боевого охранения и спуск вниз второй роты 1-го мсб не давал. Об этом свидетельствуют очевидцы.
       Роковая трагедия 1 мсб не его вина, а наша общая беда. До последней минуты командир полка уверенно руководил подразделениями.
       Прошло много времени с тех пор, но боль осталась в наших сердцах и хотелось бы восстановления всех заслуженных наград Сумана П.Р. в том числе за освобождение долины Панджшер. Это будет восстановление справедливости в отношении нашего командира полка.