Фото взято из интернета.
Этот рассказ написан мной из воспоминаний моего сослуживца, старшего боевого товарища, непосредственного участника операции под Суруби в январе 1984 года. В данном рассказе изложены воспоминания очевидца событий. В рассказе описана личная оценка и восприятие происходившей когда-то ситуации, одним из бойцов, который в ходе этой операции был ранен. Возможно, в будущем, если рассказ когда-то прочитают другие участники тех событий, в повествование будут внесены дополнения.
Далекие 80-е годы. Утром 2-го декабря 1983-го года я прибыл в Кабул. Я уже точно и не помню, каким бортом, военным или гражданским. Декабрь месяц это зимняя пора года. Но тогда в Кабуле зима стояла теплая, казалось, что зимы здесь и вовсе нет. Старая пересылка располагалась на северной стороне Кабула и немного на восток. Я и еще несколько прапоров и офицеров, живем в палатках. Ждем, когда нам вручат предписания в часть. В первый же день нашего пребывания на земле Афганистана, мы убедились, что здесь идет война, настоящая война. Мы видим, как из прибывающих на взлетку вертолетов МИ-8, выгружают раненых. Говорят, что идет Баграмская операция и раненые будут еще. Проходит два дня. Мы получаем назначения. Я артиллерист и направлен в 191 МСП.
Но оказывается, в полку нет должности, на которую я мог быть назначен. Поэтому из 191 МСП, на МИ-8, я возвращаюсь в Кабул. На пересылке объясняю ситуацию и жду нового назначения. У меня начальное артиллерийское образование. А в 177-ой отряд специального назначения, в роту тяжелого вооружения, как раз требуется человек, который хоть немного в этом разбирается. Утром я и еще четыре человека вылетаем в Гульбахор. Населенный пункт Гульбахор расположен немного севернее Кабула. Перелетаем горы, Баграмскую зеленку и мы на месте. Сразу по прибытию, в маленьком штабе записывают мои данные. Задают мне деликатные вопросы. Куда отправлять вещи и деньги, если мне не повезет. Отношусь к этому спокойно и называю адреса и фамилии. Сначала меня назначают во вторую роту заместителем командира группы. Но через несколько дней переводят в четвертую, на эту же должность. Коллектив хороший и я доволен. Так начинается моя служба в 177 отряде. Я рад, что мне придется служить в настоящем боевом подразделении. Командир отряда - подполковник Квачков В.В, командир роты - капитан Веселков, командир группы - Лещук Сергей, ну а я - заместитель командира группы.
Возле расположения второй роты стоит гаубица М-30. При ней расчет во главе с офицером. Этот офицер потом будет учить меня обращаться с минометом, потому что я минометы не знаю. Я стрелял только из гаубицы. До Афганистана, тринадцать месяцев я служил в Яворово на самоходках 2С1.
В Гульбахоре наша рота располагалась в нескольких афганских зданиях, расположенных квадратом, как маленькая крепость. Жил я на втором этаже, в одной комнате со старшиной. В отряде было два секрета. Один находился в горах, на юге, в районе штаба. Назывался он «Арарат», другой - на северо-восток от нашей четвертой роты, название его «Кухнадэх». Оба секрета были круглогодичными, то есть боевую задачу на них приходилось выполнять и зимой. Дни шли за днями и на горизонте уже маячил новый 1984 год. В середине декабря я получаю приказ убыть на один из наших секретов, для ознакомления. Подъем для меня довольно легкий. Я молодой, здоровый, полный сил мужчина. На секрете мне довелось провести три дня. Особо он мне ничем не запомнился. Через три дня слезаю вниз. С полевым командиром Ахмад Шахом перемирие, поэтому подъем, спуск и мое пребывание на секрете прошло спокойно. Афганцы с нами перемирие соблюдали, а с теми, кто был в зеленке, воевали. С собой с секрета я притащил массу вшей. Их сотни. На мне, под формой, спортивный костюм и они в нем. Раньше, естественно, я никаких вшей нигде и никогда не видел. Солдаты знают, что это такое и добродушно смеются надо мной, подшучивают. В расположении горит печка-буржуйка. Я снимаю с себя форму, срываю с тела спортивный костюм и с мстительной улыбкой и словами: «Ну что, твари, попили моей кровушки? Порезвились на моем теле? А теперь настал момент расплаты - бросаю костюм в печку». Мало-помалу все-таки я их вывел. Потом бывали, конечно, но по мелочи, как и у всех. Как я уже говорил ранее, живу я в одной комнате со старшиной нашей роты Сережей Хреновым, он из Тамбова и старше меня по возрасту. Он очень хороший товарищ и опытный боец. Довольно быстро с ним у меня сложились крепкие, дружеские отношения. Еще я подружился с Витей Селивановым, заместителем командира группы пятой роты. Он родом, откуда то из-под Кандалакши. Это на финской границе. В общем, в отряде у меня много друзей. А вот своего непосредственного командира группы, старшего лейтенанта Сергея Лещука, я еще не видел. С ним пока не довелось познакомиться, он в госпитале. Увидимся с ним только в Газни, когда я уже сам прибуду из госпиталя после ранения.
Незадолго до нового года, не помню точно какого числа, было маленькое землетрясение. Со стен сыпалась штукатурка, а я даже не проснулся. За время моего пребывания в Афганистане, землетрясения бывали и не один раз. Уже когда, я служил в 177 полку, на Саланге, там тоже пару раз случались небольшие землетрясения. Но мы на них не заостряли внимания, подумаешь, осыплется слегка штукатурка со стен или упадет что-то. Особого вреда нам землетрясения не приносили.
На новый 1984 год, я стоял в наряде начальником караула в своей роте. Так что свою новогоднюю ночь, я провел в напряжении, хотя все прошло спокойно и без происшествий.
Где-то восьмого или девятого января 1984 года, нам объявили, что мы уходим в рейд. Выходим двумя группами, одна идет в район Суруби, другая в район Газни. Оставшиеся бойцы, охраняют расположение отряда в Гульбахоре. Сбор бронегруппы возле второй роты. В группе, которая пойдет на Суруби я и еще четыре прапорщика - Селиванов, Харитонов, Бондарь. Фамилию четвертого не помню, его потом перевели из отряда в другое место службы. С нами несколько офицеров - Мирошниченко, Вельбоев, Казаков, капитан Попов и другие. Всего вместе с солдатами 57 человек. Командует нашим сборным отрядом подполковник Квачков В.В. Столько лет прошло, а фамилии запомнились. Из тяжёлого оружия с собой берем 82-миллиметровый миномет и примерно 40 мин. Стрелять из него моя задача.
10 января мы двинулись в путь. Доехали до расположения моей четвертой роты. И тут я вспомнил, что забыл таблицы стрельбы. Без них стрелять и вести нормально бой невозможно. Таблицы есть у каждого командира минометного расчета. В них прицелы, поправки над уровнем моря и т.д. Командир роты Веселков ругается и орет на меня матом. Быстро соскакиваю с брони, забегаю в расположение роты, хватаю таблицы и возвращаюсь обратно.
Продолжаем движение. Спускаемся на центральную дорогу в районе Джабаль-ус-Сараджа. Дальше продвигаемся на юг в сторону Чарикара и Баграма. Слева, по пути движения, зеленка, вдоль нее стоят сотки рапиры (100-миллиметровая противотанковая пушка МТ-12, буксируемое противотанковое орудие, в некоторых источниках обозначается как «Рапира») и сплошь развалины кишлаков. Уже ближе к вечеру, прибываем в Баграм. Ночуем в Баграме, утром подъем, и мы продолжаем движение дальше в сторону Кабула. В Кабуле, на взлетке, в районе пересылки, нас должны забрать вертолеты. Куда и в какое место дальше, не известно. Погода стоит довольно теплая. Мы лежим на полосе и ждем вертушки, а их все нет и нет. Прождали мы больше двух часов, но вертушки почему-то так и не пришли. Опять двигаемся на броне на юг. Уже после обеда проходим перевал Суруби. Высоко в горах, над перевалом очень много орлов. Они и летают, и сидят на горных вершинах, это я запомнил хорошо. Проходим перевал, спускаемся вниз, становится намного теплее. Наконец, ближе к вечеру, мы уже на месте. Здесь совсем тепло. Раздеваемся до пояса и моемся в речке. Приятно смыть с себя дорожную афганскую пыль. Вместе с пылью, кажется, уходит усталость и напряжение перехода. Настроение у всех хорошее. Некоторые глушат рыбу гранатами. Для «рыбалки» больше подходит РГД (РГД-5 - ручная осколочная наступательная граната). Она лучше, чем эфка (Ф-1 - ручная противопехотная осколочная оборонительная граната). У эфки вся сила уходит на разлет осколков, а РГД дает небольшой фонтан и рыбу глушит гораздо эффективнее.
Недалеко от нас какая-то совсем маленькая электростанция. К нам подходят афганцы-союзники, что-то спрашивают, потом говорят: «Ооо, командос, командос»- и уходят. Сейчас уже не помню, сколько ночей мы там ночевали одну или две, по-моему, одну. Спали, естественно, внутри в технике. 13 января ровно в 24 часа ночи, мы выходим в горы. Нас 57 человек и возле техники несколько человек, точно не знаю сколько, но немного. Обращаю внимание на то, что выходим именно в 24:00 или 24:01, это с 12 на 13 января. Пятница тринадцатое. И всех нас вместе - солдат, офицеров и прапорщиков, ровно 57 человек, ни больше и ни меньше. Со временем все это обросло разными легендами, по поводу количественного состава группы.
На мне надет зимний бушлат еще старого образца. Многие получили новые десантные бушлаты, они лучше. Еще на мне РД (рюкзак десантника образца 1954 года), с полной боевой выкладкой. Минометная двунога лафет и мина для миномета в левой руке. Всего несем с собой мин 40, не меньше. Сначала идем по дороге на запад, затем на север и потом на восток. Идти довольно легко, ведь под ногами равнинная местность. Так идем примерно около километра. Потом начинаются горы. Продолжаем движение на восток, подъем кажется бесконечным, все время вверх. Нас начинает одолевать усталость. За ночь у нас было несколько привалов, по-моему, три или четыре. Каждый длился не больше пяти минут. Дольше нельзя, расслабляются мышцы, и встать намного труднее. Уже было светло, когда мы дошли до вершины. Перед вершиной, я решаю сократить путь и срезаю угол. Кто-то кричит: «Прапор!!! Тебе что, ноги надоели? На мину захотел напороться?» Но мне уже все равно, я от усталости и страшной нагрузки мало что соображаю. Немного прошли по хребту, а потом начали спуск вниз. Пулеметчик, у которого ПК, идти дальше не может, как сел, так и сидит. К нему подходит сержант и несильно бьет его ногой, проверяет. Но пулеметчик даже не отреагировал, он не чувствует боли, нет не притворяется! У него забирают две коробки патронов, сотки, помогают подняться и марш продолжается. Проходим где-то полкилометра. Мне вроде становится легче, я как будто не чувствую усталости. Кто-то из офицеров, смотрит на меня и кричит: «Разгрузите его! Он сейчас свалится, на нем лица нет, он же белый, как снег!» У меня забирают мину и двуногу. Мина весит больше трех килограммов, а двунога больше семи. Еще чуть-чуть и мы на месте. Время полдесятого утра. Мы должны были прийти на место еще по темноте, а пришли в полдесятого. Часы у меня с собой и я точно запомнил время. Располагаемся, собираем и приводим миномет в боевую готовность. Из своего РД, достаю прицел, он тоже весит больше килограмма. На юго-востоке от нас находится кишлак Вакка. Группа досмотра выдвигается в кишлак. Как только группа подходит к кишлаку, начинается стрельба. Но стреляют не из кишлака, а повыше него, и откуда-то с юга, так мне показалось. Почему-то совершенно не ощущаю страха. Сержант говорит, что надо делать укрытие. Таскаем камни, строим укрытие. Пули свистят, где-то вверху, духи все внимание и огонь направляют на группу досмотра. Мы все целы и невредимы. Укрываемся в наскоро выстроенных эспээсах. Слева, недалеко от меня, сидит старший лейтенант Вельбоев. У него в руках карта местности. Группа, которая пошла в кишлак, ведет бой. В самом кишлаке мирных жителей вроде нет, они ушли, но это точно неизвестно. Вельбоев командует. Он говорит, что надо поддержать наших минометным огнем, надо положить в кишлак несколько мин. Миномет и расчет готов к бою, ждем команды. Я кричу: «Дальность?!» Вельбоев отвечает сразу, это, как я понимаю, очень грамотный офицер! И очень смелый. Итак, Вельбоев, отдает мне команды. Я определяю прицел по таблице, все происходит очень быстро, мины ложатся там, где надо.
- Есть, отлично, пара пернатых на месте - смеется старший лейтенант. (Пернатые - здесь имеется ввиду минометная мина, минометная мина имеет на хвостовике оперение). Огонь со стороны душманов становиться немного слабее. Вельбоев смотрит в бинокль, хотя все неплохо видно и без бинокля. Видно как один из наших солдат падает и лежит не шевелясь. Он убит? Ранен? Или пережидает обстрел за камнями? Неизвестно. Но вот он вскакивает и бежит вперед.
Проходит время. Бой затих. Как я помню, где-то в 12:30, наша группа получает приказ, выдвигаться на юг. Группа досмотра находится от нас юго-восточнее. Они тоже уходят со своих позиций. Мы соединяемся на тропе, которая идет на юг. Справа от нас узкое и довольно глубокое ущелье. На той стороне ущелья параллельно нашей, тоже проходит тропа, она находится у нас справа. Мы идем по левой тропе. В группе двое раненых, вроде не тяжело, но идти не могут, их приходится нести. Особо не спешим. Все мы рады и считаем, что все обошлось удачно. На мне снова лафет-двунога. Минометных мин нет. Мины мы все уже расстреляли. Странная память, первые три-четыре мины, очень хорошо помню, как выпустили, а дальше как отрезало, не помню совершенно.
Вдруг, на той стороне ущелья, на правой тропе, появляются две коровы. Они идут как бы нам на встречу, только по другой стороне ущелья. Один из офицеров вскидывает свой АКС-74У и стреляет по коровам. Кстати, в Афгане этот автомат заслужил несколько очень не лестных, обидных имен. Как только его не называли. И сучкой, и сукой, и обрубком, и кастратом, хотя он довольно хороший автомат. Очередь офицера из автомата достигает цели. Одна корова сразу падает, другая вроде ранена, но бежит дальше. Я очень хорошо это запомнил, один из солдат был недоволен этим поступком, я тоже. Коровы нам ничего плохого не сделали, мне их жалко. Продолжаем движение дальше на юг. Наконец, достигаем небольшого пятачка. Спешились, пару минут на отдых. Слева на восток мы будем спускаться к бронегруппе, которая за нами должна прийти или уже пришла. На юго-востоке высота, там духи. Я отхожу направо, метров на десять. Нахожу удобный участок, чтобы сесть, прислоняюсь спиной с РД к скалисто-песчаной стенке. Сижу, вдруг на голову начинает сыпаться земля и раздается какое-то жужжание. Верчу головой по сторонам, никак не могу понять, что это за звук и откуда он раздается. Спустя несколько секунд, опять жужжание и сыпется еще больше земли на голову. «Блядь - наконец-то до меня дошло. - Ведь по мне стреляют!» Начинаю отползать к своим, до них недалеко. А если быть точнее, не ползу, а иду раком, на четвереньках. Брюки на мне новые и я их пожалел, вот такой дурак! Я добираюсь до своих. И тут же раздается выстрел нашего РПО «Шмель». Едва успеваю открыть рот и немного зажать уши ладонями. Звук выстрела из него страшный, я чуть не оглох. РПО или «Шмель» - советский и российский реактивный пехотный огнемёт одноразового применения. В Афганистане душманы очень боялись этого оружия и называли его «Шайтан-труба». Огнемет тогда еще был секретным и тубус приходилось сдавать.
После выстрела «Шмеля», мы построились, насколько это было возможно в той обстановке. Квачков назначил группу прикрытия. Все действия происходили очень быстро. «Ты, ты, ты…» - прозвучала четкая команда подполковника. В группу, как я помню, попали всего двенадцать человек. Командир группы старший лейтенант Мирошниченко, зам. командира прапорщик Бондарь. На мне лафет-двунога, вес большой, так что я в группу не попал. После коротких инструкций, группа быстро пошла на юг, чтобы потом свернуть на восток и занять господствующую высоту. А мы начинаем спускаться вниз. Спуск небольшой и внизу нас уже ждет бронегруппа. Всего штук пять БМП (гусеничная боевая машина пехоты) и БМД (боевая машина десанта). Я попадаю на предпоследнюю БМП-2. На нашей БМП вместе со мной несколько солдат и замполит роты лейтенант Казаков Андрей. Прапорщик Харитонов на последней машине, Витя Селиванов где- то спереди.
Когда мы спускались вниз, стрельба уже шла. Но к броне группе мы добрались без потерь. К нам подбегают несколько афганцев-союзников. Их в афгане называли зеленые. Один из них сует мне автоматный магазин. У меня автомат 5,45, а он дает мне 7,62.
Колона начала движение. С каждой минутой стрельба в горах все усиливалась и усиливалась. Сначала мне казалось, что стреляют с одной стороны, позже понял, что стреляли с нескольких сторон. Сидящему рядом со мной на броне солдату пуля попадает в бок, ниже плеча. Он стонет и опускается в люк. Рядом со мной другой солдат. Этот стягивает со своей головы шапку и как-то неестественно смеется. Его смех скорее похож на истеричный хохот. При этом он кричит мне: «Товарищ прапорщик, смотрите, в шапке пулевая дыра, а меня даже не поцарапало, если кому расскажу, так ведь даже не поверят!»
Мы ведем ответный огонь. Проходит немного времени, я поворачиваю голову влево и сам немного поворачиваюсь корпусом. Стреляю из автомата. И вдруг чувствую страшный удар в левое плечо. Почему-то сильно болит ключица. Я начинаю понимать, что ранен. Но в голове ворочается спасительная мысль: «Не упал, не потерял сознание, да и ключица не страшно, жить буду». В это же время колона останавливается, прекращает движение. Я прыгаю с БМП вниз. Падаю на землю. Лямка РД бьёт по ране и я, на некоторое время, теряю сознание.
Но, как мне кажется, довольно быстро прихожу в себя. Так сказать, опять возвращаюсь в этот мир, на грешную землю. Лежу. Но лежу почему-то не возле боевой машины, а на расстоянии от нее метра на четыре. Ко мне подбегает Сережа. Он сержант, сам он из Ташкента. Мне очень тяжело об этом вспоминать. Это была его последняя операция перед дембелем. Сережа рвет мне верхние пуговицы на бушлате и очень быстро перевязывает. Я его благодарю. Стрельба вокруг идет как шальная. Наша техника ведет огонь из тридцаток (основное вооружение БМП-2 автоматическая 30-мм пушка). Сережа обнимает меня за голову. Он говорит: «Все нормально, товарищ прапорщик, жить будешь. Нам надо только как-то добраться до нашей БМП, подлезть под днище, чтобы хоть немного спрятаться от пуль».
Я лежу на спине. Сергей стоит на коленях, низко склонившись надо мной. Он поднимает голову, вскрикивает, резко ложится на живот и начинает ползти к БМП. Но ползет, почему-то не к носу, который ближе к нам, а к корме на север. До кормы он не дополз. Замирает где-то на середине пути, так и остается лежать без движения. Утром говорили, что в него попало три пули. Еще помню, я отчетливо вижу подполковника Квачкова. Он, почти не пригибаясь, идет к последней БМП и как мне кажется, ничего не боится. И еще, я делаю вывод, что при помощи жестов рук, он пытается поддержать бойцов, показывает, что все будет нормально. Это очень смелый и бесстрашный командир! Таким в моей памяти и остался подполковник Квачков В.В.