Стажировка началась скучно. Пароход, на котором Андрей должен был ее проходить, болтался где-то на выходе, так что делать было абсолютно нечего. Поэтому курсант валялся на койке в выделенном стажерам кубрике береговой казармы и читал «Капитальный ремонт» Соболева.
Он как раз добрался до рассуждений главного героя о том, что абсолютно непонятно, зачем гардемаринам выдают матросскую форму, если все равно ее шьют из положенных только офицерам тканей.
- Надо же, - удивился Андрей. – Столько лет прошло, а ничего не изменилось.
В общем, он был прав. Именно в этом плане не изменилось вообще ничего. Советские морские курсанты, как и царские гардемарины, носили матросскую форму, но сшитую из материалов для формы офицерской. Особенно это было заметно зимой: если в матросском строю стоял отчисленный курсант, он был буквально белой – то есть черной вороной в своей офицерского сукна шинели на фоне каких-то волосатых серо-седых шинелей сослуживцев.
- Идиотизм. И с каждым годом маразм крепчает, - размышлял Андрей. – Когда отец в системе учился, они на стажировку уже мичманами ехали. Тоже, конечно, не велика птица, но хоть не старшина первой статьи.
На крик дневального и доклад дежурному по части курсант внимания не обратил. Пропустил мимо ушей. Мало ли что там творится – он же стажер. Его местные заморочки не касаются.
Дверь в кубрик открылась.
- Так, - удивился вошедший кап-три. – Не понял. Что делаем, старшина?
Вскакивать и что-то придумывать было поздно.
- Отрабатываю стойку «смирно».
- Опять не понял, - протянул дежурный по части.
- В положении лежа, тащ капитан третьего ранга, - уточнил Андрей.
На пару секунд офицер превратился в соляной столп.
- Стажеры оборзели совсем, - пожаловался он сам себе. И коротко скомандовал: - Встать.
Серьезно покарать пятикурсника-стажера дежурный по части не мог. Ну, разве что – чуть подпортить характеристику. Но ведь дальше флота молодого лейтенанта все равно не пошлют…
Правда, пару-тройку дней пришлось Андрею покомандовать строевыми занятиями местных губарей, но это было не страшно.
Не страшно – но и не особо приятно. А потому Андрей задумался: в жизни на стажировке что-то нужно было кардинально менять. Спать в казарме он больше не хотел.
И тут он понял, что полный идиот. Именно в этом городке жила двоюродная сестра его жены. С мужем, естественно. Морским офицером.
Андрей позвонил с переговорного пункта жене (мобильных, как вы понимаете, тогда еще не придумали), выяснил точный адрес родственников. Собрал свой чемодан – и направился в гости (в те времена стажерам разрешалось жить вне расположения части).
Дверь открыла Светлана.
- Андрюш, а ты что тут делаешь? – удивилась она.
- Да на стажировке я. Вот, решил заглянуть. Не выгоните?
- Заходи, конечно, - обрадовалась сестра жены.
Андрей зашел в тесную прихожую – квартиры в гарнизонах на Северах никогда не отличались размерами.
- А Илья где?
- В морях. Вернуться должен был позавчера, но задерживаются что-то.
В ходе импровизированного ужина было решено, что в казарму Андрей не вернется.
- Я ребенка в нашу комнату заберу, - сказала Светлана. – Так что детская твоя.
Радости Андрея не было границ. Так и жил он в свое полное удовольствие. Домашний уют и домашняя еда – предел мечтаний курсанта, пусть даже и выпускного курса.
Идиллия едва не закончилась печально дней через пять.
Народ у нас в гарнизонных городках, как сами знаете, добрый. И чуткий.
Именно поэтому вернувшемуся со своим пароходом в базу Илье рассказали все прямо на пирсе. Сразу после швартовки. В принципе, могли бы рассказать и во время швартовки  - но пришлось бы очень сильно глотку напрягать.
Если подумать без эмоций, обвинить доброхотов не в чем. Попробуйте взглянуть на происходящее с их точки зрения.
В гарнизон приезжают курсанты-стажеры. В количестве пяти человек. Салаги, конечно, но – свои салаги. Через пару месяцев станут лейтенантами. А еще через пару лет, может быть, даже офицерами.
И вдруг один из этих салаг переезжает жить в квартиру старшего лейтенанта. И это полбеды. Старлей в море. А стажер живет в его квартире. И жена старлея – там же. Получается, с курсантом.
Главное, стажер не пытается этого скрывать, гаденыш. И даже с соседями здоровается. Да и жена старлея хороша – тоже делает вид, что так и надо.
Ну и как в такой поганой ситуации не предупредить боевого товарища о том, что он пригрел на груди змею? Да еще и не одну. А с гаденышем-стажером…
Илья, который был дежурным на пароходе, отпросился на пару часов у командира. Тот, естественно, был уже в курсе. Потому и отпустил. Но зама отправил вслед. На всякий случай.
От пирса до дома было идти минут сорок. Но, поскольку сочувствующих было много, шел Илья несколько дольше. С каждым новым собеседником чувствуя, как накатывает бешенство.
Перед дверью он пару минут постоял, пытаясь не успокоиться даже – просто отдышаться. И вставил ключ в замок.
- Ильюшка пришел, - бросилась к нему Светлана. Ни малейшей фальши в ее голосе Илья не почувствовал. Но Свету решительно отодвинул в сторону.
- И где он? – холодно спросил он жену.
-Тебе уже рассказали? – растерялась жена.
- Я спросил, где он? – все же командирский голос в училище ставили хорошо, поэтому рык получился вполне себе впечатляющим.
Света вздрогнула. И явно хотела что-то сказать. Но – не успела. Дверь в детскую стала открываться. Илья положил руку на кобуру – сдал ли  он ствол при сходе с корабля, история умалчивает.
- Илюха, здорово! – вышел в коридорчик Андрей. – Ну где тебя носило столько времени? Светка вон заждалась и изнервничалась…
- Андрей, ты?!
В течение доброго получаса это были единственные печатные слова, которые произнес хозяин дома. Досталось всем: Андрею, Свете, самому Илье – но больше всего, естественно, чутким сослуживцам.
Хотя нет. Под раздачу попал и зам, который в конце эмоционального спича старлея ворвался в квартиру с криком:
- Илья, не надо… За него лет дадут больше, чем ему…
Вечером Илья старался во всем угодить жене, чувствуя себя виноватым, поскольку заподозрил ее в стыдном. В итоге мир в семье был восстановлен.
А после ужина, ближе к ночи, Андрей собрал свой чемодан. И отбыл назад в казарму – отрабатывать стойку «смирно» в положении лежа. Нет, родственники его не выгнали. Он сам так решил – на всякий случай.