Столовая опустела, а Ната все продолжала сидеть, словно в забытьи, прижавшись к Ройлу. Признаться откровенно, ей не хотелось ничего слышать и ни о чем говорить, особенно с этим инфернальным типом. Но, похоже, выхода у нее все равно не было.
Он не заставил себя ждать, вошел стремительно, с грохотом отодвинул лавку, сел напротив, скрестив руки на груди. Нате показалось, что он переигрывает, демонстрируя бурную деятельность, но с такими неадекватными типами лучше быть настороже, и Ната решила подыграть, изобразив заинтересованность.
Но Понтий не начинал разговор. Он молчал и разглядывал Нату так откровенно и пристально, что Ройл не выдержал первым.
— Ты хотел поговорить? — напомнил он.
— Вот, решаю, с чего начать. Ладно. Сделаем проще, не станем травмировать нежную психику этого цветочка. Маленькими шажками, да, цыпленыш?
— Да… — прошептала Ната, охваченная иррациональным ужасом. Если это был хитрый план, чтобы окончательно ее напугать и запутать, — он удался.
— Надо начинать сейчас, пока все не вышло из-под контроля. Сыворотка Ашхисса действует отлично, жаль — недолго. Сколько дней прошло с последней?
— Два дня… Полтора…
— Отлично. Значит, время еще есть. Твоя главная задача на сегодня — научиться контролировать. Ну-ка, держи…
Он небрежно вытащил из кармана пиджака ампулу с прозрачной жидкостью, отломил стеклянный кончик и, вылив содержимое на ложку, протянул Нате.
— Выпей.
— Что это?
— Твое первое задание. — Он усмехнулся. Ната не могла понять выражения его лица — любопытство, смешанное с какой-то веселой злостью и торжеством. Он явно знал, что последует дальше. Роланд почти перехватил его руку, но Понтий успел убрать ее.
— Э, солдатик. Мы так не договаривались, помнишь? Это нейтрализатор сыворотки. Временный — действует пару часов. Маленькую проблему Натали, а я вижу, ты понимаешь, о чем речь, — сможет решить только сама Натали. Так что не мешай мне помочь ей.
Ната как завороженная смотрела на капли жидкости. Нейтрализатор сыворотки профессора Ашхисса. Значит ли это?..
— Я выпью и слечу с катушек? — грустно спросила она, догадавшись.
— Ага, цыпленыш. Весело будет. Но Роланд не даст тебе покалечиться. И никого не даст покалечить. Да, вояка?
Умница собирал со стола посуду и складывал ее в посудомоечную машину, он, казалось, не обращал ни малейшего внимания на происходящий разговор. Но вдруг встрепенулся и повернулся к Понтию на своих трясущихся ногах.
— Хозяин, еще не все птенцы покинули инкубатор. Я не хочу, чтобы кого-то покалечили. Давайте подождем.
Натали не знала, плакать ей или смеяться. Это они серьезно? Она кого-то покалечит? Своими тоненькими ручками?
— А может, ей полезно будет? Наших ребят не так легко одолеть… Еще неизвестно, кто кого… Хм…
Он замолчал под двумя взглядами — тяжелым Роланда и грустным Умницы. Умеют ведь делать программы, подумалось Нате, он словно действительно переживает.
— Ладно. Сообщи, когда мы останемся втроем здесь.
За несколько минут молчаливого ожидания Ната успела накрутить себя чуть ли не до икоты, так ей было страшно. Ройл сжимал ее побелевшие пальцы. Потом Умница сказал:
— Все чисто.
Ната еще подумала, что звучит это из его уст смешно и глупо, будто он пародирует какого-то супергероя, а в следующую секунду уже почувствовала горький вкус капель у себя на языке и услышала голос Понтия:
— Братишка, отойди от нее пока.
— Нет, — ответил Ройл.
А потом…
Сначала почти ничего не происходило, но словно стало легче дышать. Натали почувствовала, как легкие ее наполняются кислородом, и секунду спустя поняла, в чем дело: она сидела, зажавшись, сгорбившись, но вот распрямила плечи, точно сбросив с них невидимый груз. Страха как не бывало. Мир вокруг вдруг наполнился звенящей ясностью, приобрел яркие краски и четкие контуры. Она замечала каждую трещинку на столе, каждую пылинку, играющую в лучах света. Слышала и различала множество звуков, прежде сливавшихся в единый шум, — теперь каждый из них звучал отдельно от других: свист ветра за окнами, скрип шарниров Умницы, хриплое дыхание Понтия… Она подняла на него глаза и теперь, глядя без страха, прямо и открыто, могла рассмотреть каждую черточку его лица, каждую морщину, каждую пору. Седые волосы, пробивающиеся в русых волосах, так вот еще из-за чего он казался ей серым. Кожа на лице словно припорошена пылью. Стальные глаза следили за ней пристально с интересом… И с испугом?
И, похоже, именно страх, проступивший на его лице, не видимый никому, кроме Наты, явился тем спусковым механизмом, что привел в действие нечто, что скрывалось внутри нее.
Ей казалось, что она медленно и плавно поднялась из-за стола, удивившись мимолетно, что так безвольно упала рука Роланда, до этой секунды обнимавшая ее. Лишь потом, спустя несколько часов, она узнала, что на самом деле оказалась на ногах мгновенно, так быстро, что стол отлетел в сторону, отброшенный с невероятной силой. Стол — единственное, что отделяло ее от Понтия, и Нате стало смешно от того, какая незначительная и слабая преграда оказалась у нее на пути. Она взяла Наблюдающего за руку чуть выше локтя, почти ласково, двумя пальцами и заглянула в глаза — словно нырнула. Ната даже не поняла, почему он разинул рот в крике, скорчился, съежился на один бок, пытаясь выскользнуть из ее пальцев. Она даже не была еще слишком зла, так, огоньки ненависти плескались где-то в глубине, но настоящего пожара еще не случилось. Хотя иногда они становились ярче и обжигали больнее, в тот момент, например, когда Ната вспомнила мерзкую вонючую руку Понтия на своем лице. И в эту секунду пальцы ее сжались сильнее, что-то хрустнуло под рукой, словно карамельная палочка… Сладкая карамельная палочка… Лицо Понтия исказилось ужасом, он уже даже не кричал — сипел. Кожа стала серая, рыхлая. Он сгибался, почти падал на пол. Мешал Нате: ей надо было смотреть ему в глаза. Она еще не поняла зачем, но чувствовала, что это важно. Чтобы ей было удобнее, она взяла его за другую руку, заставила стоять прямо. Рот Понтия был открыт, по подбородку протянулись ниточки слюны, он больше не кричал. Ната увидела, как слева к ней приближается фигура, медленная, неповоротливая, слабая… Умница. Имя пришло в ее память, словно из дальнего далека. Забытое, стертое, точно прошла тысяча лет с их последней встречи. Она, не отвлекаясь от главного дела, толкнула в сторону Умницы скамью, и та, с большой силой ударившись о него, свалила андроида на пол. Слабые ноги Умницы сыграли Натали на руку. И тут сквозь параллельные ряды звуков (Ната не знала, как еще лучше описать то, что она слышала сейчас, ведь звуки шли, не пересекаясь, словно отдельные дорожки трека) она услышала голос:
— Натали, девочка, отпусти его… Ты имеешь право, но он уже получил сполна…
Роланд… Почему она так хорошо помнит его имя? Ната, настоящая Ната, та, что пряталась сейчас в звенящей пропасти, полной искр, огня и ярости, на секунду открыла глаза. И пальцы, сжимающие руки Понтия, сдавливающие плоть до кости, на мгновение разжались. Но только на мгновение…
Буря снова поглотила ее.
Заглянуть в глаза — это было единственное важное и значимое сейчас. И Понтий, устав бороться, тоже наконец взглянул на нее. Ната видела радужку, светло-серую, сейчас помутневшую и выцветшую от боли. Потом погрузилась глубже — в черноту и тишину зрачка-колодца. И вот она уже летела одна в темноте, то ли падала, то ли парила. Постепенно вокруг нее засияли крошечные звезды, похожие на пушистые клубки лучей. Она взяла одну из них в ладони и увидела внутри себя маленького мальчика с русыми волосами, стоящего на краю обрыва и смотрящего вверх. Странное место — словно гигантский бесконечный парк, но находящийся не на платформе, парящей в небе, а на самой поверхности. Обрыв над рекой, темные воды ее отражали звезды… Что это за планета? Мальчик обернулся и посмотрел на Натали.
Она выбросила клубок-звезду, словно обожглась, но звезда уже почернела, погасла и развеялась пеплом, едва Ната выпустила ее из рук.
Ната летела дальше, и звезд, окружающих ее, становилось все больше. От ее прикосновений они гасли и осыпались, как прогоревшие дотла угольки. Мальчик, юноша, взрослый мужчина. Дома, планеты, корабли. Люди, люди, люди, люди… И вдруг… что это? Ната увидела молодое, но такое знакомое лицо. Она бы ни за что не перепутала эти густые брови, эти жесткую линию губ, а глаза были еще более насыщенного синего цвета, чем она запомнила. Отец…
— Я даже на это согласен. За одну только возможность увидеть ее — я готов на все, — сказал он.
О чем он? Ната вся обратилась в слух, пытаясь запомнить каждое слово. Понтий, который выглядел гораздо моложе себя нынешнего, произнес несколько слов. Но Ната почти не различила их, потому что в эту секунду ее будто на скоростном лифте подбросило вверх.
— Не забывайте… Придет время… Отдать долг… — все, что она успела расслышать.
Ната увидела над собой потолок. Реальный потолок реального мира. Покрытый разводами, пятнами плесени. Ее словно вырвали из глубокого сна, когда какое-то время не можешь понять, где ты и что происходит. Но Натали пребывала в растерянности не больше секунды, сориентировавшись в пространстве. Вон Умница барахтается на полу — неужели так до сих пор и не поднялся? Краем глаза увидела Понтия — этот без движения и, судя по всему, без сознания. Чьи же руки сжимают ее так сильно? Ната знала, однако, что без труда разорвет эту хватку, но при этот сломает, искалечит их. А она… Вот так сюрприз! Вовсе не хотела сделать ему больно!
Роланду…
Он лежал на полу, прижимая к себе замершую Натали. Видимо, не удержался на ногах, отрывая ее от Понтия. Шептал ей в ухо какие-то слова, смысл которых Натали пока не могла осознать. Но эти слова оставляли от себя ощущение чего-то мягкого, пушистого и теплого, словно пух, укрывали и согревали ее. «…ше… фа… шо…»
А потом проступили, наполнялись ясностью:
— Тише, тише, моя девочка. Все хорошо, все хорошо…
Понтий зашевелился, привстал. Лицо его было измазано кровью, которая текла из носа. Он пополз вперед, в сторону Ройла и Наты, волоча за собой левую руку. Правой неловко вынул из кармана еще одну ампулу, с зеленоватой жидкостью. Морщась, откусил прозрачный стеклянный кончик, порезав при этом губу. Видно было, что он торопится и боится не успеть. Но Ната лежала послушно, изо всех сил сдерживая волны ярости, струящиеся в ней. Понтий влил противоядие в ее приоткрытые губы.
— Сурово… — пробормотал он. — А что же будет через неделю…
Натали проглотила горькую жидкость, отдающую металлом, в ушах зазвенело, словно голова ее была колоколом. Звон этот становился все сильнее и в конце концов оглушил ее: девушка провалилась в темноту, перестав мыслить и чувствовать.
Когда очнулась, то обнаружила, что голова ее лежит на коленях Ройла. Они все еще были в столовой, Роланд переложил ее на скамью и ждал, пока она придет в себя.
Умница неторопливо собирал с пола смятые пластиковые тарелки и бумажные стаканчики, которые рассыпались в тот момент, когда Ната толкнула стол. Натали порадовалась тому, что со стареньким андроидом все хорошо, и сама удивилась себе: оказывается, она тоже способна на сочувствие и жалость.
Ройл заметил, что она открыла глаза, положил руку ей на лоб, что рассмешило Нату, несмотря на всю растерянность.
— Температуру проверяешь, доктор? И как? Остываю или, наоборот, нагреваюсь?
— Шутим? Это хорошо! — раздался знакомый резкий голос, сейчас, правда, он звучал немного ошарашенно.
Ната скосила глаза вправо и увидела Понтия. И опять на секунду обрадовалась тому, что он крепко стоит на ногах. Правда, он сразу опустился на скамейку, сел напротив Наты. Он до сих пор был бледен до синевы, а левая рука залита синим пластиком, зафиксировавшим ее в одном положении. Все же сломала… Надо же… Значит, этот хруст, который она слышала… Нату замутило.
— Не думала, что все зайдет так далеко… Не хотела ломать тебе руку… Но ты сам виноват!
На этих словах Ройл улыбнулся и даже не пытался скрыть своей улыбки, но промолчал.
— Самонадеянность — главный враг бойца. Да, Роланд? — Понтий увидел его улыбку, но истолковал неправильно. — Ну что же, Ната. Твои способности превзошли все мои ожидания. Можешь рассказать подробнее, что ты запомнила? Что ты чувствовала, видела, слышала в те минуты?
— Минуты? — Нате казалось, что прошли часы.
Она села, поддерживая Ройлом, и, поразмыслив секунду о том, стоит ли быть полностью откровенной, и решив, что — да, начала рассказывать.
— Я видела своего отца, — сообщила Ната, когда добралась до этого места. Собственно, ради этого она и начала говорить. — Моего отца в твоих воспоминаниях. Ведь эти пушистые звездочки — воспоминания? Откуда ты его знаешь? О чем вы договорились?
Понтий, кажется, был неприятно удивлен тем, что Нате удалось влезть ему в голову. Когда она рассказала о русоволосом мальчике, стоящем на берегу неизвестной реки, — он нахмурился. Потом, когда кратко описала картинки, возникшие перед ее глазами, когда она касалась «звезд», сжал губы и словно погрузился в себя. Теперь же, когда Ната упомянула встречу с отцом, скорее выглядел растерянным и ошеломленным.
— Жуткая ты девчонка, цыпленыш… Ты видела то, что было на самом деле. Моя родная планета, я ее сразу узнал. И остальное — тоже правда… Ерунда в том, что я теперь ничего этого не помню. Все, чего ты коснулась, стерлось. Вот засада… И разговор с твоим отцом тоже, само собой.
— Ты врешь!! — крикнула она.
Какое разочарование… Но все же Ната понимала — это правда.
— Но… но… Ты ведь все равно знаешь, о чем вы говорили. Да? Не в тот раз, так в другой. Это была не первая встреча.
Понтий посмотрел на нее изучающе. «Поняла?» — читалось в его взгляде. К счастью, он не обладал способностью Наты проникать в мысли.
— Ничего не помню, — сказал он.
И Нате немедленно захотелось его задушить, вытрясти признание… Но, увы, сейчас ее сила была ей неподвластна.
— На сегодня хватит, — сказал он. — Отдыхай. Ройл, следи только, чтобы она никого не убила. Зверский цыпленыш. Завтра продолжим.
— Завтра… — у Наты упало сердце. — А если… Не получится меня удержать?
— Получится, — усмехнулся он. — Теперь я знаю твое слабое место.
И не объясняя больше ничего, он поднялся, давая понять, что разговор окончен.
Ната посмотрела на Роланда.
— Ройл, я чудовище? Да? Что со мной такое?
— Не знаю, — честно ответил он и, помолчав, добавил: — Но я бы не отказался, если бы в бою мою спину прикрывал такой боец, как ты.
— Вдохновляет… — вздохнула Ната, не зная, как отнестись к этому странному комплименту.
Слухи о ее невероятных способностях разошлись в тот же вечер. Ната не понимала, как они все узнали — неужели Умница проболтался? — но ловила на себе восхищенные взгляды парней и девушек. Восхищенные и немного испуганные: наверное, каждый из них подсчитывал свои шансы выстоять против Натали, если возникнет такая необходимость. Даже Айвон как-то сник, тем более, выяснилось, что его сила превращать в прах органические вещества пока не зашла дальше экспериментов на еде. Об этом рассказала Жаклин, которая за вечерней трапезой подсела ближе к Нате, желая навести мосты. И Натали вновь ощутила почти забытое чувство — она в центре внимания, кто-то смотрит издалека, не решаясь подойти, кто-то набирается смелости и ищет повод для знакомства. Ведь связь с Натали Флин сулит определенные выгоды. Ната мысленно усмехнулась: «Вот как все повернулось...» Если раньше знакомство с ней могло обеспечить покровительство отца, то теперь, вероятно, дружеская связь гарантирует нечто большее — жизнь.
В тот же день Натали узнала, что каждый из присутствующих здесь обладает особой способностью. И это было очень-очень странно. Самое странное, что с ней происходило в жизни. Все молодые люди до определенного дня жили в родных семьях, достаточно обеспеченных, но это все, что их объединяло. Ната не могла уловить никакой связи между ними. Но, видно, связь все же была, иначе бы они не оказались здесь. А потом их похищали, привозили сюда и заставляли выполнять непонятные задания, совершенно бестолковые, не связанные между собой. Никто не понимал, в чем дело, но после первых попыток сбежать, связаться с родными понимали, что семьи от них отказались. В новостных лентах рано или поздно появлялись некрологи о безвременно погибших юных, подающих надежды молодых людях. И они смирялись со своей участью, ведь теперь это был единственный дом, где их ждали. Почти все прошли через то, через что прошла Натали: страх, побег, надежда, разочарование, отчаяние… Они принимали свою судьбу, как в конце концов приняла ее она. И в тот день, когда Ната появилась здесь впервые, они, смотревшие на нее, видели в ней себя и знали, точно знали, что будет дальше. Натали была последней, кто появился в логове. Понтий называл это место инкубатором, но девушка мысленно звала логовом — более подходящее слово для мрачной квартирки.
Теперь их было семь девушек и семь парней. Вечером, после ужина, Понтий лично представил Натали каждому, сопровождая знакомство шутливой характеристикой:
— Это Хиляк, вы с ним уже знакомы. Хиляк совсем недавно открыл в себе способность превращать кашу в какашу… Хм… Ну, извини, Айвон. Тебе надо больше тренироваться. Как прошли занятия в парке? Удалось умертвить хоть один цветочек? Нет? Плохо… Так, Жаклин, радость моя, ты уже тоже знакома с Натой. Ты ей уже рассказала?.. Удивительно, а о чем же вы трещали все время, пока ели? Ната, наша Жаклин нагревает температуру окружающей среды. Вот такая горячая штучка! Ну, не хмурься, лапочка, это ведь правда. Нагревает пока не слишком успешно, градусов на десять, но усердно работает над тем, чтобы разжечь пожар. Разожги пламя, детка!
Последние слова он пропел, видно, это были строчки из какой-то песни. Древней и непопулярной, потому что Ната ее не знала. Он пошел дальше, оставив позади хмурого Айвона и Жаклин, которая стояла, закусив губу.
Понтий продолжал называть имена, но Ната скоро запуталась, кого как зовут и кто каким даром обладает. Но не переставала удивляться многообразию способностей тех, кто оказался с ней в одной команде. Пухлый мальчик, выглядевший очень юно, — Петер, кажется, — в противовес Жаклин, наоборот, умел температуру снижать. Вот ни за что не сказать по его внешнему виду.
Двойняшки Кит и Атлана, взявшись за руки, вызывали вибрацию поверхности, на которой стояли, что они и продемонстрировали немедленно, очевидно, гордясь своей способностью. Но землетрясение вышло такое слабое, что на ногах не смог удержаться только Умница, его слабые колени подогнулись, и он рухнул на пол. Все тут же бросились его поднимать, а на Кита с Атланой наорали, чтобы они оттачивали свое мастерство где-нибудь в другом месте.
Кто-то из девушек, Ната не запомнила ее имя, хлопком в ладони погружала мир в темноту. Электричество само собой отключалось, и словно из ничего сгущалась тень, точно темное облако заполняло пространство. Работала ее способность, к сожалению, только в закрытом помещении и желательно без окон. Солнечный свет, даже слабый, она одолеть не могла.
А один из парней, альбинос с соответствующим именем Альберт, умел гасить звуки, погружая мир в тишину. Он тоже продемонстрировал свой дар, и Нате на секунду показалось, что ей на голову одели толстую шапку, а в уши напихали ваты — неприятное ощущение.
Еще один парень, с темным цветом кожи, Ната не запомнила точно, но вроде бы его звали Гладис, обладал даром, противоположным дару Айвона, то есть, по идее, умел возвращать жизнь и энергию, но пока его способность проявлялась в том, что он заставлял наполниться свежестью уже увядшие бутоны. Гладис и Айвон сегодня работали в парке вместе — Айвон должен был цветы морить, а Гладис — оживлять. Кажется, у обоих дело шло пока туго. Понтий мягко пожурил Гладиса за то, что тот, работай он усерднее, смог бы срастить ему руку, а так пришлось обращаться за помощью к проходимцам в синих халатах — то есть к медикам. Видно, Понтий медиков не жаловал…
У других были не столь впечатляющие способности. Двое парнишек и одна девушка обладали телекинезом. Еще две светленькие, худенькие девушки, похожие, как сестры, умели пением отключать волю. Застигнутые песней люди становились вялыми, сонными, выполняли то, что от них требовали. В команде их обеих называли Сиренами и даже, кажется, не помнили настоящих имен. По мнению Натали, неплохо было бы им поработать над своими вокальными данными. А то бедные жертвы не только волю потеряют, но и слух. Понтий, когда они на два голоса, исполняли что-то пронзительно-проникновенное, тоже скривился, словно выпил уксуса, и махнул рукой, давая понять, что концерт окончен.
— Молодцы, девочки, но не надо так стараться брать верхние ноты.
И наконец пришла очередь Натали быть представленной, хотя все и так уже знали о событиях сегодняшнего дня.
— Наша новенькая — Натали. Прошу любить и жаловать. Но не жаловаться. У нас есть пять дней, а потом она нас всех убьет. Ха-ха. Ладно, не пугайтесь. Вот — это Роланд, он будет защищать нас от Наты и погибнет в неравном бою, если надо. Да, вояка?
Ройл, который все это время стоял рядом с Натой и так же, как она, немного ошалел от обрушившейся на него информации, только кивнул в ответ. Потом, кажется, понял, что ему сейчас сказал Понтий, и уже отрицательно покачал головой:
— Буду защищать Нату от вас.
— О как! Верен до конца. Но сегодня ты меня все же спас, за что тебе спасибо большое и пирожок — выбирай комнату, в которой будешь жить, — у нас их много свободных. А теперь… — он взглянул на браслет, надетый на руку, — немного свободного времени перед сном. Отдыхайте и набирайтесь сил, цыплята мои.
Комнат действительно было много, хотя все находились в таком запущенном состоянии, что какую ни выберешь — не ошибешься: запах плесени, пыль и мутные разводы на стенах будут бесплатным приложением.
Ройл выбрал комнату дверь в дверь напротив комнаты Натали. Кинул рюкзак у стены — можно считать, заселился. Морда, которая с самого утра осваивала новую территорию, была поставлена в известность о том, куда ей нужно приходить спать. Ройл посадил ее на кровать и почесал щечки, отчего та зажмурилась и уселась было подремать, поджав лапки, но потом, видно, вспомнила, что у нее есть еще незаконченные дела в виде остатков ужина в специально отведенной ей тарелочке на кухне — Умница постарался, — и решительно удалилась, гордо подняв хвост. Кажется, она отлично чувствовала себя здесь. В отличие от Наты, которой было очень не по себе.
— Даже спать не хочу ложиться, — пожаловалась она Ройлу, присаживаясь на нагретое Мордой место. — Завтра опять это все… не хочу…
— Мы справимся… — сказал Роланд, но продолжить ему помешал стук в дверь.
Айвон заглянул и застыл на пороге.
— Ну, чего тебе? — нахмурилась Ната. — Пугать меня пришел? Да я тебя сама напугаю. Хочешь?
Парень бочком втиснулся в небольшую комнату. Выглядел он виновато.
— Ната, давай уже мириться. Мы одна команда… Наверное… Хотя понятия не имею, зачем нас здесь всех собрали…
Кажется, говорил он искренне, да и наживать врага в ближайшем окружении Натали не хотелось.
— Ладно уж, — смилостивилась она. — Заходи, присаживайся, что ли…
Ройл, в чьей комнате она распоряжалась, только бровь приподнял, но возражать не стал. Айвон присел на краешек стула. Но оказалось, что он не единственный гость за этот вечер. Через пару секунд в дверь постучали близняшки, получили приглашение зайти и втиснулись на кровать рядом с Натой. Альберт и Гладис заявились и вовсе без стука, объяснив этот тем, что раз остальных впустили, то их тоже должны. Сели прямо на пол, прислонившись к стене.
Ройл молча встал и открыл дверь. Как он и предполагал — остальные ребята стояли в коридоре, но были не настолько смелыми, чтобы зайти. В конце концов крошечная комнатушка Ройла оказалась набита под завязку. Самому ему места не досталось, поэтому он стоял, подпирая косяк.
— Понтия ждать? — иронично осведомился он.
— Не, — покачала головой светленькая девочка, одна из Сирен. — Он уже ушел. Он в другом месте ночует.
В переполненную комнату хотел было сунуться Умница, но дверь закрыли у него перед носом.
— Ничего личного, — крикнул Петер, прислоняясь губами к дверной щели. — Мы не от тебя запираемся, а сам знаешь от кого.
— Не шалите там, — ответил Умница и удалился, шаркая, по коридору.
На секунду повисла тишина, пока первым не заговорил Роланд:
— Ладно, раз вы все здесь. Кто-нибудь знает, что происходит?
Молодые люди переглянулись, ответил за всех Гладис:
— Фигня какая-то происходит. Я здесь дольше всех. Днями напролет пытаюсь оживлять цветочки. Никому ничего не объясняют, дают какие-то нелепые задания.
— Да вот… Согласна. Я сегодня должна была весь день стоять в парке и смотреть на солнце. Вся прожарилась насквозь. Вот зачем?
— А ты?..
— Мирта, — подсказала девушка. — Та самая, что гасит свет. Но едва ли день прожарки на солнце поможет мне его погасить. Иногда я думаю, что мы угодили к безумцам. И… сами уже безумны.
— А мы с Гладисом, как два ботаника, с цветочками обнимаемся, — вставил возмущенную реплику Айвон. Так разволновался, что едва не слетел со стула, краешек которого занял. Его подхватили, усадили назад.
— А мы с Майком в магазине должны были стащить две шоколадки, — сообщил парнишка со светлыми кудрявыми волосами. Насколько помнила Натали, он был один из тех, кто обладал телекинезом. — Бред ведь…
— У вас ведь обоих этот… телекинез? — уточнила Ната.
— Ну да…
И все заговорили почти одновременно, вспоминая нелепые и глупые задания, которые они успели выполнить.
— Но все же, — сказал молчавший до этого момента Ройл, — если я правильно понял, задания не так нелепы, какими кажутся на первый взгляд. Иногда очевидно, иногда не так явно, но все они тренируют ваши способности.
— Но зачем? — подала голос Ната, свои способности она тренировать совсем не хотела.
— Вот… Это главный вопрос, — согласился с ней Ройл.
Все молчали, задумавшись.
— Цель у них определенно есть. И, думаю, рано или поздно все станет ясно. А пока будем держаться вместе. Вы вовсе не обязаны слушаться, если «задания» будут угрожать вашей жизни или жизни других людей.
— А если накажут? — робко напомнила Мирта.
— Разберемся, — сказал Ройл. И так это прозвучало, что всем присутствующим в комнате стало понятно — наказаний больше не будет.
— Ты защитишь нас? — доверчиво спросила одна из Сирен, такая хрупкая и бледная, что, казалось, просвечивала насквозь.
Нату это покоробило. Роланд — ее телохранитель, он будет защищать ее, а этих… Ну, по мере возможности.
— Давайте уже спать, — хмуро сказала она. — Надоели.
— А ты тут не командуй! — разозлилась Жаклин. И все готовы были согласиться с ней, но беда в том, что девушка, рассердившись, так накалила воздух в тесной маленькой комнатушке, что волей-неволей пришлось расходиться.
Ната тоже пошла. Долго сидела на кровати не в силах заставить себя откинуть грубое покрывало и лечь спать. Застоявшийся воздух комнаты застревал в горле, стены давили. Еще ни разу со времени похищения она не чувствовала себя так одиноко и потерянно. Мысль о том, что завтра все повторится и, быть может, кто-то пострадает сильнее, тоже не давала успокоиться. Натали довела себя до того, что почти начала задыхаться от страха и волнения. Нет, так она едва ли сможет уснуть.
Она вышла в коридор, чтобы поискать Морду и утащить ее к себе, обнять мягкое пушистое тельце. Но сколько Ната ни звала, хитрая кошка не появлялась.
Дверь в комнату Ройла была приоткрыта. «Ничего страшного, если я зайду на минуту, просто пожелать спокойной ночи», — решила она.
Роланд, вот наглец, уже безмятежно спал, по обыкновению вытянувшись по струнке, словно солдат на посту.
«В конце концов, все это время мы ночевали в одной комнате, не будет ничего плохого, если…»
Ната осторожно перебралась через спящего Роланда, втиснулась между ним и стенкой. Стена была прохладной и шершавой. Ройл теплым и мягким. Лежать оказалось уютно, хоть и тесновато, она хотела обнять его одной рукой, но не решилась. Завернулась в одеяло, которое он все равно каждый раз скидывал на пол, уткнулась носом в плечо Ройла и задремала.
Роланд вдруг повернулся на бок и взял ее за подбородок, заставляя посмотреть на себя.
— Чего тебе? — хмуро спросила Ната, недовольная тем, что ее разбудили. — Дай поспать!
— Что ты здесь делаешь?
— Сплю! Не видно? Мне там страшно одной…
Он опустил руку, прерывисто вздохнул.
— Ладно… Спи… Натали?
— Что?
— Нет… Ничего… Спи.
Натали выпутала из одеяла одну руку, нашла его ладонь, сжала. Кожа на ней была загрубевшей, а сама ладонь горячей.
— Ты хороший, Ройл, — прошептала Ната. — Я тебе днем не скажу, не дождешься. Но сейчас скажу… Спасибо.
Он молчал, кажется, будто и не дышал. Ната не видела глаз, а ей так надо было сейчас увидеть их, понять, о чем он думает. Ната провела рукой по его щеке, убирая спутанные пряди, но темно, и глаз она все равно не видела. Тем более, они черны, как сама ночь. Пальцы коснулись губ, которые он тут же сжал — она ощутила это. Теперь, пока Ната держит ладонь у его рта, он даже не сможет ничего сказать.
Натали, не до конца осознавая, что делает, наклонилась, потянулась к его губам, но по пути растеряла уверенность и поцеловала в щеку. Правда, промазала немного и поцелуй пришелся на краешек века: Ната почувствовала, как дрогнули ресницы. Щекотно…
— Только молчи! Молчи, пожалуйста! — взмолилась она, боясь повторения того разговора в автомобиле. — Я знаю все, что ты скажешь. И… Тебе снова почудилось. Это просто сон. Да. Просто сон.
И Натали отвернулась к стене, затаилась, чувствуя себя ужасно глупо. Сердце колотилось отчаянно. Хорошо, что стена была так прохладна, и девушка прижалась к ней разгоряченным лбом.
Ройл тихо сел за ее спиной. Он ни слова не сказал, чему Ната была бесконечно рада, но буквально кончиками нервов чувствовала его замешательство и смятение. То же самое, что сейчас ощущала она сама.
Хорошо, что усталость оказалась сильнее, и сон одолел ее прежде, чем Ната измучила себя угрызениями совести.