"Российская школа бокса всегда считалась одной из лучших в мире. А в России, наверное, одной из самых авторитетных школ по праву считается челябинская. А дальше начинается что-то непонятное. Получается, что самый богатый урожай чемпионов дают всё-таки не города гиганты Челябинск и Магнитогорск, а многочисленные шахтёрские посёлки, облепившие город Копейск. Именно эти населённые пункты негласно соревнуются между собой, чей представитель на этот раз поднимется выше всех в мировом боксёрском первенстве. Есть что-то такое, что придаёт копейским мальчишкам из этих богом забытых мест необычайную силу духа, выдержки и упорство".
Цитата из статьи "Ясная голова и крепкие кулаки" про чемпиона мира среди профессионалов WBC в молодёжной весовой категории Антона Новикова из шахтёрского посёлка имени Бажова. Газета "Вечерний Челябинск" от 10.07.2009г.
Призывник Тимур Кантемиров возвращался домой из городского военкомата и, щурясь от яркого южноуральского солнца, с удовольствием разглядывал знакомый весенний пейзаж за окном рейсового автобуса. У зелёных подножий местных “гор”, состоящих из рыжих терриконов действующих и заброшенных шахт, на полосках вспаханной земли везде копошился народ. Пришла горячая пора сажать картофель. Отгремели майские праздники, земля на Урале начала прогреваться, и наступила пора задумываться о хлебе насущном. Картофель в шахтёрских семьях всегда входил в меню – и на первое, и на второе; а запасы урожая местных садов и огородов кормили шахтёрские семьи весь год.
Старый автобус тяжело переваливался по вечно разбитой дороге, делая остановки у каждого шахтёрского посёлка. Весь городок состоял из этих небольших поселений, разбросанных по всей округе по прихоти матери-природы. Там, где ближе к поверхности земли поднимались пласты каменного угля, строились шахты, появлялись деревянные бараки, которые и были потом первым местом жительства для многих семей шахтопроходчиков. Шахта вгрызалась в землю отбойными молотками и зарядами аммонита, затем шли первые тонны угля Родине. А посёлки разрастались: строились новые кирпичные дома, появлялись школы и магазины. Около каждой шахты был свой посёлок, по виду которого можно было тут же определить – шахта была ещё рабочей или уже полностью выработала свои подземные ресурсы. Около закрытых и затопленных шахт жизнь постепенно угасала: сначала закрывались школы, затем магазины, местная молодёжь уезжала ближе к новым рабочим местам, а старики так и доживали свой отпущенный им век. Посёлок постепенно вымирал вслед за своей шахтой.
В самом отдалённом от центра посёлке и жил Тимур. Шахта была новой, под номером сорок семь, перспективной, ударной, с большим запасом угля. Свидетельством тому на башенном копре шахты постоянно горела Звезда Ударника Коммунистического Труда. Поэтому посёлок гордо носил название «Имени Тридцатилетия ВЛКСМ», постепенно рос и уже имел две школы, баню, поликлинику и даже небольшую больницу. Прямо в центре посёлка стоял каменный памятник Владимиру Маяковскому (почему выбрали для памятника именно этого поэта – в посёлке не знал никто), а напротив каменного поэта возвышался над ближайшими домами одноимённый Дворец Культуры. Ещё из достопримечательностей нашего посёлка были расположенные неподалёку две тюремные зоны: одна строгого режима, вторая – не очень строгого; сидельцы которых периодически пополняли местное население и трудовой коллектив шахты. Шахте всегда была нужна свежая рабочая сила! Там, под землёй, и трудилось в основном всё население посёлка, включая и родителей Тимура: отец работал подземным электрогазосварщиком самого высшего пятого разряда, а мама - машинисткой подъёма.
Основными жителями нашего посёлка были местные аборигены – русские, татары и башкиры, а также немцы, переселенцы с Волги, которые были высланы на Урал в 1941 году и мобилизованы в трудовые колонны; и украинцы, прибывшие ещё в сороковых годах прошлого века с Донбасса по комсомольским путёвкам поднимать новые шахты. Поэтому учеников в двух школах старались комплектовать в равных пропорциях: немцы, украинцы, русские, татары и башкиры. С местами в детских садах в те времена были те же проблемы, как и сейчас. Ребятишки в основной своей детской массе росли на улице. Взрослые дома старались говорить на своих родных языках, а их отпрыски выносили эту речь на улицу, быстро осваивали друг у друга различные яркие обороты речи и приносили обратно домой. Иногда это были не совсем хорошие слова, и детишек периодически наказывали. Но всё равно в детской памяти навсегда оставались различные идиоматические обороты на нескольких языках.
Так и рос Тимурка вместе со всеми. Ещё пацанёнком спорил со своими сверстниками о татуировках на местном пляже единственного в округе озера Курочкино, играл в своей дворовой команде летом в футбол, а зимой гонял шайбу в хоккейной коробке. Коньки и клюшки в те годы были далеко не у всех игроков. Бегали в валенках, а клюшки вырезали сами из молодой берёзы. Пацанята, да и некоторые девчонки, любили ещё играть «в войну». В игре были «Наши» и «Немцы». Наши побеждали всегда! Но наши дворовые немцы никогда не были только в команде «Немцев». Поступали просто: двор делился пополам по числу подъездов, бросали монету и играли до темноты, пока мамы не звали из окон домой. Когда Тимур немного подрос, он уже хорошо знал границы своего района в посёлке, не пускал чужаков в свой двор и сам старался по одному на соседние территории не соваться. Среди пацанов иногда проходили локальные войны, обычно без особой злобы, до первой крови. Дрались между районами честно, «по чесноку», только на кулаках. Иногда происходили драки с пацанами соседних посёлков, вот тут уже было не до этикетов, могли и кастетом вдарить или штакетником. Все пацаны посёлка владели матерным и блатным словом, и за этим в карман не лезли. С ранних лет все быстро усвоили основной посёлковый запрет - никогда не закладывать своих. Это было всегда и при любых обстоятельствах «западло»! Красть у своих – западло вдвойне, крысятничество. Также от старших парней знали, что быть ментом тоже не совсем хорошо. Но все, и стар и млад, боялись и уважали районного участкового, седого капитана Виктора Викторовича, которого и жители, и блатные называли не иначе, как – «Виктрч». Участковый работал в посёлке с момента открытия шахты, знал свой район «как свои пять», всегда ходил только в форме, без оружия и с планшеткой через плечо. Слово «планшетка» местные ребятишки усвоили с самого детства, так как одной из самых реальных угроз матерей было: « Вот скажу Виктрчу. Запишет он тебя в свою планшетку – будешь знать!» Попасть на запись в эту самую планшетку никто не хотел, хотя никто и не знал – что может последовать за этим. Поэтому ответ на вопрос: «Что такое хорошо, и что такое западло?» наш Тимурка знал уже с ранних лет.
В шестом классе Тимур твёрдо решил повзрослеть, для чего начал отращивать свою причёску «полубокс», затем попросил старшую двоюродную сестру вшить снизу клинья в школьные брюки, а следующей целью стало умение курить. Это было просто здорово, рискованно и красиво – прятаться на переменах за школой, по-взрослому держать папиросу двумя пальцами и небрежно пускать дым при разговоре с пацанами. Да и девочки в классе совсем по-другому смотрели на уже курящих мальчиков. Для скорого возмужания это умение было просто необходимо. Для этой цели Тимур выбрал самого опытного в этом деле и только перешедшего к ним в класс второгодника Ваню Маркина, более известного в школе по кличке «Мара», что в совокупности делало его самым авторитетным среди всех шестиклассников школы. Тимур подошёл к нему и прямо предложил:
- Мара, мне надо научиться курить, покажи.
Иван даже не удивился, видимо, Тимур был не первый, кто подошёл к нему с этим предложением. Мара был выше ростом и гораздо крупнее, он просто отодвинул Тимура в сторону и коротко сказал:
- Отвали!
Тимур был готов к такому повороту, догнал одноклассника и предложил ему сделку – Мара научит его курить, а Тимур сделает за него в этот день всё домашнее задание. Второгодник глубоко задумался, прикинул и сказал:
- Папиросы и спички сам принесёшь.
- Мара, откуда? Кто мне продаст!
- У отца стырь.
- Он не курит
Ваня опять тяжело задумался, упускать такую выгодную сделку ему явно не хотелось.
- Ладно, деньги есть? Давай двадцатчик, сам куплю.
Тимур с радостью протянул ему два «дикона», которые только что выиграл у сверстников в «пристенок». Договорились провести это поучительное занятие завтра после уроков за школой.
На следующий день у Тимура ничего не получалось: поначалу гасли спички на ветру, потом папироса никак не хотела загораться. Концы завязанного пионерского галстука от сильного ветра постоянно мешали рукам. В этом деле Мара уже был опытным товарищем, он терпеливо объяснил, как надо держать руку с горящей спичкой, стоя спиной к ветру. И на своём личном примере закурил несколько папирос из пачки Тимура и тут же, загасив, спрятал «бычки» обратно. Тимур несколько раз неудачно повторил попытки. Мара не выдержал и сказал:
- Да сними ты этот галстук, в карман засунь. Сожжёшь ещё на фиг. Меня вон из пионеров исключили, и ничего, галстук шею не жмёт теперь.
- Не, Мара, снимать не буду. Я же в форме. А галстук – это как знамя! У меня два деда на войне погибли. А ты «в карман», блин.
На этот довод Ивану возразить было уже нечего. Когда Тимур после нескольких попыток всё же вздохнул в лёгкие дым, обратно уже выдохнуть не смог и тяжело закашлялся сквозь слёзы. Терпение Мары лопнуло:
- Всё! Ша, я сказал. Харэ! На сегодня хватит. Если хочешь, давай вечером в подвале нашего дома, пачка и спички у меня останутся. Не бзди, пацан, научим! Держи мои тетрадки, вечером и принесёшь.
Вечерние практические занятия были сорваны отцом Тимура, который в этот день работал в ночную смену и был дома. В квартире он тут же учуял запах курева от Тимура. За время перемены опыта курения школьная форма тоже пропахла табачным дымом. Отец только внимательно посмотрел на Тимура, вздохнул и сказал:
- Вечером на шахту пойду пешком, вместе выйдем. Возьми с собой спортивную форму и кеды. И найди мою сумку.
Тимур ничего не понял, но очень обрадовался, что так легко отделался. В кладовке за старыми вещами он отыскал чёрную спортивную сумку наподобие рюкзака. Отец в молодости увлекался акробатикой и до сих пор мог запросто, для гордости Тимура, сделать на пляже «стойку» на руках или, для полного восторга сынишки, закрутить «колесо» на турнике. Вечером по дороге на шахту они зашли во Дворец Культуры, поднялись на второй этаж и вошли в зал, на двери которого была надпись: «Танцевальный Класс». Тимур тут же подумал, что сбежит отсюда при первой же возможности. Ещё бы, если кто в школе или во дворе узнает, что он стал ходить в этот танцевальный класс – станет посмешищем для всех! И никогда уже не сможет отмыть такой позор, и тем более резко повзрослеть.
Но в зале были только пацаны одного возраста лет по десять - двенадцать, все в трико и майках. В центре зала стоял молодой мужчина в синем спортивном костюме и с надписью РСФСР на спине, а все остальные бегали по кругу. Тренер подошёл к ним, поздоровался с отцом за руку и, указав Тимуру на дверь в конце зала, сказал:
- Меня зовут Борис Степанович. Там переоденься и подключайся к остальным.
Вот так Тимурка и оказался в секции бокса, которая впервые открылась в посёлке этой осенью. В секцию ходили ребята со всей округи, занимались в две смены – младшая группа и подростки. Занятия проводились через день по очереди с танцевальным кружком. Перед тренировкой выносились боксёрские мешки и груши, ставили стул, один боксёр, самый тяжёлый, садился, а самый высокий вставал на спинку и, балансируя, накидывал петлю троса на крюк в потолке. Одна стена была в зеркалах для тренировок танцевальных па (фр. pas – «шаг»), напротив которых боксёры учились проводить «бой с тенью». Обычно занятия начинались с разминки, затем тренер показывал боксёрскую стойку, движения защиты и удары. Далее спортсмены разбивались по парам согласно весу и росту. Тимур быстро подружился с остальными пацанами. Правда, ещё после первых же пропущенных ударов пришлось несколько раз всплакнуть про себя, тихо в сторонке; но вскоре привыкнув к разбитым губам и синякам, поселковый мальчишка уже с нетерпением ждал каждую тренировку и уже не представлял свою жизнь без спортзала. А курить он так и не научится никогда! И даже потом привёл в тот зал Ваню Маркина.
На тренировках со временем боксёров становилось всё меньше, народ по разным причинам отсеивался, и к весне стали все заниматься в одной группе. Основной костяк был с разных концов посёлка, держались все особняком, в местных конфликтах старались не участвовать, но могли всегда появиться в любом районе посёлка и правильно ответить на резонный вопрос местных: « Пацан, ты с какой улицы, и кого здесь знаешь?».
После окончания восьмого класса Тимур поступил в техникум, расположенный в областном центре в часе езды от посёлка; тренировок не бросил и к диплому смог выполнить разряд КМС (кандидата в мастера спорта) в наилегчайшем весе – до сорока восьми килограмм (вес «мухи»). Боксёр знал от тренера, что есть договорённость руководства ДЮСШ (детская юношеская спортивная школа) с военкоматом о том, что он будет служить в спортроте недалеко от дома. Поэтому к призыву относился совершенно спокойно, зная, что и в армии не оставит занятия боксом. Такого понятия, как «закосить от армии», в то время не существовало в принципе. Будущий защитник Отечества уже ждал с нетерпением своего призыва и мечтал выполнить к концу армейской службы разряд Мастера Спорта СССР.
Сегодня призывник Кантемиров с самого утра прошёл заключительную медицинскую комиссию, которая уже в очередной раз показала годность его молодого организма к несению строевой службы. В подтверждении этого вердикта людей самой гуманной профессии Тимур получил на руки под роспись повестку, предписывающую ему окончательно явиться завтра к 9.00. на сборный пункт военкомата. Легко было на душе у Тимурки! Путь домой заканчивался, оставалась последняя остановка у небольшого посёлка около уже давно закрытой шахты под номером сорок четыре, сам посёлок так незатейливо и назывался – Сорок Четвёртая или Заозёрная, а местные пацаны называли себя не иначе как «Рыбаки». Слава об этих Рыбачках ходила дурная, поговаривали, что могут и втроём на одного, и через раз с кастетами ходят.
Автобус остановился у старого покосившегося бетонного здания, и в пустой салон на заднюю площадку запрыгнули, оживлённо переговариваясь, четверо молодых парней лет двадцати. Эта встреча, хотя и «на нейтральной территории», ничего хорошего не сулила, поэтому Тимур сразу пересел на противоположное сиденье, лицом к задней площадке. Пацаны враз замолчали и уставились на чужака. Один из них, высокий, в спортивном костюме и кедах, через зуб сплюнул на пол. Тимур знал его ещё по секции бокса. Был он на год старше Тимура, звали его Радиком, охотно откликался на кличку Радя. Походил с год на тренировки и пропал. Обычное дело. Но краем уха Тимур слышал, что он где-то попался на краже и даже сел «по малолетке». С тех пор они не виделись. Радя бросил горсть монет в кассу, выкрутил на всех билеты и резко уселся напротив Тимура.
- Здорово, пацан! Расслабься, всё путём. С города, с тренировки едешь?
- Здоров, коль не шутишь. С военкомата, завтра в армию.
- Нифига себе! Завтра? На два года? А я вот уже – два года!
И Радик радостно заржал на весь автобус и показал кулак с татуировкой на фаланге пальца, означавшую, что владелец данного перстня отсидел за грабёж. Тимур посмотрел внимательно на пальцы и удивился:
- А слух ходил - тебя по краже взяли?
- Тимур, какая нафиг кража! Гоп-стоп был. По краже бы условняк дали. Ладно, давай по делу базарить. Пацаны, падайте сюда.
«Рыбаки» молча расселись вокруг Тимура, один сел рядом и стеснил его к окошку. Тимур с тоской подумал: «Начинается. Вот блин, опять. И Виктрчу с отцом обещал … » И решил, если сейчас начнётся махач – первым бить Радю правой прямой в челюсть. А с остальными – как получится.
Для этого Тимур вернул задом наглеца на место, широко раздвинул ноги, подготовился и с улыбкой спросил:
- Вчетвером на одного, Радя? Западло это! Ты там какую зону-то топтал? Не «красную», случаем?
Радик мгновенно ощерился. Прозвучали обидные и рисковые слова. Но автобус хотя и медленно, но приближался к «Комсомольской», а тут уже была для Рыбачков чужая территория. И Радя процедил:
- Я «Ша» сказал! Никто тебя не тронет. Мы знаем, что ты не при делах. Вот и едем базарить с вашими старшими за Рассола. Тебя в ментуру вызывали?
- С утра сами пришли. Виктрч и ещё один был, без формы, из городской.
- О чём базарили? И чё, Тимур, тебя даже в цугундер не закрыли?
- Радя, а ты чё - прокурор, мне такие вопросы здесь задавать?
Радик враз замолчал и задумался. Он был один в этой делегации с реальным сроком отсидки, и они ехали на « базар» со старшими в чужой посёлок. Себя Радя начал уже причислять к ворам, и захерить по корню столь важную миссию в самом начале «базара» означало поставить крест на всем деле. Зона научила соображать быстро, и он понял, что если они сейчас с Тимуром перетрут всё нормально, это будет в плюс при дальнейшей разборке. Радя сказал уже спокойно:
- Братан, я сказал - к тебе предъявы нет, но нашего корефана Сома завалили на твоём посёлке. Тимур, ты меня знаешь - я за керю на пику пойду! Мы знаем, что ты там был вначале, знаем, что махался с Сомом в парке один на один, знаем, что потом ушел с тёлкой, и ты не при делах. Сома в ДК завалили. Тимур, мы уже дофига чё знаем, а ты завтра в сапогах будешь, где потом искать тебя?
Тимур внимательно смотрел на руки собеседника и видел, что молодые «рыбаки» только и ждут команды старшего на махач. Он молча оглядел всех и спокойно ответил:
- Радя, моя подруга – не тёлка.
Радик вздохнул и сказал своим:
- Пацаны, мы тут с корешом сами перебазирим, там постойте чутка.
Молодёжь уныло переглянулась, соображали они гораздо медленнее вожака.
- Пусть сидят, - улыбнулся Тимур, – лучше в автобусе сидеть, чем в цугундуре на нарах. Правда, Радя? А мы с тобой на площадке сзади «пешком посидим» и всё сами перетрём.
Радик, довольный таким исходом дела и тем, что его опять выделили в старшие, вразвалку прошёл за Тимуром.
За четыре дня до этой поездки, Девятого Мая, в посёлке были традиционные народные гулянья, посвященные Дню Победы. В году были всего два таких дня, ещё был День Шахтёра, который отмечали в конце августа. Обычно ближе к вечеру местный вокально-инструментальный ансамбль «Горняк» устанавливал свою аппаратуру на балконе ДК и, уже подгулявший и праздный, народ до позднего вечера танцевал на улице, на единственной площади в посёлке под чутким присмотром каменного Владимира Маяковского. Это было единственное грандиозное по своему масштабу мероприятие весной, в ближайших посёлках были только клубы, да и то – постоянно закрытые. Поэтому пацаны со всей округи старались не упустить такой возможности закадрить на бесплатных танцах девчат и заодно помахаться с местными, о чём заранее договаривались через старших о месте и времени. Было и постоянное место драк – заросший парк за Дворцом, место глухое, без всякого освещения. Если в обычные дни на посёлке были только местные разборки, то перед лицом «внешней угрозы» поселковские забывали о былых распрях объединялись в сплочённую команду и старались подключить к этим действиям для качества местных боксёров.
Так было и в этот вечер. В самый разгар гулянья среди толпы забегали пацанята с известием, что пришли Заозёрские, стоят ватагой за ДК и ждут «разборки». Тимур только набрался храбрости пригласить на танец красавицу Лену, которая жила в доме напротив, как ему свистнули Санёк с Валеркой, друзья по боксу. Отказаться от такого дела Тимур просто не мог. Да и зная, что на днях «забреют» в войска, подумал, что это последний махач перед армией, который ну никак нельзя было пропустить. Когда они втроём подошли к месту запланированного мероприятия, народ уже собрался. Глаза привыкли к темноте, и стало видно, что Заозерских чуть больше десятка, а наших было раза в два больше. Обе противоборствующие стороны стояли друг напротив друга и вяло переругивались, кто-то находил в толпе своих знакомых и вспоминал старые обиды. Народ потихоньку заводился! «Рыбаки» ждали подкрепления, часть заозерских задержались на «точке», торгующей самогоном. Ночи были ещё прохладные, Тимур был в одной рубашке и громко спросил в темноту: «Чё тянем, Рыбачки? Слабо один на один махнуться?». Из толпы напротив, чуть пошатываясь, вышел высокий коренастый парень явно за двадцать лет. Это был уже возраст «старших» и делать ему здесь было нечего. Парень громко икнул и спросил:
- Это кто тут такой борзый? Выходи один на один!
Это было неправильно, старшие никогда не вмешивались в драки молодых, а только потом проводили «разбор полётов», выделяя отличившихся и наказывая ссыкунов. Но «качать понятия» или «давать обратку» было уже никак нельзя. Тимур вышел, помахал руками, разогревая мышцы, и встал в стойку. Парень, широко выставив свои длинные руки и дыша перегаром, начал обходить Тимура слева.
- Боксёр, что ли? Ручками помахал. А я самбист! Щас у меня полетишь.
Тимур быстро сделал широкий шаг вперёд и просто ударил прямой правой в челюсть. Удар получился наполовину: во-первых, шаг был слишком широкий, и не удалось вложить в удар весь свой вес; а во-вторых, рука была поставлена по диагонали вверх, что тоже смягчило силу удара. Но этого вполне хватило пьяному сопернику, чтобы упасть на спину, перевернуться, попытаться встать на колени и с удивлённым возгласом: «Блииин!» снова завалиться на бок. Это был сигнал к действиям! Местные тут же рванули вперёд, перепрыгивая через упавшего врага, а Заозёрские не стали ждать атаки явно превосходившего по численности противника и кинулись врассыпную через кусты. На месте схватки остались Тимур со своим поверженным оппонентом. Парень уже сидел на земле и медленно приходил в себя: держался за челюсть, крутил головой, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте. Тимур подошёл, подал руку, помог встать, отряхнуться и спросил:
- Продолжать будем?
- Неее, харэ.
И они двинулись вместе к свету у арки ДК, переговариваясь на ходу:
- Чем ты меня так вмазал? Вроде в руках ничего и не было?
- Кулаком и дал.
- Пипец! Как молотком въехал. Тебя как зовут?
- Тимур.
- А меня – Сом. А по кликухе тебя как?
- Так нет клички.
- Чего так?
- Так вышло.
- Тогда меня Толян Сомов, поэтому и Сом.
- Нормально! А я думал у вас там, у Заозерских, у всех рыбьи кликухи.
Оба рассмеялись. Сом, опять схватился за подбородок и на прощанье спросил:
- Слышь, Тимур, у тебя ничё бухнуть-то нет?
- Нет, да не пью я совсем.
- Чего так?
- Так вышло.
Сом хотел опять заржать, но быстро передумал и только улыбнулся и сказал:
- Ты это. Будешь у нас на посёлке, скажи Сома знаешь, ни одна падла не дернется. Я ведь в самом деле до армии в секцию самбо ходил.
- Базара нет! Да вот только меня и забирают в армию на днях.
- Ёлы - Палы! А я уже отслужил – Дальний Восток, танкист, механик-водитель Т-72.
- Везёт тебе, а у меня всё ещё впереди.
- Не кони и не борзей поначалу. И это, сержантов там не бей, никак нельзя! В армии это западло, не поймут. И всё путём будет! После службы найди меня, расскажешь, чё там было, как отслужил.
И на этом они распрощались, ещё не зная, что это была их первая и последняя встреча. Тимур всё же отважился и пригласил Лену на танец. После танца предложил проводить её до дому (всё равно же по пути), Леночка для приличия сказала, что пришла с подругами, но уже замёрзла и, наверно, пора уже идти домой. Обрадованный Тимур быстро сбегал за своей курткой, оставленной у знакомой ещё с бараков гардеробщицы тёти Маши, и они с Леной до двух часов ночи гуляли по посёлку. Тимур был счастлив - надо же в один вечер вполне так нормально помахался и такую девушку домой проводил! Даже обещала прийти на проводы. Вот только пальцы правой руки сильно ныли, но это было делом привычным, и Тимур дома быстро заснул.
Следующее день был выходным. Тимур проснулся от толчка в плечо и спросонья никак не мог понять, что происходит. Плечо тряс отец и требовательно говорил:
- Давай вставай быстрей, приводи себя в порядок. К тебе из милиции пришли!
Сон мгновенно пропал, Тимур вскочил, оделся, быстро умылся и прошёл в большую комнату, где уже сидели отец, участковый и незнакомый молодой высокий мужик в джинсовой куртке. Мама суетилась на кухне. Виктрч грозно посмотрел на Тимура:
- Вот и наш спортсмен изволили проснуться! Как спалось апосля вчерашнего? Рука не болит?
Тимур ничего не понимал. Неужели Сом его заложил? Всё же по «чесноку» было. Дал то один раз всего, и то удар нормально не получился. На всякий случай произнёс:
- Спал хорошо, спасибо Виктор Викторович за заботу. Рука не болит.
Участковый вздохнул, взглянул на отца и сказал:
- Тимур, ты парень грамотный, вона уже технарь закончил. Отец твой говорит, на днях в армию пойдёшь. Неужели ты думаешь, что я с товарищем оперуполномоченным из города заявился к вам с самого со сранья про твой сон выяснять. А ну-ка рассказывай, что вчера вечером натворил за ДК, и кто ещё с тобой был там?
- Да, ничего я не творил! Танцы вчера были, народные гулянья. Потом домой ушёл, – и секунду подумав, добавил, - один.
Незнакомый мужик медленно произнёс:
- Тааак! Товарищ не понимает, - посмотрел в глаза Тимура и быстро спросил:
- Скажите, а Вы были знакомы с Сомовым Анатолием?
Обращение на Вы удивили и испугали Тимура: « Точняк, Сом, падла, заложил! Ну, козёл, сам вызвался один на один. И ментам вложил. А ещё, самбист называется, блин!».
Тимур молча переводил взгляд с опера на участкового, соображая – тупо отрицать всё до конца или признаться только в махаче один на один.
Виктрч опять вздохнул и сказал:
- Лады, пацан. Правильного из себя делаешь? Нормально! А Анатолия Сомова сегодня утром нашли мёртвым в ДК. И я знаю, что вчера у тебя с ним было. Вот тебе листок бумаги, садись и пиши – всё как на духу. Подробно – где, что и с кем дрался. И помни, что от твоей писанины сейчас зависит всё, с нами поедешь в околоток или дома останешься. Может быть. А может и не быть! А мы пока с твоим отцом покалякаем, жисть нашу молодецкую вспомним.
Виктрч ещё с молодости был знаком с отцом Тимура, они вместе занимались в гимнастическом кружке при местном ДК. В доме даже была фотография, где они оба участвуют в акробатическом этюде с лозунгом под потолком: «Слава Сталину!».
Все втроём пошли на кухню. Тимур взял ручку, сел за стол и подумал: «Кранты, вот тебе и последний махач перед армией. Кто же этого Сома завалил и почему в ДК? Он же один был и потом к своим двинул?».
Из кухни вышел отец, достал из кладовки бутылку водки, подошёл к Тимуру и вздохнул:
- Что ты наделал, сынок! Пиши всё, как было. Виктрч - мужик правильный, поможет.
И Тимур, прогнав в голове весь вчерашний вечер с самого начала, подумал, что всё равно никого не заложит, а Сом уже мертв. И начал писать про драку, написал, что темно было, запомнил только одного Сомова. А про Лену не стал ничего указывать, не хотел её приплетать к этой истории. Одного листа хватило. Дверь на кухню была закрыта, только слышны были голоса. Посидел, подождал, пока позовут. Из кухни вышел только участковый, сел рядом, взял исписанный лист и, шевеля усами, внимательно прочитал. Затем опять тяжело вздохнул и сказал:
- Тимур, скажи спасибо бабе Вале. Она уже дала показания, как ты оделся и ушёл. А после твоего ухода в буфет зашли пацаны с Заозёрного. Опознала она среди них и Сомова, живёхенек был ещё, даже говорит - довольный заходил. А Рассола ты наверняка знаешь? Леонидом его зовут, Огурцовым. Где он сейчас быть может?
- С Рассолом знаком, где - то за ВГСЧ (Военизированная горноспасательная часть) живёт в бараках у шахты, точно не знаю.
Виктрч, глядя Тимуру в глаза, произнёс:
- Есть у нас его адрес, дома одна мать сейчас. Ищем мы его, одного уже взяли, кого - не скажу, вечером сам всё от своих дружков и узнаешь.
В комнату зашли отец с городским ментом, Участковый показал ему письменное объяснение Тимура и спросил:
- Товарищ лейтенант, что делать-то будем? Наш боксёр по делу краями прошёл, не убивец он, ясен пень. Может, не будем парнишке судьбу ломать? Дадим шанс защитнику свой долг перед Родиной выполнить? Авось, хоть в армии спортсмену мозги вправят!
Оперуполномоченный вдруг улыбнулся, став ещё моложе, и с гордостью сказал:
- А я в десантуре отслужил, в Пскове! И у меня первый разряд по самбо.
Виктрч удивлённо посмотрел на молодого лейтенанта:
- Оно как! Десантник значит. Самбист. Молоток! А я вот всё в пехоте, между прочим – Царице полей!
Участковый сложил вчетверо исписанный листок и протянул отцу Тимура:
- Возьми, почитаешь на досуге и с сыном поговоришь. А мы с Тимуром сейчас всё как надо напишем.
Они сели вдвоём за стол, и Тимур уже под диктовку участкового быстро написал новое объяснение: так мол и так, был на танцах, в драках не участвовал, около 22.00. взял куртку в гардеробе и пошёл домой. В конце дописал: «Написано собственноручно» и поставил дату и подпись. Этот листок был аккуратно уложен в планшетку, и незваные гости ушли. Отец сел на диван и внимательно прочитал оставленный листок. Долго сидел и размышлял про себя. Потом произнёс:
- Виктрч сказал про тебя, что ты парнишка нормальный, но в посёлок после службы лучше не возвращаться. Сегодня у тебя был первый звоночек, Тимур. Думай сам, как дальше жить будешь.
Примерно так всё и рассказал Тимур, стоя на задней площадке автобуса вместе с Радиком. Только не стал говорить про свои первые показания и с кем именно ушёл с танцев. Радя выслушал внимательно, не перебивал и, когда Тимур замолчал, спросил:
- А опера этого как звали?
- Не представлялся. Сказал, только, что в десантуре отслужил.
- А о чём они с твоим отцом базарили?
- Не слышал, дверь на кухню закрыли и радиоточку включили.
Радик нахмурил лоб и с видом бывалого задумчиво произнёс:
- Отмазал твой отец тебя, Тимур. Век воли не видать - отмазал! При таком раскладе тебя должны были в «луноход» кинуть и в цугундер на трое суток закрыть, а потом как карта ляжет. Молоток твой батяня. Уважаю! Мой только водку хлестать может. Даже мне адвоката не нанял, падла!
Радя зло сплюнул. Автобус уже проехал первую остановку посёлка и подъезжал по улице Коммунистической к конечной станции. В посёлке так и говорили, объясняя проезд дальше: « По Коммунистической, и - до тупика! Там – конечная!».
Тимур вдруг спросил:
- Радя, слушай, я вот с детства знаю, что к вам на Заозёрный одному лучше не соваться. И ты, наверняка, тоже не гулял один по нашему посёлку. А что мы с тобой делим? Год назад, на День Шахтёра, к нам махаться челябинские приехали, целый автобус. Так мы с вашими объединились и всю ночь их гоняли по посёлку. А в этот раз мочим вон друг друга! Чего нам не хватает?
Радик задумался и ответил:
- Хрен его знает, Тимур. Ещё наши отцы дрались на этих танцах. Получается, чтобы мы не дрались между собой, на нас должен кто-то напасть?
Затем протянул руку и сказал с улыбкой:
- Лады, Тимур! Ты всё правильно сделал. С армии откинешься, заглядывай к нам на Сорок Четвёртую. Скажешь, что меня знаешь – никакая падла не дёрнется.
Хотел Тимур сказать, что эти слова уже слышал, но только улыбнулся и молча протянул руку. Из автобуса вышли вместе, Тимур отправился в парикмахерскую делать свою причёску под абсолютный «ноль», а группа сотоварищей рванула к единственному в посёлке ресторану «Южный».
Вечером были традиционные проводы в армию. Призыв уже шёл полтора месяца, и в основном все друзья-приятели уже служили. Народу собралось немного: отец с матерью, младший брат, Санёк с Валериком, которые тоже ждали армейской повестки этой весной и, как обещала, пришла Леночка. Тимур впервые выпил две стопки водки, сильно опьянел и с трудом проснулся в своё последнее утро на гражданке.
Вот с таким сумбурным запасом в голове: отцовского воспитания, поселковых понятий и пионерских лозунгов - Тимур шагнул в самостоятельную жизнь. И если бы сейчас кто-то ему сказал, что он прослужит в армии за границей целых шесть лет, а затем будет работать в питерской милиции и пройдёт путь от дознавателя, опера и до старшего следователя – Тимур счёл бы эти слова личным оскорблением и вполне мог бы «начистить рыло» такому провидцу. А может быть, просто бы посмеялся над этой глупостью. Как хорошо, что нам не дано знать, что ожидает нас в будущем!