По традиции, в конце приключения команда фотографируется с капитаном на фоне яхты – это вроде как хороший тон, ну и опять же, чтобы было чем похвалиться потом окружающим. Вместо этого ранним субботним утром курятничек, успев только проглотить по чашке чая, и выкинуть на понтон картины, корзины и картонки, дружно махал батистовыми платочками вслед уходящему кораблю. Вспарывая мачтой светящееся одеяло облаков, «Алабай» растворился в зеркале залива, уносимый большой водой.
«Как провожают пароходы? Совсем не так, как поезда». А ведь это у нас впервые – в прошлый раз мы улетали все вместе, оставив «Алабая» дожидаться хозяина в испанском порту. Прав был Ходжа Насреддин: в разлуке уходящий уносит с собой только четверть печали – остальное достается остающимся.
Мы поделили печаль на всех, воспользовались добротой мистера Миддлтона, завалив ему лодку багажом, и пошли в город – искать пропитания и приключений. Половина восьмого – не самый удачный час для завтрака в патриархальной провинции, но слава капиталу: маленькая кафешка с бургерами на вынос была уже открыта. Мы немного потупили в меню на грифельной доске, но потом все же нашли общий язык с девочками-продавщицами, и обрели по стаканчику чая и по громадному бутерброду в пакете, даже не слишком задержав очередь молчаливых мужиков в спецовках. В другом месте нас бы уже растерзали за тормознутость, а тут никто даже жестом не выразил недовольства.
Приободренные, мы двинулись вверх по улице, чтобы найти место, где можно присесть, но нашли только автобусную остановку. Не успели устроиться со всеми удобствами, как раздался истошный вопль, и целая банда огромных морских чаек расселась по окрестным заборам, а одна, самая главная, подлетела к столбу над нашей головой, и расположилась там, время от времени разражаясь ругательствами. Мы вцепились в свою еду, боясь пошевелиться – клюв у этой твари раскрывался не хуже крокодильей пасти, а длина его явно превышала глубину глазницы взрослого человека – если уж клюнет, то сразу до мозга.
Понятное дело, в таком окружении романтического завтрака не получилось. Мы по-быстрому запихали в рот все, что было в пакетах, чайки разочарованно разлетелись, а мы пошли гулять по окрестностям – гугль обещал парк, и озеро за горой.
И снова грабли подкараулили нас во всей красе - вполне предсказуемо парк оказался длинным газоном с тремя кустами, окруженным двухэтажными коттеджами. В надежде на загородную прогулку мы прошли по тихой улице, уставленной машинами. По случаю теплой погоды почти во всех авто были приоткрыты окна – где на два пальца, а где и сантиметров на десять-пятнадцать. «Жуткое селение. Двери не запирают»(с)
Дорога обогнула холм, и начала взбираться на гору. За низкой каменной стеной посреди подстриженного клочка земли росли два дерева совершенно шизофренического вида – сплюснутые и будто бы завязанные узлом. То ли заброшенное кладбище, то ли сад от развалившейся усадьбы. Калитка гостеприимно распахнута, однако войти мы постеснялись, да и озеро казалось привлекательнее.
У небольшого каменного коттеджа дорога раздвоилась, и мы свернули вроде бы в нужную сторону, но метров через пятьдесят уперлись в изгородь и ворота. Так-то, дети социализма - здесь вы не дома, здесь частная собственность. На воротах висела табличка: «Берегитесь бешеных быков», за воротами по полю катался трактор. Лезть через ворота было неловко, несмотря на коричневую вывеску со знакомыми дубовыми листьями. То есть, тропа вроде как есть, но вроде как бы и нет, а стучаться на заре незнакомым людям в окна, чтобы выяснить, можно ли пройти к озеру, достаточно бестактно, как по мне.
Идею с озером пришлось с сожалением оставить, и мы повернули обратно в город. Дошли до кладбища, и тут я вспомнила, что у меня же художественный припадок! Вот же блокнот, вот пейзаж, и народу никого, чтобы приставать с вопросами. Я уселась на обочину, и объявила себе пленэр.
Пока дитя рыскала по окрестностям с фотоаппаратом, а Наденька дремала ниже по склону, мимо нас проехала туда-сюда туча машин. Я в толк не возьму, откуда там такое оживление: ведь дорога заканчивается воротами очередной фермы, да проходит еще через одну. Всё, дальше только заборы и ворота, да вышка мобильной связи.
Минут через сорок я удовлетворилась результатом, мы собрались, спустились в долину, и зашли в город с другой стороны. Суббота вступала в свои права – улицы оживились, открылись магазины, и из-за облаков показалось солнце. Мы покружили по улицам, а потом уселись на набережной, чтобы решить, что делать дальше.
Вчера, пока мы шли к острову, я нашла на дороге раскрашенный камень. С одной стороны на нем красовалась веселая радуга, а с другой была надпись, призывающая выложить фото этого камня в фейсбук – на страницу сообщества, специально созданного для этой цели. Конечно же, мы не остались в стороне от общего веселья, и решили, что пара-тройка камней легко дополнит здешнюю коллекцию. Дело было только за красками.
Акварель для росписи не годилась категорически - и бледно, и до первого дождя. Маркер у меня только черный, это скучно. Акрил? Лак для ногтей? Я вытрясла из гугля адрес магазина с товарами для рукоделия, но когда мы его нашли, то оказалось, что он закрыт, и судя по виду – уже несколько лет. Набег на магазин «всё по два фунта» тоже результатов не дал – лак для ногтей в этих краях страшно дорог. Убив примерно час времени на бесцельное блуждание по лавкам, мы все же купили пачку восковых карандашей, и с энтузиазмом принялись за роспись гальки. К сожалению, три из четырех камней так и канули в лету, повезло только овечке на холмах – я её потом несколько раз видела на фотографиях в сообществе, но потом и она пропала. Sic transit gloria mundi.
Время утекало прочь, как море с отливом. Солнце перевалило зенит, утренние бутерброды давно растворились в беготне, и поэтому, закончив художественные упражнения, мы побрели в сторону супермаркета, попутно рассовывая цветные камни по укромным местам. Один из камней остался на парапете возле закусочной, из которой заманчиво пахло жареной картошкой.
- Фиш и чипс! Вот! Если не хаггис, так давайте хоть рыбу попробуем, а то чего мы, как лохи – без народной кухни.
- Билли бы осудил, да.
- Не, ну после доширака тут вообще некоторым стоило бы хранить молчание.
- Что-то оно так пахнет – я до Глазго не доеду, помру от изжоги. Может, все-таки в "Теско", и по кефиру?
- Кефир и булочка, ага. Диетическое меню. Дикие горные инвалиды.
Между прочим, на стене перед кассиром в этой закусочной висит табличка с просьбой к покупателям предупреждать об имеющейся аллергии, а не жрать, что ни попадя, вгоняя потом владельцев в судебные тяжбы. Это вам не пепельницу Штирлицу квадратиками закрашивать. Здравый смысл все же победил жажду приключений, мы дошли до супермаркета, и купили себе зеленого салата в коробках, снова напоровшись на вчерашних земляков. Похоже, они так и не просыхали с нашей последней встречи.
- Это, наверное, с той бандуры, которую на причале трубами грузят. – расправляя завявшие уши, предположила Наденька
- Аааа… Морские волки – жопы в рАкушках. Три дня на разграбление города.
- Настоящая мужская работа, чо – это вам не офисный планктон.
Набив животы силосом без соли, мы сочли обед состоявшимся, и для правильного пищеварения отправились прогуляться по другому берегу бухты, где еще не были. И не успели углубиться в лабиринты маленьких домиков, как тут же наткнулись на дистилярию.
Пирамиды бочек во дворе и кадушки с цветами разнообразили пейзаж, но увы – двери были крепко заперты. «Суббота – до 15 часов» гласила табличка. Нам не хватило буквально десяти минут.
- Вот облом, а?
- Кыс мет. Придется вернуться в следующий раз.
Мы пошли вдоль белой стены, и сунули нос в открытые ворота. Внутри, в полутемной прохладе высокого каменного зала, синел боками колоссальный бак с эмблемой вискокурни.
- Зачем ты лезешь туда? Сейчас нас поймают и надают по шее.
- Чего это вдруг? Тут же открыто было. И потом – всегда можно спросить, ну или прикинуться дураками. Тебе что советовали? Разговаривайте с людьми! Да и все равно тут никого нет.
Мы оставили в покое ворота – только для того, чтобы чуть дальше найти арку, ведущую в солнечный двор с какими-то загадочными сооружениями, похожими на сушилки для зерна.
- Мы точно вместо автобуса окажемся в полиции. Хватит тут шнырять!
- Хватит ныть! Если бы было нельзя – тут бы сидел сторож и было бы заперто.
- Хеллоу, ледиз!
- Ну вот, доигрались.
Радостно улыбаясь, к нам приближался двухметровый дядечка самого лучезарного вида. Мы расцвели в ответ, и доверчиво окружили его, как стайка пираний. Дитя выступила парламентером, а мы с Наденькой дружно кивали в нужных местах. Да, мы сами не местные. Да, хотели бы посмотреть, что внутри, но не следили за временем, такая жалость. Нет, к сожалению, до понедельника не останемся – у нас автобус через два часа. Нам тоже грустно, мистер, но суббота – святое дело.
Мистер на секунду нахмурился, но в следующий момент зычно крикнул в арку, где во дворе кто-то ходил.
- Это Арчи! Он сегодня дежурит, и он с удовольствием проведет вам маленькую экскурсию – чтобы вам не было обидно уезжать, не узнав ничего про виски.
Мы раскланялись, послали оставшемуся безымянным мистеру воздушных поцелуев, и побежали за Арчи.
После Порт-Эрина и похода к башне эта экскурсия была лучшим, что случилось с нами за этот отпуск. Арчи водил нас из зала в зал, рассказывая про то, что происходит, с энтузиазмом человека, влюбленного в свое дело. Мы зачарованно ходили следом – из прохлады в жар, и обратно в холод, и снова в жар, окунаясь в густые ароматы, которые постепенно менялись от густо-хлебного, домашнего в самом начале, до резкого, «взрослого» запаха настоящего виски в коробе конденсатора. Арчи был бесподобен – даже нашего школьного английского хватило на то, чтобы понимать, о чем идет речь, а уж дитя так просто откровенно наслаждалась происходящим.
Мы посмотрели на мельницу, которой почти сто лет; заглянули в бак, где запаривают перетертый ячмень; увидели «висковый кисель» и огромные медные перегонные кубы, которые и не кубы вовсе, а носатые колбы, сияющие ослепительным блеском надраенного металла.
Арчи с гордостью рассказал, что прогресс практически не коснулся производства, и у них нет никаких современных компьютерных приблуд. Даже уровень жидкости в баках измеряется разграфленной палкой с грузиком-противовесом. Верность традициям и рецепты, проверенные временем – залог успеха.
Огромный каменный сарай с приподнятой на балках крышей и забранными сеткой окнами был закрыт – внутрь мы не попали, но заглянули в окна. До самого верха сарай заполоняли бочки. Рачительные шотландцы, - посмеиваясь, объяснил Арчи, - для экономии испокон веков покупали бочки, уже побывшие в употреблении, от чего виски после выдержки приобретал дополнительный аромат и оттенки вкуса. Нынешние бочки «Глен Скотии» - из-под бурбона, а морской ветер, потихоньку пропитывающий дерево при выдержке, дает привкус соли готовому виски.
Если бы мы попали на настоящую экскурсию, у нас была бы дегустация, но получилось так, как получилось, а в виски-шопе, куда я сбегала перед автобусом, «Глен Скотия» была только в стандартном размере, да еще и копченая, так что я со своей вечной законобоязнью ушла оттуда практически в слезах – и так перебор по всем статьям, пустили бы в самолет.
Из дистилярии пришлось возвращаться бегом - время поджимало, а у нас еще вещи в марине. Спасибо, что всё рядом, поэтому мы успели и забрать добро, и умыться, и прибежать на остановку, где еще минут двадцать пожариться на солнце.
Билеты на автобус я заказывала через тот же сайт Мегабаса, что и на рейс Лондон-Ливерпуль, но в этот раз никаких розеток и интернетов с туалетами не было и в помине. Зато был кондиционер, все еще актуальный по жаркой погоде.
Вместе с нами загрузились еще человек двадцать, и ровно в пять двери закрылись, отделяя нас от моря. Автобус развернулся, мелькнула вдали мохнатая спина Даваара, замыкающего бухту, и пропала за цветущими кустами - может быть, навсегда, а может, всего лишь до следующего раза. Никогда не знаешь, что ждет за поворотом.
Десяти минут не прошло, как автобус выбрался из города, аккуратно объехав на длинном тягуне попутного велосипедиста. Не бибикнул ему со всей дури в спину, чтобы того унесло в ближайшие кусты, а медленно ехал следом, дожидаясь, пока закончатся встречные, и потом принял вправо, чтобы не зацепить ненароком. Велосипедист при этом был в каске, салатовой жилетке, и с мигающим задним фонариком. Волшебный край, да.
Дорога в Глазго лежит через весь полуостров: вдоль моря, вдоль огромных узких заливов, уходящих далеко вглубь суши, по самому краешку Хайланда - горной Шотландии, через перевал, и по берегам Лох-Ломонда, воспеваемого сотнями поэтов и писателей с самых древних времен. Пятичасовая обзорная экскурсия через половину страны, и всего за десять фунтов с носа - просто праздник какой-то, я считаю.
Серое полотно с шелестом ложилось под колеса; оставались позади бесконечные километры каменных стенок, исчертивших зеленые пологие холмы, и редкие фермы, которые и фермами-то назвать язык не повернется: причудливые коттеджи, утопающие в цветниках. Если бы не трактора, стоящие на задних дворах, да внушительные сараи, то можно было бы с легкостью принять их за гостиницы, например.
Дорога вышла к морю, и повернула прямо на север. Холмы подросли, появились скальные стенки, и фермы начали взбираться выше по склону. Линия берега то приближается вплотную к дороге, то отдаляется, превращаясь местами в небольшие пляжи, местами в покос с разбросанными по полю рулонами упакованного сена. Однажды за окном в чистом поле мелькнуло кладбище – с одной стороны скала, с другой море, между ними зеленое поле без единого куста, и на нем каменный прямоугольник, густо уставленный надгробьями. Ворота с башенками, словно въезд в замок, да чайка на одной из них. Мистика.
- Ааааа!!! Коровы! Смотрите, волосатые коровы!
Посреди травяного склона на скальном выходе и впрямь красовались три мохнатые коровы с огромными, просто турьими рогами - национальное достояние шотландских гор, визитная карточка края. Я страшно хотела поглядеть на них, но даже не надеялась повстречать их здесь: все-таки далековато от мест их привычного обитания. Однако же, видно, нашелся какой-то фермер - любитель экзотики, за что ему моя сердечная признательность.
Чем дальше на север, тем чаще появляются деревья. Сначала отдельные большие кусты, потом посадки вдоль боковых дорог, потом лесевеют склоны, сливаясь в большие пятна, и вот автобус уже мчится через настоящий лес, как по зеленому тоннелю. Правда, чуть позже лес снова отступает на холмы, но не исчезает, и не исчезнет уже до конца пути. Появляются ельники: скорее всего, посаженные, потому что уж больно тесно растут деревья. Но зато вид у них такой, что любая из этих елок хоть сейчас может быть рождественским украшением любой столицы - пушистые, и густые до такой степени, что выглядят просто искусственными.
Время от времени автобус останавливается в маленьких поселках по дороге. Вот она, та экзотика, о которой я мечтала, и которой нам так и не показали в поездке из Лондона. Пассажиры здороваются друг с другом, как старые знакомые, и оживленно болтают до следующей остановки. И это при том, что расстояние между поселками по пять-десять километров.
На одной остановке в автобус поднялся дедушка, лет ста на вид - совершенно древний, высохший, скрюченный и с палочкой, но все же весьма оживленный для своих лет. Уселся впереди через проход от нас, и обратился к соседу с каким-то вопросом. Тот ответил, сам спросил что-то, и завязалась беседа. Дедушка, правда, в основном осуждал происходящее протяжным "Аеее-аееее...", произносимым с покачиванием головой и сокрушенными вздохами. Вышел он километров через двадцать от места посадки, в таком же небольшом поселке с маленькими коттеджами, дикими розами и каменными изгородями, причем с собой у него ничего не было - только палочка. Вот что погнало его в такую даль?
Дорога поднялась выше, на склон. Слева снова показалась вода: открытое море кончилось, и мы теперь едем вдоль залива - какого-то из многочисленных здешних "лохов" цвета Белого моря. Снова деревья окружают дорогу, да мелькнет изредка одинокий белый коттедж, стиснутый между горным склоном и шоссе. Внезапно автобус сбросил скорость, и свернул на дамбу, ведущую, казалось, прямо в воду.
- Матерь божья, куда это мы?
- Это что, паром? Мы поплывем на пароме?
- Да нам, вроде, в другую сторону...
Автобус крутанулся по площадке, и выехал прямо к пристани. Там и впрямь стоял огромный паром.
- Ничего себе... Вот так вот едешь себе по лесам, и тут раз - и паром в чистом поле.
- Смелое решение, чо. Особенно, если никто не встречает.
- Ну, тут пешеходов, наверное, не сильно много...
Однако несколько человек все же загрузились в автобус, к нашему несказанному удивлению, и он покатил дальше - снова по лесной дороге, где ближайшее жилье обнаружилось только километрах в пяти. На одном из боковых ответвлений автобус принял влево, и пропустил вперед весь хвост из легковых машин, которых он собрал за собой от парома. Все они покорно ехали за ним несколько километров, не пытаясь выскочить на встречку, и умчаться в светлую даль с горящей сковородкой под задницей. Мы только в онемении поглядели друг на друга.
Тарберт, остановка пять минут.
Маленький городок на перешейке, на котором "висит" весь Кинтайр - от воды до воды здесь едва ли наберется полмили. Вест Лох сменился на Лох Файн.
Суровый собор с неожиданно вычурной колокольней, нарядная набережная с клумбами, внушительных размеров марина, руины старинного замка на горе: картинки за окном мелькают, словно в калейдоскопе. Осознавать будем потом, уже дома - а пока только чистое, какое-то животное наслаждение, отрада для глаз и души.
Дорога снова поднимается в гору, а затем стремительно скатывается вниз - успевай только зевать, щелкая ушами. И опять появляются крошечные коттеджи, выходящие палисадником прямо к дороге. Вот удовольствие выше среднего - жить окнами в трассу. Канализация, кстати, по-простецки выходит прямо в залив - длинные чугунные трубы, уходящие из-под дороги в воду, хорошо видны при отливе.
Пейзажи меняются стремительно - только что ехали как будто через владимирские леса, и вдруг раз, и кругом Карелия с ее чернолесьем и елками. Пока крутишься, пытаясь разглядеть в противоположном окне мелькающие домики, у тебя под боком Кольский сменяется дальневосточными сопками. Маленькие города, словно бусины, нанизаны на трассу, огибающую берега. Небо затягивает пушистыми серыми облаками, в щелочки которых льется уже желтеющий вечерний свет - скоро будет середина пути.
Внезапно появляются огромные вырубки. Окрестные холмы словно обриты наголо: по ржаво-коричневым склонам спускаются ровные серые полосы - ряды не то пней, не то порубленных веток. Причем, судя по цвету, лежат они там не первый год, но почему и зачем - совершенно непонятно. На другом берегу та же самая картина: огромные проплешины, обрамленные густыми ельниками. Можно предположить, конечно, что вырубки эти плановые, а лес, судя по остаткам пней, был до этого посажен специально, но все равно впечатление довольно тяжкое.
Автобус проезжает по улице черно-белых домиков, и останавливается на очередной набережной.
Водитель глушит двигатель, достает из сумки банан, и выходит наружу. Можно размять ноги, и выгулять подкрадывающееся плоскопопие. Мы вываливаемся из автобуса вслед за остальными немногочисленными пассажирами. Водитель, пиная колеса, жует банан.
- Дитя, иди спроси, сколько у нас есть времени, чтобы разграбить город?
Всклокоченная дитя идет очаровывать водителя.
- Десять минут
- Да, небогато. До сувениров не добежим. Давай, я тебя хоть сфотографирую на фоне озера. Кстати, мы где вообще?
Дитя молча тычет пальцем в информационный стенд "Добро пожаловать в Инверарей" - всё просто, да.
Мы доходим до края пристани. Солнце, очень вовремя выглянувшее в крошечную щелочку, золотит бок привязанного баркаса и край противоположного берега. Теплая туманная тишина висит над озером, только неслышный ветер чуть морщит колоссальное зеркало воды. Далеко на севере синеют горы, уже не похожие на пологие холмы, которые остались позади.
- Пойдем, а то еще уедут без нас, и останемся посреди Шотландии даже без смены белья.
Автобус сыто заурчал, и тронулся дальше - через горбатый мостик, мимо игрушечного замка на причесанной лужайке, по старой военной дороге, как сообщил мелькнувший в окне щит. Военная дорога! С кем здесь так воевали отважные горцы, что для этого понадобилось строить дорогу? Нет ответа - не готовились мы к путешествию должным образом. Одни эмоции, и никакой теоретической базы.
Дорога петляет, лоскутные горы отражаются в неподвижном озере, и от величия открывающихся панорам спирает дыхание. Наверное, это хорошо, что мы не на машине, иначе нас давно бы бросили на дороге, и у каждой в фотоаппарате был бы миллион плоских кадров без переднего плана. Ну ладно, не у каждой. Но у двоих из трех - точно.
Когда дорога свернула в горы, мне казалось, что я уже наполнена прекрасным до самых бровей, но это я просто забыла про водопады. Автобус проезжал мимо разных видовых площадок, бередя душу, а внизу по камням неслись белые струи. Должно быть, осенью здесь совсем крышесносно.
Дорога описала затейливую петлю, мы повернули, и вдруг внизу, под колесами, открылась глубокая долина с оранжевой крышей одинокой фермы и небольшим стадом таких же оранжевых коров. Я боялась, что у меня отвалится голова - слева по склону один за одним шли бесчисленные водопады, отгороженные от дороги металлической сеткой, похожей на противолодочную. "Осторожно, камнепад!"- пронесся мимо предупреждающий знак.
Под колеса ложится мост за мостом - то ли мы переезжаем петляющую речку, то ли их тут такое множество разных. Мосты все старые, из потемневшего камня, с добротными широкими парапетами. Должно быть, снизу они очень хороши, но мы этого так и не узнали. За лесом снова мелькает вода - очередное озеро, которое мы объезжаем по верховью. Вдоль берега длинные цепочки поплавков - то ли краболовки, то ли устричные фермы. Еще пара поворотов, короткая долина - и вот они, "Милые берега Лох-Ломонд". Я успела увидеть только кусты в сиреневых цветах, да широкую полосу отлива, как мозг сказал "Я больше не могу", и дальше я бессовестно проспала все оставшиеся красоты. Мне снился адмирал Фома Мекензи и мохнатые горные коровы.
В Глазго мы въезжали уже в сумерках. Торопиться было некуда, до следующего автобуса почти час, и поэтому мы вышли последними. Водитель помог нам вытащить сумки, и я, все еще под впечатлением от поездки, долго фонтанировала благодарностями. Он просиял, подтвердил, что Шотландия - лучшее место на земле, и спросил, откуда мы.
- Россия.
- О! Ваши сейчас играют! Я слушал радио.
- А, точно. Четвертьфинал. Ну и как они там?
Он сделал большие глаза.
- Пока 1:1
- Ну, поживем - увидим.
Мы распрощались, забрали сумки, и пошли искать свой автобус.
Еще один час дороги, и вот мы уже стоим в терминале эдинбургского автовокзала, тайком разглядывая бородатого мужчину в килте, неистово нацеловывающего знойную брюнетку. Однако, Эдинбург, ты жжёшь!
Наученная горьким ливерпульским опытом, я написала нужную остановку на бумажке, и предъявила ее водителю подошедшего автобуса, который был у меня записан, как нужный. Тот покачал головой, и я возблагодарила дорогое Мироздание за свою внезапную дальновидность. Следующий автобус оказался правильным, мелочи у нас по карманам оказалось столько, сколько надо, и еще через двадцать минут мы уже стояли у подъезда.
Очаровательная хозяйка встретила нас, как родных, выдала огромную папку с инструкциями ко всему, что нашлось в квартире, показала, где лежит еда на завтрак (святая женщина!), рассказала про магазины и автобусы, и вообще была так чудесна и приветлива, что просто плакать хотелось.
Когда мы заверили её, что все настолько хорошо, что лучше и желать невозможно, и они с мужем уже собрались уходить, Наденька вдруг спохватилась
- Спроси, спроси, как наши сыграли!
- Надежда Алексеевна, боже, вы ли это?
- Нет, ну интересно же.
Маргарет выслушала вопрос, и на мгновение замерла. Потом, с лицом выражающим ужасную скорбь, промолвила:
- I am so sorry!
- Продули, значит.
Ну что ж, не может же всем везти так, как нам сегодня.
