Для иллюзорного отдохновения души и во славу сомнительных идеалов гуманизма многие заводят канареек или того хуже - кошек. Отдельные миротворцы - и тех и других. А у меня брат. Но его заводить не надо. Он когда с бренди сольётся - в НАТО объявляют повышенную боевую готовность. Лёха говорит, он не виноват, что разговаривает быстрее, чем думает. Обычная пальба происходит длинными крупнокалиберными очередями любвеобильного рэпа, переходящего в карательный шансон, но бывает и снайперский приговор.
Случилось нам в чужом, но дружелюбном городе попасть на концерт именитых бардов. Захотелось, так сказать, припасть к истокам времени, когда люди сами верили в собою же и написанное. Но, похоже, гастролёры попали на сцену через буфет и с трудом скрывали желание вернуться в царство бутербродов, помнящих ветчину, и разливного пива, пахнущего водкой. Естественно, мы с братишкой заинтересовались сутью их одухотворённости, да и буфетчиц давно не видели. Администрация дворца, не побоюсь этого слова, культуры, проявив крамольный креатив, в помощь страждущим снабдила коридоры поэтическими надписями: «Буфет-Туалет». В буфете ярко выступало трио лицемерного коньяка, сильно растворимого кофе и наивного шоколада «Алёнка». «Белый Аист» исполнял арию «Чёрный ворон», «Арарат» вторил многократным эхом. В туалете было бессмысленно запрещено курить, но, судя по звукам из кабинок, лучше бы запретили петь. Буфетчица провокационно скучала и вызывающе отворачивалась. Я впервые познал оливье, состоящий из майонеза и разнокалиберного лука. Мы достойно сражались с ассортиментом, но дорогого стоит дойти до того, чтобы остановиться. Когда названия напитков перестали дразнить, а фраза: «доедай алёнку» уже не смешила, мы решили дезертировать с культурного фронта. По дороге в тыл песенной поэзии Алексей пытался сделать марш-бросок к сцене. То ли фотографироваться, то ли раздать автографы, но скорее - показать, как оно надо. Чтобы концерт закончился благополучно, я отвлёк его боевой чекушкой, припасённой для скучного отступления.
Изначально некрасочный город к вечеру значительно потускнел и лениво играл с нами в лабиринт. Но алкогольные пары гнали нас в правильном и срочно нужном направлении. У гостиницы щебетала стайка девиц в профессиональной боевой раскраске и стартовых для их трудодней позах. Рядом крутилась вислоухая шавка вихляющей породы, но не сутенёр точно.
Мы же, осколочно раненные культурой, продолжали зычно спорить, преобладает ли горизонтальность помыслов над вертикалью смысла. Я утверждал, что авторская интонация может выигрышно доминировать над исполнительским мастерством, а Лёха орал, что не владение искусством флажолета, дискриминирует любую рифмованность. Я ему поливал про то, что одиночное, но выверенно вставленное в обойму текста слово прощает в десятый раз вторичную мелодию. Он отстреливался тем, что только грамотная гармония с залпами ритма может усилить восприятие даже захудалого стиха. Я ему контрольным, мол, в начале было слово, он мне дуплетом - так оно сразу же было в ля-миноре.
Когда люди в разных окопах, нейтральная полоса каждому кажется своей.
Тут от бригады вечно ночной смены отделяется матрона и вкрадчиво так:
- Мальчики, девочками не интересуетесь?
Брат замер с открытым ртом, что чревато уже само по себе. Именно сама пауза являлась прямым признаком того, что незамедлительно последует ковровая бомбардировка. Я пригнулся, и хотел было уже крикнуть проституткам: «Ложись!», но, учитывая двусмысленность, предусмотрительно передумал. Лёха оглядел баскервильным взглядом диспозицию идеологического противника и незамедлительно выдал:
- А собачка почём?!
Ночных бабочек сдуло. Мы же продолжили свой тернистый путь профессиональных зрителей, потому как в гостинице по всем приметам тоже должен быть «буфет-туалет». А это в культуре немаловажно.
