Давно уже мало человекам человеков. Я вот тоже разводил попугайчиков с рыбками. Отдельно. Но они постоянно напоминали о несбыточном – все время хотелось куда-то улететь или уплыть. Нервический побочный эффект. А вот собак уважаю. И тех, что с ними на другом конце поводка. В любое время в любую погоду, встречаю я этих верных, сообразительных, послушных хозяев. Прислушиваюсь:

- Не надо гавкать, ты что - Верка, что ли?

- Муся, нельзя! Фу, это не наши колеса!

- Лордик, пойдем домой – я тоже в туалет хочу!

- Граф, отойди от помойки! Не видишь, там занято!

- Я сказал ко мне, а не на меня!

- Рядом, Марс, рядом! Молодчина, я всегда знала, что ты у меня умничка, надо было назвать тебя Муж.

    Но это опытные – они уже могут не контролировать человеческую речь. А в начальной стадии рабства попадаются клинические экземпляры – подходит к тебе, к примеру, младший сын твоей матери, с лицом человека, отрешённого от модернизации, и говорит: «Не хочешь в Ярославль съездить. Послезавтра». «Зачем?» - без всякой заинтересованности спрашиваю, судорожно перебирая возможные варианты цели путешествия. От наиболее вероятных, типа ловля голубого марлина из-подо льда. До еще более правдоподобных, как организацию бунтов в Ярославских монастырях. Женских, естественно. «Так. За собакой», - отвечает, с интересом разглядывая розетку. Из любопытства пронаблюдать весь прогресс мутации или потому что брат все-таки, говорю, ладно, поехали, а сам лихорадочно соображаю, какой бормотухой поливали наше генеалогическое дерево. А он, дабы облегчить мои умственные страдания: «Посмотришь сердце России». Пограничной тонкости лирик.

    Из аппендикса Родины соответственно русской традиции не сойти с ума мы отправились втроем. Третьим взяли уникальной способности фотографа, не умолкающего ни за что, пока в руках что-то булькает. Это он окрестил наше предприятие «Три танкиста за собакой» и не давал выспаться водителю глубокомыслиями: «Собаке – собачий хозяин», «Не всякий сукин сын - Пушкин», «Дай, Джим, на счастье в лапу мне», «Нет пива – нет юмора». Незаменим на дальние расстояния. Дальние расстояния хороши тем, что торопиться бессмысленно. Первые четыреста километров пролетели, как могут пролетать только четыреста километров. Остановились на ночевку в Котласе – поджелудочная России, по классификации спутников.

    Встречал нас кряжистый Степаныч, который всю жизнь прикидывался железнодорожником, а на пенсии раскрылся и теперь беззастенчиво и профессионально рыбачит, выступая в тяжелом весе.

    Все как полагается: скупые знакомства-приветствия, мужицкий ужин, обогащенный пол-литрушкой. А что такое пол-литра на четырех здоровых мужиков? Так – в глаза закапать. Хотя полноценно здоровых на тот момент было только трое. Или один. Трудно оценить. Степаныч милосердно дал нам пропустить по первой, закусить и только потом, как бы нехотя, спросил: «Куда едем, ребятки?».

    Надо заметить, что я уже пересекался с ним по рыбацким похождениям, а неунывающий человек-фотоаппарат – вообще его сын, и поэтому хозяин давно классифицировал нас как «рыбак обыкновенный, непривередливый, без заскоков». То есть никто до сих пор в порочащих родственных связях замечен не был.

    После трехсекундного молчания братишка понял, что мы его предали и, проглотив, не жуя, огурец, пробасил, выдыхая: «В Ярославль». Потом вдохнул и головой в колодец: «В сердце России». Будучи на разливе, Степаныч не почувствовал подвоха и без передышки выстрелил: «А зачем?» В колодце что-то булькнуло, и оттуда послышалось колоратурное сопрано: «За собакой».

    Рука разливающего замерла, не доделав начатое и даже не начав недоделанное.

    У некоторых котлеты в тарелках съёжились до фрикаделек.

    Холодильник сдавленно кашлянул и замер.

    Водка прикинулась нарзаном.

    По второй все же было выпито, но молча, видимо, в помин нашего коллективного рассудка. Чтобы вернуться в реальность, Степаныч посмотрел на календарь с паровозом.

- У вас там что, в Сыктывкаре собак нет? (эмоции строителя неудачного коммунизма)

- Собак, как собак нерезаных – таких нет. (защита Пирца-Уфимцева)

- Каких ТАКИХ? (теперь я знаю взгляд, которым управляют локомотивами и инвестициями)

- Как у президента. (туз из рукава)

- У какого? (напоминаю, Степаныч живет в Котласе)

- Да у нее психофизические характеристики максимальные! (подкованность должна подкупать)

- Да я тебе завтра шесть штук приведу, и все с характеристиками! (клинч с Кличко)

- В своем классе эта собака наиболее выносливая и терпеливая к детям!!!! (шах)

- Я тоже и ЧТО?!! (рокировка, хотя при шахе и нельзя)

- В подвидовом диапазоне это наиболее оптимальное соотношение цена-качество! (смена вектора оборонительной атаки)

- Ты сейчас хотел мне сказать, что еще и деньги за нее будешь платить?! (петля Нестерова)

- Да. («глухая» защита).

- И вы все едете за собакой в Ярославль? (это уже к отроку, на последнем разборе полетов Тарас Бульба был более нежен в обращении)

- Да. (тому отступать некуда, позади всего четыреста километров)

- И это твой родной брат? (ко мне, фол последней надежды)

- Да. (хватит каинства)

- Понятно. (пат)

   Ощущая, что ситуацию кто-то может и не пережить, с кухни, вжимая голову в плечи, ушёл кот. Тишина повисла такая, что было слышно, как суслики зевают под Воронежем. По бровям Степаныча было понятно: он никогда еще не сидел за одним столом со шпалами. Но ничто так не примиряет разные мировоззрения, как вовремя налитая третья. Совместно с водкой иссякла и тема.

    Наутро мы поехали дальше, оставив хозяина без пол-литры, но с новым осмыслением природы идиотизма. Мы пронеслись по густонаселенному участку страны, и никто там даже не подозревал, насколько мы смешны и поразительны можем быть для кого-то.

    Через каменистые почки России.

    Через измученную припухшую печень матушки.

    А в самом её сердце мы были от силы минут двадцать. И то как-то с краю, где в районе миокарда. Пульс уставший, но есть. Воздух такой же, люди, похожие на нас. И оказалось, мы, действительно, приехали за собакой. Восторженный щенок Лора затмила в нас всё нечеловеческое, мы даже Лёху простили, хотя и перестали существовать для него как вид. Вернулись мы как-то незаметно. Я так понял, бешеным собаководам семь вёрст не крюк.

    Но ещё долго перекатывал в голове простую мысль о том, что сердце родины там, где у людей есть сердце. Или хотя бы собаки.

    В следующий раз мы решили ехать в Хабаровск – мягкое место России - за хомячками.

    На велосипедах.

    Заказы не принимаются. Дорого.