Самое лучшее и возвышенное, что может случиться в жизни мужчины - это борщ.
Самое лучшее и возвышенное, что может сотворить в своей жизни мужчина - это борщ.
С данным нарративом, конечно, можно спорить и не соглашаться, но принять его по прочтении этих строк вам теперь придется безоговорочно, тем более доказательств он особых, собственно говоря, и не требует. Противопоставлять примату борща традиционную для мужчин триаду - дерево, дом и сына, а следом, в нагрузку, всяких венер с каллипигой, джоконд с луврами и спутники с небоскрёбами не имеет никакого смысла. Вся эта ложная система цивилизационных ценностей коварно навязана нам ещё теми астеническими голоногими греческими мыслителями, что бегали в простынях по баням и вместо полезного мытья, не закусывая толком, пили много вина, а назюзюкавшись до изумления, борясь с икотой, учили человечество, как жить дальше.
Для исправления этого постыдного эволюционного перекоса вам нужно немногое, всего лишь хотя бы раз отведать настоящего, подчеркнём это - настоящего - борща. А если вам, неофиту, ещё ни разу не прикоснувшемуся к этому чуду, в ваш первый раз посчастливиться причаститься не обычным, а южнорусским борщом, то такой судьбе можно только искренне позавидовать. Несомненно, следует пояснить: именно южнорусский борщ служит блещущим венцом суровой нашей мужской кулинарии, альфой и омегой степной кухни, являясь сам по себе стройным и цельным, пусть пока и не признанным серьёзным философским течением.
К процессу чудотворства подходил методом древних иконописцев. Перед писанием икон, перед прикосновением к высокому богомазы всячески постились и всевозможно настраивали себе чистоту помыслов. Не поленившись, так же ещё изволил счислить и фазу луны, подготовил свой общий внутренний благостный настрой и соизволил начать волшебный танец борща.
На рынке в мясных рядах, а необходимо заметить - приобретения борщевых продуктов следует производить исключительно на рынке, но никак не в этих ваших смешных магазинах, сперва выбирал торговок. Мелких, молодых, не симпатичных, с дурным глазом и вострым носиком отвергал прочь. Сразу шёл в говяжий ряд к статным и дородным метрессам, вельможно стоящим подле своего товара. Приняв обличие несчастного муженька, в первый раз посланного злой чертовкой женой, как головой в омут, на базар, заикаясь от смущения, неуверенно просил продать "этакое что-нибудь борщевое". Вызывал этим у мясных ведьм жгучие слёзы сострадания к "жалкому мужчинке" и негодование по отношению к "его стерве жене" и, как следствие, немедленный сбор летучего ревнючего женского коллоквиума по выбору "этому несчастию" лучшего недорогого куска говядины с мозговой косточкой, "такова, шоб супружница его дома не прибила".
В овощных-зеленных же рядах наоборот - выпятив грудь и саркастически выгибая бровь, затравил до дрожи в руках тщедушного селянина явно мужского полу простой, чёткой и громкой командой: "Всё для борща. Лучшее. Цена не важна. Быстро!". Обратно, с покупками, царственно ехал на наёмной повозке. На краткий, но ёмкий вопрос рулилы, внимательно разглядывающего мои пакеты со снедью: "Борщ?", глядя на его раздувающиеся от чувственных воспоминаний ноздри, ответил ещё кратче: "Да!" Получив в ответ от него ещё более краткое, но безмерно уважительное: "О-о-о...", остаток пути провёл в молчании, но в крайне приятных раздумьях о наличии на свете тайного мужского борщевого братства. Дома, отряхнув себя от пыли и внешней суеты, испив кофею, приступил к таинствам...
Здесь необходимо предупредить доверчивого читателя об отсутствии в данной эпистоле рецепта в обычном, традиционном понимании этого слова. К тому есть целый ряд причин, из которых, как думается, сразу можно упомянуть таинство посвящения. Воля ваша, господа, но передавать огульно драгоценнейший семейный рецепт так, за здорово живёшь, неизвестно кому - увольте покорно. Человек, не подготовленный нравственно и духовно, не прошедший медленными, вдумчивыми шагами все стадии кухмистерской подготовки, просто не в состоянии творить сиё колдунство, а лишь опозорит не только себя, но и саму идею борща. К тому же борщ, и это абсолютно точно, являясь орудием не только и даже не столько насыщения, а еще и мощнейшим расслабляющим средством воздействия на мужскую психику, в злых, недобрых руках может натворить просто страшное количество бед. Впрочем, непосвящённым не стоит опускать руки, а следует, напротив, предпринять все возможные усилия для добывания себе сей тайны. В качестве несомненной протекции можно упомянуть особую жизненную важность обладания сим чудным знанием. Умеющего готовить борщ за хороший, годный продукт вознесут и прославят. Вы сможете уже более не искать себе никакой другой отхожий промысел - вас будут передавать с рук на руки, из семьи в семью, из поколения к поколению, как переходящее почетное знамя, как безумно ценную фамильную драгоценность. Вы всегда сможете смело смотреть в своё будущее, не боясь ни грядущих невзгод, ни пустых волнений. Однако за коварно обманутые мечты, за единожды сваренный невкусный борщ поселяне могут вас и убить. Запросто, с лёгкостью и изощрённой жестокостью.
Сей же опус, несомненно, ориентирован на тех, кто уже встал на почётную борщевую тропу. Рассчитан на укрепление их духовного настроя при поднятии себя на подвиг по приготовлению данного чуда кулинарного искусства, а так же, что крайне немаловажно, сиё произведение предназначено для восполнения совершенно незаслуженного обделения борща вниманием со стороны русских литераторов. Здесь, в этом молчании, прямо мнится наличие какого-то вероломного заговора высших сил. С какого момента на Руси начались лютые гонения на борщ, а литераторам выдвинут негласный запрет об упоминании его в своих произведениях, официальная история умалчивает. Мы, к сожалению, не будем в формате данного краткого рассказа рассматривать объёмную, но тёмную и страшную для борща ночь царского самодержавия, а сразу перейдём к более близкому к нам времени.
В советские годы на борьбу с присутствием борща в литературе был брошен совершенно весь репрессивный аппарат. Любая строчка, упоминающая о борще, безжалостно вырубалась кровавым чекистским топором под корень. Возьмём, к примеру, всего лишь два примера. Так, когда в 1921 году изумительному, по определению Анны Ахматовой, поэту М.Л.Лозинскому пришла смелая идея при переводе Божественной комедии Данте включить в первые строки комедии оду борщу, то еще при написании рукописи он был задержан ГПУ и находился две недели кряду под арестом. Официально обвинение звучало: "По делу Н.Гумилева", но на самом деле всё это время литературоведы в штатском, истово следующие лозунгу: "У всех должен быть холодный завтрак, горячая любовь к партии и вычищенный погреб", крайне настойчиво убеждали его изменить перевод. И если бы не неизвестный герой-эпикуреец, проникший в ряды язвенников-чекистов и выкравший изначальный текст перевода, мы бы никогда не узнали эти блещущие подлинной сибаритной красотой строки:
«Вкуснейший борщ доев до половины,
Я сумрачной потери лик предугадал,
Утратив пира половину, бреду уже во тьме.
Каков он был, о, как вам расскажу?
Тот дивный сытный борщ,
Чей незабвенный вкус я в памяти несу!»
А вот М.А.Булгакову, несомненному гурману и лакомке, для единственного крошечного упоминания о борще пришлось написать целый роман. И какой роман! Вот тот самый крошечный отрывок, именно из-за которого читатели увидели роман лишь десятилетия спустя:
«...Пелагея Антоновна внесла дымящуюся кастрюлю, при одном взгляде на которую сразу можно было догадаться, что в ней, в гуще огненного борща, находится то, чего вкуснее нет в мире, – мозговая кость. Проглотив слюну, Никанор Иванович заворчал, как пес:
– А чтоб вам провалиться! Поесть не дадут. Не пускай никого, меня нету, нету!»
Михаил Афанасьевич мудро спрятал упоминание о борще в самую середину своего романа, но и это не помогло. Неупокойное око жестоких сатрапов не дремало: и роман, и автора за подобное еретическое отступничество ждала впереди трудная судьба.
Не видя более отдушины в печатном слове, волнующая тема борща перекочевала в устное народное творчество - по вечерам во дворах молодые шпанюки под гитару в три аккорда хрипло пели на мотив колыбельной из мультфильма Умка: "Ложкой борщ мешая, дочь идёт большая, что же ты, глупышка не ешь...", за что их безжалостно гоняли участковые и домком. Более же старшее поколение, ходя в гости друг к другу, вело про борщ те самые знаменитые "кухонные разговоры интеллигенции". Чему скромный автор этих строк, а тогда ещё кроха малая, пешком сидящая под столом, но уже с изнывающим любопытством подслушивающая застольные беседы взрослых, был лично свидетелем. Как-то, в душные застойные восьмидесятые, отец мой, тайный карбонарий и якобинец, разогрев сперва себя и гостей рискованными до неприличия политическими анекдотами, сразу следом, опасливо озираясь и понизив голос до шепота, рассказал в край крамольную побасёнку:
– Представляете, вчера вечером на улице, естественно, совершенно случайно подслушал у раскрытого на первом этаже окна разговор. Хорошо поставленный мужской голос басом вещал: "Я - человек какой? Я - человек простой! Всё остальное ты как хочешь, но что бы каждый день был борщ. Повторяю! Я - человек такой. Я - человек простой. Делай всё, как ты хочешь, но каждый день мне на стол борщ!.. И так по кругу. Стоял и слушал минут десять, а потом бежал в страшном волнении домой с одной мыслью. Если уже такое говорят в семьях - этот режим рухнет. Помяните моё слово. Время коммунистов сочтено. Мене, мене, текел, упарсин!
Гости расходились молча, притихшие, пришибленные такими смелыми революционными речами и прогнозами. Как за данное вольнодумство на отца не последовал донос "куда следует", уже не известно. Скорее всего, все присутствующие были честнейшими, истинными поклонниками борща, или политический режим и вправду уже был совершенно подточен в самом своём основании.
Минули годы, прошли, сменились эпохи, мелькнул и затерялся терминатор двух тысячелетий. Ваш же слуга покорный, близясь к закату греховного существования, в сединах одряхлевая, обременяя тяжкой недужною плотию келью свою, не устаёт доверять пергаменту этому, уж как сподобил его Владыка небесный, память о дивных и ужасающих делах людских вокруг блюда дивночудного - борща...
...Но вернёмся же к нашему рецепту. К этому времени как раз у нас с вами поспела пора погружения в борщ капусты. А ровно через пять минут по этому грешному миру пошел аромат. Нет, не так, аромат не то слово. Благоухание - так будет вернее! Вдыхал его, вдыхал... и злобно рыча, слушал за воротами посторонние, подозрительные, отвлекающие шумы. Как будто что-то мягкое уронили на землю. Взяв себя в руки и выбежав с острым тесаком на улицу, увидел вечную соперницу в кулинарных изысканиях, соседку мою, вреднейшую тетку Марию, упавшую без чувств навзничь прямо на обочину дороги, раскинувшую руки и уже не шевелящуюся. Бросившись к ней, начал, приводя её в чувство, немилосердно хлестать её по ланитам ладонью. Она же, слегка оклемавшись, не открывая глаз, тихонечко и жалобно так застонала:
– Господи! Запах, запах-то от борща вашего какой изумительный, просто невозможный...
Плюнув в дорожную пыль, бросил её безжалостно и дальше исходить слюной и подыхать от чёрной зависти. Ушел к себе, затворив накрепко все засовы. Погасив на плите огонь, запустил в кастрюлю рубленый чесночок и зелень, дал недолго настояться, набабахал себе громадную миску борща, накидал повех сметаны, нарезал краюху ржаного хлеба. Сел, налил и сразу выпил рюмку ледяной водки, настоянной на бруснике, смачно кхекнул и немедля закусил ложкой борща, потому как нет ничего вкуснее на свете, как пустить огненный борщ поверх ледяной водки. Снова смачно кхекнул. Вспомнив соседку, мстительно усмехнулся, процитировал негромко, сам себе, слова из финала Гамлета: "...Так ты ему скажи и всех событий открой причину. Дальше - тишина...", и уже молча затеялся пировать дальше.
