Колбаса... как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Необходимо сразу заметить, дорогой читатель, что точно также, как вампиром совершенно нереально стать, минуя инициацию укусом от уже действующего упыря, так и в колбасное дело невозможно войти просто по одному лишь собственному желанию. Куда там общепризнанному потолку поварского искусства - построению борща. Казалось бы весьма хитрому кунштюку, которому, внимательно проштудировав, к примеру, хотя бы соответствующий рецепт и из данной кулинарной книги, вполне может обучиться даже такое неразумное существо как, прости Боже, женщина.
Нет, всхождение на колбасную стезю - это нечто сродни святого таинства Хиротонии, рукоположения в сан христианских священников, ведущееся из рук в руки от рук аж того самого сына плотника из Назарета.
Матери истории из бездонного колодца времени скорее всего уже не выцарапать кто был ab ovo первый колбасник, но совершенно определённо, данному скромному эссе по силам поведать нам имена тех двух коварных негодяев, что под Магаданом, на вершине сопки, прямо в расположении дивизиона ПВО, заразили аз многогрешного в лето от Рождества Христова одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмое вирусом колбасной лихорадки в терминальной стадии.
***
В то далёкое туманное тихое летнее утро ехидно глядел в окно кухни на шагающую мимо заступающую караульную смену суроволице орующую строевой шлягер тех лет “Не плачь девчонка...”
В своё время в оригинально неожиданную форму вылилась неоспоримая мудрость наших отцов-командиров, непостижимым образом прознавших о несколько несвоевременной научно-познавательной лекции, когда вместо заучивания скучных параграфов устава караульной службы, аз многогрешный вещал коллегам по защите рубежей:
— Други мои, согласно учению орденоносного стратега - старика Иммануила Канта: “По получению в шаловливые ручки автомата с боевыми патронами вашему внутреннему императиву, в естественном для каждого здравомыслящего индивидуума стремлении к мировому господству, ни в коей мере не должно помешать небо офицерских звёзд над головой!”
Запретив наотрез ходить в караул и назначив “навечно” дежурным по кухне, отцы-командиры изъяли у скромного автора сих строк за циничные гримасы солипсизма на обезображенным интеллектом лице вышеупомянутый автомат вместе с боевыми патронами, но тут же вручили от армейских щедрот в полное распоряжение для победного завоевания мирового господства: двух юных воинов - рабочих по кухне, пачку крысиного яда, топор, колун, набор ножей, мясорубку, и, вишенкой на торте, молоденькую поварицу.
С глубоким внутренним удовлетворением отмечал, что пристроившееся вслед марширующей караульной смене стадо дивизионных свиней, многоголосо хрюкая, аккомпанирует песенке вполне в лад.
Заведённые в расположении части талантливыми юннатами-живодёрами, замполитом и начальником штаба, наши военно-ракетные свинки, уход за коими должен был несомненно благотворно сказаться на смягчении нравов суровых защитников неба Родины, всем на радость цвели и пахли.
Зимой порося мужественно преодолевали тяготы и лишения воинской службы взаперти, а летом свинок из свинарника выпускали на вольный выпас.
С утра они подъедались на вкусной и питательной солдатской помойке, днёвку проводили на позиции, сотрясая мелкой дрожью ракеты при смачном почёсывании спин о пусковые установки зенитного комплекса «Двина», а в вечор, естественно, построившись “свиньей”, шагая строго в ногу, дисциплинированно возвращались с боевой позиции, опять же через помойку, в родной хлев.
Попивая из кружки кофейный напиток «Золотой колос» и от удовольствия узко щуря глазки, продолжал вдумчиво разглядывать красоты зеленеющего таёжного склона противоположной сопки с “шапочкой” облаков на верхушке и, насторожив уши, с любопытством прислушиваться, как затихающая в отдалении похрюкивающая строевая песня внезапно сменилась свиными криками “Медведь-медведь”, человечьими визгами “Охъ, ё!..” и частой автоматной пальбой.
Всего уже через каких-то полчаса, выйдя на крыльцо кухни, с весёлым интересом наблюдал, как под сопровождение громового баса арии полной сложных идиоматических конструктов в исполнении командира дивизиона, прапорщик- старшина, слуга царю, отец солдатам, и нашего отделения младший сержант тащат на плащ-палатке в дровяной сарай при кухне павшую почётной смертью настоящего викинга - от свинца и пороха, свиню.
В дровянике, после подвески тушки на крюк для разделки, сержант, опасно жестикулируя зажатым в кулаке ножом, который он только что правил на оселке, всем любопытствующим горячась рассказывал:
— Идём… Чем выше - туман всё гуще и гуще… Тут кусты справа как затрещат и зарычат… Она как завизжит… А он из кустов её как сцапает… А мы давай в него стрелять… А он её ест и рычит… Мы в кусты, а там она... Лежит... Немного не живая уже...
С каждым разом, по старой доброй охотничьей традиции, количество медведей-свинодёров, их размер, злобство и коварность щедро прирастали.
Старшина же разделывая свинку зверобойных баек не травил, а чувственно раздувая ноздри сочным баритоном тихо по кругу напевал:
— Каков бабец!.. Каков свинец!..
Но иногда, видимо всласть насмотревшись накануне в гадюшнике у холостых лейтенантов пиратской копии экранизации романа Полин Реаж «История О», с мягким южно-украинским выговором к припеву добавлял:
— Bien fatty et la beaute du diable! (Прекрасно сложена и дьявольски красива!)
По разделке, затащив в кухню корыто с мясом, свиноубийцы, повязав белые кухонные куртки как передники, принялись за священнодействия. Перво-наперво, под девизом “Бабам и салагам не место у алтаря!”, из кашеварни взашей были выдворены повариха и кухонные рабочие. За сим, два весёлых гаера принялись творить колбасное чудо, переговариваясь на каком-то диком кулинарно-немецком волапюке.
Старшина, глядя на капризно надув симпатичные губки уходящую кухмистершу, по интересному стечению обстоятельств в неслужебное время являющейся его собственной супругой, шептал: “Die beleidigte Leberwurst spielen” (Играть в обиженную ливерную колбасу)1
Щедро добавляя в фарш обдатые в дуршлаге крутым кипятком мелко порубленные кусочки сала причитал: “Mit dem Schinken nach der Wurst werfen” (Бросать ветчину в колбасу)2
Завязывая бечевой колбасные хвостики, изрекал мощную философическую сентенцию : “Alles hat ein Ende nur eine Wurst hat zwei” (Все имеет свой конец, и только у колбасы их два)3
Закидывая в кипяток заготовки под варёную колбасу, причитал: “Du armes Würstchen” (Ах, ты, бедная колбаска!)4
А собираясь вытаскивать из духовки противень с запекающимися колбасками, старшина кричал: “Es geht um die Wurst!” (Сейчас или никогда)5
На кои эскапады бравый сержант, по молодости ещё не сильно поднаторевший на лингвистическо-колбасном поприще, и, видимо, знавший немецко-вюрстный язык в основном по фильмам про войну, лишь бодро вставал во фрунт, выпячивал грудку и щёлкая каблуками бормотал фразы типа: “Яволь!”, “Хальт!”, “Ире аусвайс битте” и периодически, почему-то, “Нихт шиссен!”
Заразившись их аппетитным энтузиазмом, метался по поварне, как оглашенный. Подтаскивал снаряды и патроны, носил вёдрами воду, мыл разделочные доски и кастрюли, энергично крутил ручку мясорубки. На похвалы, произносимые с немецким проносом типа: “Гут, Вольдемар, кароший мальшик!” - в нетерпеливом ожидании подачки в виде кусочков колбасы, гукал как учёный тюлень, кивал смышлёной головой и в восторге громко бил ластом по боку...
***
Долог и тернист путь к обильным вюрстовским пажитям. Научным путём установлено - инкубационный период колбасной лихорадки может достигать в мозгу больного с лихвой более тридцати лет.
Точкой бифуркации послужил, в общем-то совершенно случайный и внезапный акт приготовления бастурмы. Уж не понятно, что в сознании щёлкнуло, но однажды, пока неупокоенные грешные души Яши Блюмкина и Николя Рериха, крутя англичанам дули, продолжали метаться в скалистых ущельях Тибета в поисках вожделенной Шамбалы, а обмазанные красным перцем, паприкой и хитрой травкой “шамбала” ломти бастурмы сыровялились в холодильнике, аз многогрешный, проснувшись поутру, произнёс своей дражайшей половине всего лишь два, но, боже-боже, каких же ёмких слова:
— Домашняя колбаса!..
С пелёнок имея укоренившуюся привычку к любому делу подходить вдумчиво и основательно, кинулся штудировать свежетянутый из этих ваших бомерзких интернетов академический том Абрама Григорьевича Конникова «Колбасы и мясокопчёности» тысяча девятьсот тридцать восьмого года издания. Но, помня о несомненном немецком приоритете данного вида высокого искусства, всё более налегал на тут же добытый из сети эпохальный труд «Колбасное производство» цехового старшины и присяжного эксперта Фридриха Эпнера тысяча девятьсот одиннадцатого года (перевод с шестого немецкого издания).
С надрывом зачитывал вслух своей лапушке душераздирающие строки введения: “На Руси домашняя колбаса изготовляется только в исключительных случаях, скорее всего как гастрономический, а не как обыденный предмет даже у помещиков. Объясняется это несколькими причинами.
Во-первых - устройством печей: в России, ради тепла, печи устраиваются с поворотами, а за границей - с прямыми дымоотводом; так что там можно коптить колбасу прямо в трубе.
Во-вторых - недостаточным знанием свиноводства: на Руси свинью кормят как попало и чем попало, а у нас выкармливают её систематически; на Руси свинью содержат в грязи и запустении, а у нас в холе и чистоте.”
Будучи издавна человеком энциклопедической злобы, потрясая кулаком, рычал страшные проклятия татаро-монгольскому игу, несомненно являющимся виновным, как в национальных архитектурно-печных коллизиях, так и в традиционно суровом отношении к братьям и сестрам нашим меньшим.
Весь полный ностальгией по утраченной ещё в прошлом тысячелетии молодости, вчитывался в текст инкунабулы. Любовался стройностью и ладностью шрифта боргес с засечками. Восхищался красотой орфографии полной ятий, ижиц и еров. Отмечал солидность, толковость и основательность в подходе к делу в приведённых в книге рецептах.
Впрочем, хвалёный немец Эпнер - тот ещё марципанчик. Особо заинтересовавшись рецептом под названием «Гомеопатический цервилатъ» (Homeopathische Cervelatwurst), продираясь сквозь дебри весьма сложного и совсем не короткого рецепта, недоумевал, что же в нём собственно говоря гомеопатического, и яростно плевался, натолкнувшись в самом конце на сноску: “Почему данная колбаса называется гомеопатической - ведает лишь один её изобретатель”.
Находясь уже в лёгком нервном треморе от предчувствия увлекательного многомесячного колбасного абгемахта, типично женские консервативные подачи причин парировал режущими пинг-понговыми блоками исконно мужских хотелок и нетерпелок:
— Кишки… Мыть… Фи…
— Искусственная оболочка!
— Где купить непонятно…
— Рынок!
— Чем набивать? Машинки такой у нас нет...
— Ха!
***
— Мне кажется... — задумчиво выпуская дым, сказала Мавка, традиционно присев перекурить на лавочке в скверике перед решительным штурмом цитадели базара, — так вот, мне кажется, что оболочку надо искать в павильоне “Бакалея”.
Привычно с крайним скепсисом мысленно отнесясь к мнению неразумной женщины, вслух, конечно же, осторожно согласился и, для снятия внезапно возникшего напряжения, глядя на пробегающую мимо нас стайку весело щебечущих юниц, ангельским голоском зацитировал Мавке по памяти из вышеупомянутой книги Фридриха Эпнера: “В свинятнях пензенской и тамбовской губерний развелось в настоящее время значительно много великолепных свинок и отличаются они маленькой головой, как бы курносым рыльцем, длинным круглым корпусом и тонкой кожей”.
Тыча же пальцем в пару особо коротко стриженных и щедро пирсингованных девиц, мстительно добавлял: “А вот чухломская порода, та что с “серёжками” и редкой щетиной, даёт незавидные окорока и сухое мясо, годное для выделки лишь дешёвых сортов колбасы.”
С трудом уворачиваясь от твёрдых мстительных Мавкиных кулачков, шипел: “Распознать же виды откормки на живой свинке весьма просто. Достаточно лишь только пощупать ея брюшко: у “хлебной” свинки животик твёрдый, а у “отбросной” - мягкий.”
И уже хрипя от немилосердных побоев: “А для изготовления фаршированной свиной головы требуется “хлебная” породистая свинка; обязательно молодая - ради стоячих ушей, и не битая колотушкой...”
Здесь, немного отступя от канвы повествования, просто необходимо обмолвиться о какой-то непостижимом раздражении, охватывающем наших милых дам при одном только упоминании о приготовлении колбасы. Часами с нездоровым энтузиазмом и демоническим блеском в глазах они готовы взбивать крем и возится со своей драгоценной сладкой выпечкой. Месяцами с несвойственной им обычно выдержкой способны сдерживать свою нетерпёжную нетерпёжку от поедания при созревании в ларях штолленов, а как только речь заходит о мужском мясе, завернутом в продолговатое, начинается не пойми что.
Конечно, может и не стоит винить наших страдающих в век атома и пара прелестных современниц, когда ещё в эпоху экологичного ренессанса сам великий Франсуа Рабле в романе «Гаргантюа и Пантагрюэль» метко описал, что даже во время такого немного волнующего события как роды, дамы не забывали о своей колбасофобии:
— Ты ведь у меня храбрая, как овечка, — сказал Грангузье, — вот и разрешайся скорее, а там, глядишь, мы с тобой и другого сделаем.
— Ну, ну! Вам, мужчинам, легко говорить! — сказала Гаргамелла. — Уж я с Божьей помощью для тебя постараюсь. А все-таки лучше, если б тебе её отрезали!
— Что отрезали? — спросил Грангузье.
— Ну, ну, полно дурака валять! — сказала она. — Сам знаешь что. Твою колбаску!
— Ах, это! — сказал он. — Да пес с ней совсем! Коли уж она так тебе досадила, вели хоть сейчас принести нож.
— Э, нет, избави Бог! — сказала она. — Прости, Господи, мое согрешение! Я так просто сболтнула, не обращай на меня внимания.
Однако, нынешние дочери Евы пошли дальше своих прабабок и помимо махровой фрейдистской перчинки в колбасоненависничество подмешивают ещё и финансовую составляющую. Так, к примеру, одна наша читательница из Новосибирска бурчит, что колбаса крайне не экономичное блюдо: “Долго делать, а как мужики за стол вечерять сядут - так всё и сожрут!”
Да что там катить колбаску обид на примороженных сибирячек, когда, о позор мне позор, прямо тут, в собственном святом храме кулинарии, дочь крайнего Юга, с младых когтей вскормленная мной строганиной с острия ножа, с нескрываемым пренебрежением заявляет, что колбаса - это всего лишь закуска.
От мысленного продолжения такой логической цепочки уже хватался за сердце. Если к закуске относится с неодобрением, то можно подумать, что закусывать не надо. А раз не надо закусывать, то следовательно и не надо выпивать? А только одна мысль о принудительной абстиненции уже отдаёт прямой инсургенцией и циничным подрывом веками нами, мужчинами, лелеяного домостроя.
И уж совсем за гранью понимания находятся многочисленные марши протестов феминисток по всей Европе, возмущённых выпуском сетью супермаркетов «Эдека» в продажу «мужской» и «женской» колбасы. И это несмотря на то, что «женская» колбаса сделана из мяса более высокого качества, и ведь никто собственно не запрещал женщинам покупать «мужскую» колбасу.
Впрочем, пусть их, наших милых женщин, пусть бурчат себе…
***
Хмурился, но был вынужден признать, что Мавкина идея поиска колбасной оболочки в павильоне «Бакалея» стала катастрофически подтверждаться:
— Ищите в павильоне «Бакалея», — сказали нам в киоске со специями.
— В павильоне «Бакалея» у Серёжи точно продаётся, — уверила продавщица мяса.
— В павильоне «Бакалея»... Молодой паренёк Серёжа продаёт... И маму у него ещё, кстати, Любой зовут… — заявила торговка корейскими солениями.
По пути в павильон с горячностью истинных естествоиспытателей жарко спорили, как мы, собственно говоря, узнаем молодого паренька Серёжу и о несомненной пользе закона об обязательном татуировании на лбах имён или, на худой конец, QR кодов.
Успешно идентифицированный нами в павильоне молодой паренёк Серёжа, на поверку оказался утомлённый покупателями плохо выглядящий мужчина лет пятидесяти, вызвавший у нас, страстных юных натуралистов, жаркий спор:
— Странно как-то выглядит, этот ваш “молодой паренёк”…
— Коллега, разве мы можем уверенно утверждать, что это паренёк? Может это как раз и есть его вышеупомянутая мама Люба. Собственной персоной.
***
Аккуратно сложив ручки на круглом животике, с умиротворением наблюдал самое замечательное зрелище на свете - работающую в поте лица женщину. Аборигенке Мавке, крошащей для украинской колбасы острым ножиком на мелкие кусочки мясо, зачитывал из Фридриха Эпнера: “Пряности служат не для одного только улучшения запаха и вкуса колбасных изделий: они полезны и для пищеварения. Для такой цели служат такие туземные растения как: чеснок, укроп, петрушка...”
Возникшие волнения об уместности к запеканию в духовке на противне “украинки” в искусственной оболочке разрешил, решивший внести свою лепту в процесс колбасирования, Арт:
— Принёс я тебе, свет очей моих, черевички! — ехидно прямо с порога заявил он, протягивая вашему покорному слуге только что купленную в специализированном магазине пару упаковок с консервированной в соляном растворе свиной черевой.
Прочитав этикетку и выгнув в удивлении красиво очерченную соболиную бровь, стремительно раздвигая смышлёной мордочкой воздух и семеня стройными ножками, немедля бросился гуглить... И действительно: чрево, чрева и черевички - совершенно однокоренные слова.
Набив шприцом фарш в оболочки и счисляя их длину рулеткой заявлял: “Деньги надо мерять мешками, а колбасу измерять метрами!”
Скрутив колбасы улиткой, и перевязывая их бечевой, кричал присутствующим фразу одесситки Тёти Песи из сериала «Ликвидация»: “Давид Маркович! Не, ну вы когда-нибудь видели столько колбасы сразу, а?”
Разглядывая сделанный на память снимок колбасных улиток, где в буйном калейдоскопном разнообразии толпились ярко красные кусочки мяса, девственно кипельно-белые шматочки сала и сочные зеленью веточки укропа и листики петрушки, уверял, что это великолепие имеет полное право занять достойное место в нашем семейном фотоальбоме между парсунами предков.
Сидя на низенькой скамеечки перед духовкой и, дабы не лопнули колбасики, ревностно карауля процесс запекания, попутно читал вслух из «Швейка»: “Балоун лег на свой соломенный матрац у дверей и вспомнил родной дом и дни, когда резали свиней. Он никак не мог отогнать от себя ту незабываемую яркую картину, как он прокалывает тлаченку, чтобы из нее вышел воздух: иначе во время варки она лопнет.
При воспоминании о том, как у соседей однажды лопнула и разварилась целая колбаса, он уснул беспокойным сном.
Ему приснилось, что он позвал к себе неумелого колбасника, который до того плохо набивал ливерные колбасы, что они тут же лопались. Потом оказалось, что мясник забыл сделать кровяную колбасу, пропала буженина и для ливерных колбас не хватает лучинок. Потом ему приснился полевой суд, будто его поймали, когда он крал из походной кухни кусок мяса. Наконец он увидел себя повешенным на липе в аллее военного лагеря…”
Уже позже, во время коллоквиума, набив до отказа сочащийся счастьем рот украинской колбасой, вещал сотрапезникам: “Отныне, пугающая с самого розового детства грозная фраза “Ваши действия чреваты последствиями!”, обрела для нас, дорогие коллеги, совершенно другой смысл!
А глядя на аппетитно лопающих обжор, пусть не очень к месту, цитировал «Золотого телёнка»: “Радости автомобилизации оказали на клиентов Адама Казимировича странное влияние: лица у них опухли и белели в темноте, как подушки. Горбун с куском колбасы, свисавшим изо рта, походил на вурдалака. Они стали суетливыми и в разгаре веселья иногда плакали…”
***
Затевая сложный анабасис по сотворению колбасного хлеба, как всегда пророчески, записывал в свои кухонные скрижали для будущих поколений: “Качели чертовки Судьбы, на которых швыряют из состояния счастья в горькое уныние всех мыслящих индивидуумов, Дорогое Мироздание™, мстительно и чисто по женски, для нас, колбасменов - смелых аргонавтов бурных мясных океанов, раскачивает с особой яростью и цинизмом!”
Не получив на почтамте, несмотря на написанное в пришедшем на электронный ящик письме “Иди, забери и радуйся!”, новую карту Яндекс Денег показывать небу малоприличные жесты прекратил только тогда, когда рыночная торговка говядиной, давая сдачу, в кой веки раз ошиблась на сто рублей в нашу пользу.
Со смущенной улыбкой, внезапно потерявшего девственность престарелого кавалергарда, косился одним глазом на букет из зажатых в жадном кулачке четырех, вместо полагающихся трёх, сотенных бумажек, а вторым оком встревоженно шарил по гневному лицу Мавки, с детства тяжело страдающей от совершенно избыточной в наше суровое время честности. Её настойчивое предложение: “Вернуть неправедно нажитое!”, несмотря на недвусмысленные предчувствия нехорошего, с гордым презрением отверг.
Дорогое Мироздание™, не откладывая кару в долгий ящик, своими злыми и немытыми руками принялось за правку погнутых чакр уже буквально через сутки. В воскресный вечер. При сборке мясорубочных потрохов с целью помола засоленного мяса самая центральная деталь - нож, непонятно как проскочил сквозь пальцы и шмякнулся на пол.
Клянусь своим ливером, лично наблюдал, как упавшая бездушная железяка внезапно ожила и, быстро-быстро перебирая четырьмя острыми как у богомола лапками, сама заползла в щель между половицами, провалившись в межэтажную вселенную - в гости к мышам, домовому и прочим фольклорным персонажам. Обалдев от такого коварства, с грохотом пал на колени и, рыдая от обиды, кричал в половую щель дезертиру нелицеприятное: “Скобейда дефолтная, джигурда позорная!..”
Понимая, что родившаяся тут же в яростном запале идея выпросить у управдома, известного всем записного врага человека, фомку и вскрывать ею на ночь глядя в поисках ножа полы на кухне несколько абсурдна, размазывая слёзы по щекам, бросился бегом в ближайший торговый центр. Купленный уже перед самым закрытием магазина новый ножик нёс домой, сжимая в ладошках бережно, как котёнка. Прижимал к сердцу, целовал в шестигранную дырочку и шептал всякие нежности.
Вдыхая одуряюще пахнущие чёрный перец, кардамон, тмин, мускат и ванилин и упиваясь тем самым, многими безуспешно искомым “запахом детства”, тщательно лепил деревянной лопаточкой из фарша возвышающуюся над формой “шапочку”.
Памятуя, что согласно Абраму Конникову: “Температура в первый час запекания категорически не должна превышать семидесяти градусов”, а в нашей духовке, убыточном конверсионном изделии завода тяжелых военных шагающих карьерных экскаваторов, дабы получить для первого часа запекания колбасного хлеба искомую температуру нужно что-то впихнуть между самой духовкой и дверкой создав щель ровно в десять сантиметров припоминал Солженицына «В круге первом»:
— Дмитрий Александрыч! Что вы делаете? В декабре окно открываете! Пора это кончать.
— Господа! Кислород как раз и делает зэка бессмертным. В комнате двадцать четыре человека, на дворе - ни мороза, ни ветра. Я открываю на Эренбурга.
— И даже на полтора! На верхних койках духотища!
— Эренбурга вы как считаете, - по ширине?
— Нет, господа, по длине, очень хорошо упирается в раму.
Из имеющегося в наличии свеженького, а какой же дурак на кухне будет пользоваться несвежим, идеально для сего подошёл бы томик «Норд, норд и немного вест» запихнутый в щель бочком, но, к сожалению, вырвать его из рук видать мало над ним взахлёб нарыдавшейся Мавки не получилось категорически.
Терпеливо, в течение всего часа, придерживал в щели между духовкой и дверкой, постоянно выскальзывающую, кухонную деревянную лопатку. Осторожно высовывал голову из-за печки и смело, выражая протест против домашнего насилия, выл и кусался.
Вдыхая жадными ноздрями сочившееся из духовки благорастворение воздухов с добрым ленинским прищуром, мысленно набрасывал тезисы под задуманный кратенький, тома на три-четыре, не более, и просто обрёченный на оглушительный успех научный труд «Колбаса, как высшая стадия мужского кулинаризма».
***
Строго следуя заветам колбасного Фридриха: “Работать следует ранним утром, по возможности от 2-3 часов ночи”, со сложной колбаской суджук возился, сторожась как душегубец тать в ночи.
Щедро сыпя в фарш паприку, тимьян, чабрец и красный перец, грубо зажимал мозолистой ладонью красивые уста еле удерживаясь от молодецкого чиха. Солил и сахарил. Щедро лил из анкерка в смесь чачу и, для поднятия настроения, сам отхлёбывал добро.
Перед набивкой, водя пальцем по строкам рецепта, сперва тихо шептал себе под нос: “Тут самое главное - тугая набивка. Когда оболочка будет полна - затягивают впускной конец как можно туже и плотнее так, чтобы не оставалось ни малейшего прозора”.
Но дойдя до следующих строк, уже не стесняясь перебудить весь дом, от переполняющих эмоций кричал в полный голос: “Всю эту операцию следует проводить без внимание на надёжность и прочность рубашки. Пускай лучше лопнет и пропадёт лишняя кишка, чем допустить, чтобы колбаса эта - одна из самых ценных - была недостаточно туго набита, а потому не прочна!”
На протяжении месяца каждую ночь, взвешивая колбасики, тщательно отмечал в графике начертанном на вывешенном на стену листе ватмана: процентаж похудания колбасных батонов, фазы Меркурия, приливы-отливы моря и сложную тенденцию своих кошек впадать в спячку или выходить из оной.
Глядя же на полную луну, висящую на небосводе совершенно неподвижно в течении всего этого месяца и дующую прямо в наши окна тревожным светом, постоянно ловил себя на неистребимом желании, накинув на плечи шинель и тихо позвякивая набойками сапог по свежевымытому кафелю, войти в полный гулкой холодной пустотой тёмный зал той самой армейской дивизионной кухни. Присесть на низенькую скамеечку перед топкой плиты и, сунув меж поленьев кусок бересты, растопить печь. Ожидая закипания воды в огромных кастрюлях под утренний кофе и обеденный компот, достать из пачки беломорину, неторопливо обстучать её, обмять и, заломив мундштук, прикурить от смолистой сосновой щепы. Затянуться и, со вкусом выпуская дым, пристально вглядываться в огонь, явственно видя в языках весёлого пламени тот самый текст, что набран выше вашим покорным слугой.
Примечания © Марко Боянов
1 Die beleidigte Leberwurst spielen
«Играть в обиженную ливерную колбасу» означает изображать из себя оскорбленного индивидуума. Обычно считается, что у человека, о котором так говорят, в действительности нет реальных оснований для подобного поведения. Предпосылкой данной фигуры речи, используемой с конца 19 века, является идея медицины древности, а потом и средневековья о том, что печень – это «хранилище жизненных соков» и ядро человеческих эмоций. Следовательно, она отвечает за темперамент, в том числе и за проявления гнева. После того, как эта теория была признана несостоятельной, идиома об обиженной колбасе приняла другое значение. Согласно этиологической легенде, некая ливерная колбаса была весьма обижена на мясника за то, что он оставил ее в одиночестве, вынув все остальные продукты из кипящего котла. В итоге, возмущенная несправедливостью чувствительная колбаса лопнула от негодования.
2 “Mit dem Schinken nach der Wurst werfen”
«Бросать ветчину в колбасу» означает рисковать, жертвовать многим ради малого. В этой старой поговорке дорогая ветчина противопоставляется простой колбасе, имеющей меньшую ценность. Выходит, что согласно народной мудрости, для рационального достижения цели нужно поступать наоборот: колбасу бросать в ветчину. Хотя, в принципе, кидаться едой – это вообще как-то не по-хозяйски.
3 “Alles hat ein Ende nur eine Wurst hat zwei”
«Все имеет свой конец, и только у колбасы их два» – данное утверждение получило широкую известность в 1986 году благодаря песне дебютного альбома немецкого певца, композитора и продюсера Стефана Реммлера. Использованная музыкантом фраза впервые появилась в энциклопедическом собрании немецких пословиц Wanders Deutsches Sprichwörter-Lexikon в 1867 году. Восходит же она к опубликованной в 1613 году комедийной пьесе «Рыцарь Пламенеющего Пестика» английского драматурга Фрэнсиса Бомонта. И в песне, и в пьесе речь идет о любви. Словом, все когда-нибудь заканчивается. Кроме колбасы, конечно же. Впрочем, не вечна в подлунном мире и она, даже при наличии вариантов с двумя концами.
4 “Du armes Würstchen”
«Ах, ты, бедная колбаска!» – немецкое выражение сочувствия с некоторыми покровительственными нотками. Фраза, в зависимости от того, как она произносится, может означать как искреннюю жалость, так и иронию, если чужое несчастье не кажется такой уж большой бедой.
5 “Es geht um die Wurst!”
«Сейчас или никогда», то есть время, когда наступает тот самый момент истины. Если в Германии говорят о колбасе, пусть и в переносном смысле, значит, речь идет о каком-то предмете исключительной важности. Иными словами, это не мелочь по карманам. Выражение, как предполагается, берет свое начало со времен, когда колбаса была желанным призом на традиционных ярмарочных играх. В ту пору для бедных людей, в рационе которых мясо встречалось нечасто, колбаса была щедрой наградой. В некоторых же филологических кругах существует гипотеза о возникновении идиомы благодаря знаменитой проповеди «О свободе выбора пищи», произнесенной в 1522 году швейцарским реформатором и гуманистом Ульрихом Цвингли против постов, установленных римской церковью. Выражение, сохранившееся до наших дней, звучит достаточно забавно в серьезной беседе.