Рота медленно поднималась вверх. Прошли ещё 4 или 5 привалов. Поднялись по раскалённому песчанистому склону метров на 300. Это ещё не горы. Это ещё покатые предгорья. 

     То есть, мы находимся в горах. Здесь 2200-2500 над уровнем моря. Но это ещё не самые жуткие горы. Я это хотел сказать. В самые жуткие полезла Девятая рота. А мы гуляем по парку имени Горького. По сравнению с Девятой ротой. Однако, не смотря что горы не самые жуткие, Рогачёв очень быстро выбивался из сил. Он садился жопой на тропу, хрипел, матерился и проклинал жару, тяжелый вещмешок, хозяина вещмешка и всё, во что попадал взглядом.
     Вскоре, на одном из привалов, со свистом и шипением на его боку рация заговорила голосом Замполита. Оказалось, Рогачев задал слишком большой темп движения и забрался слишком высоко. Поэтому теперь надо спускаться назад. Рогачёв от злости покраснел с рожи и раздулся, как воздушный шарик. Казалось, что от бешенства он вот-вот лопнет. Или, как минимум, пёрнет.
Пыжился-пыжился Рогачёв, но не лопнул. И поэтому Замполиту было кому поставить задачу. И Замполит её поставил: Спуститься с предгорья вниз, подойти к окраине кишлака Вумарэ и занять исходные позиции для его прочески.

Теперь Рогачев обматерил и Замполита. А когда рация смолкла, то и его родственников.
     Рогачев, проматюгался, поднялся на ноги на тропе. Все ещё сидели на жопах, изображали привал. Рогачев встал.
- Как фамилия последнего бойца? Рогачев вытянул шею, подбородком, взглядом и мимикой показал мне на огрызок нашей колонны. – Вон того, фамилия, который замыкает.
- Этого? Этого от которого Ульянов отстал? Я вытянул руку с оттопыренным указательным пальцем.
- Опусти руку, болван! – Рогачев пошагал сверху склона вниз ко мне. – Никогда не жестикулируй, если хочешь жить. Это только в учебках идиоты в погонах залазят на сопку и красными флажками размахивают. Здесь, если будешь махать, то первый пулю получишь. Подумают, что ты командир и шлёпнут. И мне может достаться. Понял?
- Понял. – Я опустил руку. – Десембаев его фамилия.
- Десембаев! – Рогачев вытянул шею (как будто от этого сделается громче) и закричал тоненьким голосом вниз по склону. – Десембаев, ану, кру-гом! И вниз шагом марш! Остальная банда за Десембаевым, дистанция 5-7 метров шагом марш!
     Десембаев поднялся с тропы, оглянулся назад, на ту часть роты, которую возглавлял Замполит. А Замполит со своим войском уже двигался перпендикулярно направлению нашей тропы к близлежащему кишлаку (Вумарэ). Десембаев покрутил башкой. То на Рогачева, то на Замполита, то на Замполита, то на Рогачева. И в конце недолгих терзаний закинул себе на горб вещмешок, сошел с нашей тропы и пошлёпал по непроверенной сапёрами «целине» к кишлаку. Наперерез Замполиту.      Остальные бойцы один за одним встали и почапали вниз по тропе. Они доходили до следов Десенбаева, потом сворачивали с тропы и шлёпали за ним по целине.
- Вот ёбаный папуас! Вот бабуин припизженный! – Рогачёв сверху-вниз по тропе «докатился» до меня и, задыхаясь от возмущения обзывался на Десембаева.
- Духи не настолько богатые, чтобы заминировать все горы. Но надо же было ему по проверенной тропе вниз двигаться. До того места, где с тропы свернул Замполит! А он (Десембаев) по целине попёр. Ну баран! Ну падла! Ну, блять, если он у меня подорвётся!
     В это время Десембаев, спокойно, размеренно шагая, дотопал до ещё одной горной тропы, которая просто так валялась в горах по склону и теперь по нелепой случайности подвернулась на нашем пути.
- Десембаев, блять! – Рогачёв заорал у меня над самым ухом. Я аж присел от неожиданности. – На тропу не наступать! Перепрыгивать всем эту чёртову тропу! В ней могут стоять мины! Подступы к кишлакам часто перекрывают минными цепочками!
     Вскоре Десембаев дочапал до Замполита и обе части нашей роты сошлись на окраине кишлака, возле огромного виноградника. Рота двинулась в виноградник. Взводы смешались, в хаотическом порядке солдаты разделялись на группы 5-6 человек и входили в виноградник между высоченными стенами из веток и виноградных листьев.
- Стой! – Высокий голос Рогачева перекрыл шелест веток и листьев. – Всем оставаться на своих местах! Будем ждать, пока роты прикрытия сверху выйдут на наш рубеж!
     Раз пошла такая пьянка, то я скинул с плеч на землю тяжеленный вещмешок. И принялся озираться. Впереди и сзади меня находятся наши солдаты. По бокам от меня – зелёные стены виноградника. «Хорошее время, чтобы достойно встретить старость», подумал сам себе я и сорвал большую гроздь винограда. Ягоды были округлые, почти идеальной сферической формы и прозрачные, как янтарь. У меня мелькнула мысль о безопасности – а вдруг душманы отравили виноград спецом для нас?
     Стена виноградника дёргалась, как в конвульсиях, шелестела листьями и чавкала солдатскими хлебальниками. Блин, много яда надо насыпать, чтобы отравить всю эту кодлу. Скорее всего на всех яду не хватит – подумал, оторвал грязной от пыли рукой одну ягодку от грозди и засунул её себе в рот. Ягода в моём хлебальнике лопнула и из-под прозрачной янтарной кожицы мне в хлебальник потёк тёплый сахарный сироп. Ели в мире и бывает какой-нибудь яд, то это именно он! Потому что он напрочь выключает мозг военнослужащему солдату. И я с выключенным мозгом обеими руками принялся разрывать на части виноградную гроздь и засовывать себе в утробу естественным путём через органы первичного пищеварения. Я засовывал ягоды себе в рот обеими руками. По рукам, по подбородку, по шее, по локтям у меня тёк тёплый липкий сахарный сироп.
- Пацаны, чавк, блять чавк-чавк! Да это же МАНГО! – Долетел до меня из-за виноградной стены голос Орла.
     Рядом со мной шарился Сайфулла Суванов. Он повесил свой ручной пулемёт себе на плечо вниз стволом и двумя руками всунулся в плотную листву винограда. Покопавшись в листве какой-то промежуток времени, Сайфулла в большой пригоршне, сложенной из двух рук, вытащил из листвы огромную гроздь, составленную из небольших продолговатых ягод. Сунул пригоршню с гроздью мне прямо под нос.
- Кишмиш. Косточка нэту. Папробоваль – язык глаталь!
     Я подсунулся к тем листьям, в которых недавно Суванов поймал гроздь кишмиша. Пять секунд поисков в листве и в моей пригоршне тоже красовалась гроздь прозрачных продолговатых ягод. Какой, нахрен, «язык глаталь»! Тут можно все зубы вместе с языком сделать «глаталь»! Ничего вкуснее, слаще и ароматнее я не пробовал. Поэтому я поглощал ягоды, жрал их, как в последний раз. Не обращая внимания на прилипший на сладком сиропе к хлебальнику листик.
- Слышь ты, обжора. – Манчинский подошел ко мне и ткнул меня локтем в бок. – Там впереди из земли какая-то железяка торчит. Вдруг мина? Подойди, глянь?
- С Замполитом приданный сапёр шарился. Передай по цепи, пусть придёт и поковыряется. – Я вытер липкими от сока руками липкую от сока рожу. Перешел к другому кусту винограда.
По цепи передали, что нам требуется сапёр. Время шло. Сапёра всё не было. Я нашел новый куст винограда с новым сортом ягод. Ягоды были длинные, продолговатые, прозрачные. Внутри ягод просвечивались крупные косточки.
- Слышь, гусеница! Хватит жрать! – Манчинский скорчил обиженную физиономию.
- Нифига себе «хватит жрать»! Вот загонят в горы и будет тебе хренушки хрен, дорогая редакция, а не такое количество витаминов. Плакать потом будешь. И проситься, чтобы я рассказал как мне было вкусно.
- Щяс дадут команду «вперёд», а там эта трубка. Долбанёт и положит пол взвода.
- Ну, ёбни в неё из автомата. Раз сапёра прислать не могут. – Я сожрал все ягоды с третьего куста и присматривал себе четвёртый. Ёбни в неё и всё будет понятно. Если пизданёт, значит мина. Если нихрена не пизданёт, то значит нихрена не мина.
Манчинский рывком надвинул себе панаму на брови и подался вперёд, продираясь между ветками, листьями и жующими мордами.
     Через какое-то время впереди простучала короткая очередь. Это Манчинский стрелял по подозрительной трубке. Он убедился, что перед ним нет никого из наших, залёг и с безопасной дистанции прострелил трубку из автомата.
- Кто стрелял! Какая манда стреляла!!! – Сзади меня, с параллельной «грядки» винограда раздался визгливый крик Рогачёва. Затем кусты затрещали, зашевелились и выплюнули из себя Рогачёва.
- Я стрелял. – С противоположной стороны ряда виноградника сквозь листву и ветки на голос Рогачева возник Манчинский. С дымящимся автоматом. – Там мина какая-то.
- Ты – макака ебаная! Ты что, меня убить захотел? – Панама у Рогачёва сбилась набекрень и жиденькие светленькие кучеряшки волос рассыпались по виску и лбу. Перекошенное от злости, визжащее лицо Рогачева из-за этих кучеряшек сделалось похожее на девичье. – У меня пули над самой головой воют, а он тут, падла, обезьяна сраная, стрельбу устроил!
- Так, что здесь такое?! – На сцену из листвы вывалился наш высоченный Замполит.
- Да вот этот блядский сержант меня в винограднике, как драную кошку, чуть не пристрелил из автомата! – Рогачёв продолжал визжать и махать на Манчинского руками.
- Ты чё, охуел, товарищ сержант? – Замполит с невозмутимым выражением лица повернул на Манчинского щётку своих усов. – Ты чё, Манчинский? Ёбу что ли дался?
- Да я не в него! – Манчинский, фонарея от поворота событий моргал глазами то на Замполита, то на визжащего и размахивающего руками Рогачева. – То есть не в них… а вон туда… - Манчинский робко приподнял руку в сторону кишлака. – Там мина была.
- Он из меня чуть сито не сделал! Он, козлина, меня чуть не пришил! Я ему прикладом сейчас башку отобью, чтоб думал сперва! У меня все пули над головой выли, а он, козёл, ещё пиздит, как проститутка Троцкий!
     Офицеры, раздвинув виноградник руками, скрылись из поля зрения. Там, куда они ушли, там за соседними рядами виноградника, раздавались визгливые крики Рогачева. Похоже, что Рогачев по очереди рассказывал всем, кто попадался ему на глаза историю о том, как Манчинский его чуть не убил и ещё, гад, в этом не хочет признаваться.
- Во дурак! – Манчинский в полном ахуе ещё пару минут поморгал глазами вслед удаляющемуся визгу Рогачёва. – Ну, пиздец!
Ещё час рота просидела в винограднике. От сладкого сока склеились пальцы, склеилось всё во рту и даже гимнастёрки у многих прилипли к пузу на подтёки сладкого сока. От обилия выжранного сахара всем захотелось пить. А воду надо было экономить.
Через час обжорства рота получила команду на выдвижение.