Как я уже несколько раз отмечал и сокрушенно качал головой – в армию меня призвали на должность солдата. К моему великому сожалению не на должность генерала. В Термезе, на полигоне прапорщик, отвечающий за кадры, шел вдоль строя нашей роты, спрашивал есть ли в строю солдаты со специальностью «бульдозерист» и «экскаваторщик». Это дефицитные и очень полезные для армии специальности. А моя специальность не дефицитная и бесполезная. Поэтому прапорщик коротко подытожил мою солдатскую долю, когда услышал, что я по специальности химик.
- Тогда лопата. – Был простой и бесхитростный диагноз опытного кадрового работника.
В силу этих обстоятельств, командира батальона Майора Пудина мне посмотреть сблизи удавалось крайне редко. Делать ему что ли больше нечего, кроме как разговаривать с «тогдалопатами». Командир батальона (комбат), это высокая, ответственная должность. Со времён Наполеона и Суворова основной действующей единицей на поле боя является батальон. Это не только в нашей армии. Это в любой армии. Поэтому в подчинении комбата находятся всякие очень важные армейские структуры, которые обеспечивают батальону необходимые в бою способности. Есть подразделение, которое прикрывает батальон от налётов авиации. Есть подразделение, защищающее батальон от танков. Есть миномётчики, разведчики, сапёры и туева хуча всяких других структур. Перевозильщики, связисты, повора, хозяйственники. И у всех этих структур есть свои командиры. Соответственно, Пудину всех их надо пинать, дрючить, ставить задачу, контролировать исполнение. Кого-то взъебать, кого-то поощрить и так до бесконечности. Потому что то кто-то напился, то кто-то женился, кто-то подрался, кто-то нажрался. И мы теперь понимаем, где в жизни Пудина находится «тогдалопата». На каком самом далёком, глухом и незаметном месте. Это как в школе: где место третьеклассника и где место директора. Если директор разговаривает с третьекласскиком, то значит последний упорол что-то такое страшное и чудовищное, что требуется личная подпись директора и гербовая печать. Чтобы разгрести этот прорыв. И выписать грамоту от благодарного педагогического коллектива (что крайне редко). Либо оформить бланк на пять лет под расстрелом (что гораздо чаще).
Для того, чтобы перебазарить с «тогдалопатой», в армии предназначен Сержант Тимофеев. Или Сержант Манчинский. Он быстро и доходчиво объяснит, что пространство и время можно соединить в единое целое, если копать вот из этой точки пространства до наступления времени обеда. А сержанту этот пласт энциклопедических знаний втолкует старший Лейтенант Старцев. А Старцеву Ротный. А вот с Ротным Комбат, так и быть, перебазарит лично. В этом заключается каждодневный трудный труд Комбата. Чтобы работала цепочка Ротный-Старцев-Манчинский-тогдалопата.
По этим причинам лично я про Комбата Пудина никаких тонких подробностей о его умениях, способностях и душевных характеристиках поведать не могу. От офицеров батальона, от тех, кто в силу своих обязанностей возюкался с «тогдалопатами», от них я слышал, что вроде бы Пудин был человеком очень мягким и интеллигентным. Для армейской действительности, особенно для боевой обстановки, он был излишне мягок и воспитан. Может быть. Пиздеть не буду. Но, сам я, личным своим пятаком, таких наблюдений сделать не мог. Потому что Комбат для меня – как Солнце Красное. Он высоко, далеко и обжигается. Именно поэтому я расскажу про то, как я запомнил Пудина. За всю мою горемычную солдатскую долю счастье лицезреть Солнце Красное мне выпало полтора раза. Да и то издалека и на построении. Вот и расскажу про это построение.
После возвращения с Зуба Дракона час или полтора мы провели на речке Гуват. Мы брились, плюхались в прозрачных ледяных бурунах, хрюкали от холода и удовольствия, брызгались друг в друга. Потом стирали обмундирование. Потом лежали на огромном горячем камне, курили возле воды и наслаждались её весёлым журчанием. Вода, это жизнь. После Зуба Дракона нет ничего приятнее её вкуса, её запаха, её журчания. Мы наслаждались водой, мы тащились от неё, мы пёрлись. Хотелось не уходить отсюда никогда. Мне кажется, что нам тогда не хотелось ни водки, ни ебацца. Только воды. Холодной, весело звенящей по камням воды. Но мы же знаем, что хорошего в армии должно быть понемножку. Потащились, товарищи солдаты, и будет. И нам объявили построение.
Командир Третьего батальона майор Пудин застроил Седьмую роту возле огромного батальонного дувала. Возле дувала располагался сад толстых шелковиц. Солдаты стояли в этом саду и старались угодить в тень от огромных деревьев. Из-за этого рота скверно держала строй. Это был уже не строй, а толпа людей, одетых в заплатанное грязно-желтое обмундирование и вооруженных серыми от налипшей пыли автоматами.
- Итак! – После команды «Становись» и ещё двух-трёх вводных тонусоукрепляющих армейских фраз, Пудин заложил руки себе за спину. И принялся излагать суть мысли из-за которой собрал на такой жарище несколько десятков грязных военных.
- Через три дня вы пойдёте на первую для вас боевую операцию. – Толпа военных затихла, заморгала глазами.
- Во-первых, представляю вам нового командира Второго взвода. – Комбат указал рукой на стоящего рядом с ним невысокого ходощавого офицерика, одетого в выгорвшее до желтого цвета х/б. Офицерик хмурил брови на худеньком женственном лице. Он изо всех сил напускал на себя взрослый суровый вид, но юный возраст так и выпирал светлыми кучеряшками волосиков, торчавших из-под панамы.
- Старший лейтенант Рогачев. Полтора года провоевал в Джелалабаде. Имеет большой боевой опыт. Думаю, что он будет нам всем очень полезен.
Пудин с заложенными за спину руками прошелся взад-вперёд перед толпой притихших военных.
- Во-вторых, пока ваш командир роты не вернулся из отпуска, исполнять его обязанности будет старший лейтенент Кузочкин. – Комбат для наглядности указал рукой на стоящего на правом фланге толпы высокого, усатого замполита. – Он теперь для вас мать и отец, он же воинский начальник. В-третьих, пока у нас с вами нет столовой, пищу будете принимать рядом с ПХД на отведённой для вашей роты территории. Ваш теперишний командир покажет вам где именно. Как-нибудь примоститесь. Будете привыкать питаться по-боевому. А ресторанов у нас пока не хватает на всех. И последнее, перед операцией вы получите новое обмундирование, получите боекомплект. За эти три дня полностью подготовитесь. Советую каждому пошить вот такие вот жилетки с карманами, как у этого солдата. - Комбат подтянул к себе за плечо стоявшего рядом дневального из Восьмой роты, покрутил его взад-вперёд, показывая как выглядит сзади, как спереди. – В карманы должно размещаться 4-5 магазинов, пара гранат, сигнальные ракеты, огни, дымы. У нас эти жилетки получили название «лифчик». В общем, сошьёте себе лифчики, чтобы они были у всех. Можете сшить такие, можете придумать что-нибудь своё. Голь как говорится, на выдумки хитра. Кто захочет, можете прийти ко мне. В батальоне накопился кое-какой опыт на тему конструкции лифчиков. Иногда смотришь и поражаешься полёту конструкторской мысли. Там – кормашки, здесь – Комбат изогнулся и через правое плечо кинул взгляд на собственную задницу, - здесь крючочки, там ремешочки. Понятно? Раз понятно, то двигаемся дальше. Вы, кто сегодня, кто вчера спустились с гор. И теперь, конечно же, захотите написать письма домой. Благо – почта рядом. Ставлю вас в известность – ваши письма будут выборочно проверяться военной цензурой. Поэтому всякие глупости в письмах родителям не пишите. Не расстраивайте своих матерей. Я сам пишу своей жене примерно так: - «Жив-здоров, подробности читай в газетах». Чтобы не было вот таких писем, как написал один балбес. – Пудин достал из кармана сложенный письмом лист. – Читаю: - «Здравствуй, дорогая мама. Пишу тебе со дна озера из затонувшего танка на сапоге убитого товарища. Извини за корявый почерк, он ещё дрыгается…»
Толпа солдат дружно грянула взрывом хохота. Пудин дал несколько минут проржатся. Затем поднял руку, призывая внимание.
- Понятно? Значит, чтобы всякие глупости не писали. Чтобы боевые операции в письмах не склоняли. Всякие фотографии с оружием и боевой техникой чтобы в Союз не посылали. Тут у нас есть свой фотограф, вот у него сфотографируйтесь с товарищем. И не так, чтобы до пупа расстёгнут и ремень на яйцах. А чтобы всё культурненько, пуговки застегните, улыбнитесь в объектив, а улыбка по уставу должна быть на ширину приклада – Пудин оскалил все тридцать два ровных белых зуба, как будто бы ему куда-то больно наступили.
Рота снова громогласно заржала.
- Всё. - Пудин снова сделал непроницаемое лицо. – Теперь на обед и готовиться к операции. Автоматики чтобы вычистили и смазали. Чтобы они, как часики работали. Это ваша жизнь. А то стоите в строю с какими-то серыми пыльными железяками. За версту видно, что они не чищены. Всё ясно? Тогда для выполнения поставленной задачи р-р-р-разойдись!
Вот таким я запомнил нашего комбата. Первого для меня боевого Комбата. Всего за мою службу у меня будет их три. Одного из них убьют. Один сбежит. А Пудин будет ранен в бою. Душманы в горах будут плотно мочить по Пудину, ранят его. И за ним полезет под пули Замполит батальона капитан Суханов. Помните, тот капитан, с которым пытался подружиться Овезберди? Небольшого росточка, молоденький капитан. Вот он вытащит Комбата. Сам получит ранения, но Комбата вытащит. И они вдвоём так и уедут из батальона в госпиталь. В один день.
В силу этих обстоятельств, командира батальона Майора Пудина мне посмотреть сблизи удавалось крайне редко. Делать ему что ли больше нечего, кроме как разговаривать с «тогдалопатами». Командир батальона (комбат), это высокая, ответственная должность. Со времён Наполеона и Суворова основной действующей единицей на поле боя является батальон. Это не только в нашей армии. Это в любой армии. Поэтому в подчинении комбата находятся всякие очень важные армейские структуры, которые обеспечивают батальону необходимые в бою способности. Есть подразделение, которое прикрывает батальон от налётов авиации. Есть подразделение, защищающее батальон от танков. Есть миномётчики, разведчики, сапёры и туева хуча всяких других структур. Перевозильщики, связисты, повора, хозяйственники. И у всех этих структур есть свои командиры. Соответственно, Пудину всех их надо пинать, дрючить, ставить задачу, контролировать исполнение. Кого-то взъебать, кого-то поощрить и так до бесконечности. Потому что то кто-то напился, то кто-то женился, кто-то подрался, кто-то нажрался. И мы теперь понимаем, где в жизни Пудина находится «тогдалопата». На каком самом далёком, глухом и незаметном месте. Это как в школе: где место третьеклассника и где место директора. Если директор разговаривает с третьекласскиком, то значит последний упорол что-то такое страшное и чудовищное, что требуется личная подпись директора и гербовая печать. Чтобы разгрести этот прорыв. И выписать грамоту от благодарного педагогического коллектива (что крайне редко). Либо оформить бланк на пять лет под расстрелом (что гораздо чаще).
Для того, чтобы перебазарить с «тогдалопатой», в армии предназначен Сержант Тимофеев. Или Сержант Манчинский. Он быстро и доходчиво объяснит, что пространство и время можно соединить в единое целое, если копать вот из этой точки пространства до наступления времени обеда. А сержанту этот пласт энциклопедических знаний втолкует старший Лейтенант Старцев. А Старцеву Ротный. А вот с Ротным Комбат, так и быть, перебазарит лично. В этом заключается каждодневный трудный труд Комбата. Чтобы работала цепочка Ротный-Старцев-Манчинский-тогдалопата.
По этим причинам лично я про Комбата Пудина никаких тонких подробностей о его умениях, способностях и душевных характеристиках поведать не могу. От офицеров батальона, от тех, кто в силу своих обязанностей возюкался с «тогдалопатами», от них я слышал, что вроде бы Пудин был человеком очень мягким и интеллигентным. Для армейской действительности, особенно для боевой обстановки, он был излишне мягок и воспитан. Может быть. Пиздеть не буду. Но, сам я, личным своим пятаком, таких наблюдений сделать не мог. Потому что Комбат для меня – как Солнце Красное. Он высоко, далеко и обжигается. Именно поэтому я расскажу про то, как я запомнил Пудина. За всю мою горемычную солдатскую долю счастье лицезреть Солнце Красное мне выпало полтора раза. Да и то издалека и на построении. Вот и расскажу про это построение.
После возвращения с Зуба Дракона час или полтора мы провели на речке Гуват. Мы брились, плюхались в прозрачных ледяных бурунах, хрюкали от холода и удовольствия, брызгались друг в друга. Потом стирали обмундирование. Потом лежали на огромном горячем камне, курили возле воды и наслаждались её весёлым журчанием. Вода, это жизнь. После Зуба Дракона нет ничего приятнее её вкуса, её запаха, её журчания. Мы наслаждались водой, мы тащились от неё, мы пёрлись. Хотелось не уходить отсюда никогда. Мне кажется, что нам тогда не хотелось ни водки, ни ебацца. Только воды. Холодной, весело звенящей по камням воды. Но мы же знаем, что хорошего в армии должно быть понемножку. Потащились, товарищи солдаты, и будет. И нам объявили построение.
Командир Третьего батальона майор Пудин застроил Седьмую роту возле огромного батальонного дувала. Возле дувала располагался сад толстых шелковиц. Солдаты стояли в этом саду и старались угодить в тень от огромных деревьев. Из-за этого рота скверно держала строй. Это был уже не строй, а толпа людей, одетых в заплатанное грязно-желтое обмундирование и вооруженных серыми от налипшей пыли автоматами.
- Итак! – После команды «Становись» и ещё двух-трёх вводных тонусоукрепляющих армейских фраз, Пудин заложил руки себе за спину. И принялся излагать суть мысли из-за которой собрал на такой жарище несколько десятков грязных военных.
- Через три дня вы пойдёте на первую для вас боевую операцию. – Толпа военных затихла, заморгала глазами.
- Во-первых, представляю вам нового командира Второго взвода. – Комбат указал рукой на стоящего рядом с ним невысокого ходощавого офицерика, одетого в выгорвшее до желтого цвета х/б. Офицерик хмурил брови на худеньком женственном лице. Он изо всех сил напускал на себя взрослый суровый вид, но юный возраст так и выпирал светлыми кучеряшками волосиков, торчавших из-под панамы.
- Старший лейтенант Рогачев. Полтора года провоевал в Джелалабаде. Имеет большой боевой опыт. Думаю, что он будет нам всем очень полезен.
Пудин с заложенными за спину руками прошелся взад-вперёд перед толпой притихших военных.
- Во-вторых, пока ваш командир роты не вернулся из отпуска, исполнять его обязанности будет старший лейтенент Кузочкин. – Комбат для наглядности указал рукой на стоящего на правом фланге толпы высокого, усатого замполита. – Он теперь для вас мать и отец, он же воинский начальник. В-третьих, пока у нас с вами нет столовой, пищу будете принимать рядом с ПХД на отведённой для вашей роты территории. Ваш теперишний командир покажет вам где именно. Как-нибудь примоститесь. Будете привыкать питаться по-боевому. А ресторанов у нас пока не хватает на всех. И последнее, перед операцией вы получите новое обмундирование, получите боекомплект. За эти три дня полностью подготовитесь. Советую каждому пошить вот такие вот жилетки с карманами, как у этого солдата. - Комбат подтянул к себе за плечо стоявшего рядом дневального из Восьмой роты, покрутил его взад-вперёд, показывая как выглядит сзади, как спереди. – В карманы должно размещаться 4-5 магазинов, пара гранат, сигнальные ракеты, огни, дымы. У нас эти жилетки получили название «лифчик». В общем, сошьёте себе лифчики, чтобы они были у всех. Можете сшить такие, можете придумать что-нибудь своё. Голь как говорится, на выдумки хитра. Кто захочет, можете прийти ко мне. В батальоне накопился кое-какой опыт на тему конструкции лифчиков. Иногда смотришь и поражаешься полёту конструкторской мысли. Там – кормашки, здесь – Комбат изогнулся и через правое плечо кинул взгляд на собственную задницу, - здесь крючочки, там ремешочки. Понятно? Раз понятно, то двигаемся дальше. Вы, кто сегодня, кто вчера спустились с гор. И теперь, конечно же, захотите написать письма домой. Благо – почта рядом. Ставлю вас в известность – ваши письма будут выборочно проверяться военной цензурой. Поэтому всякие глупости в письмах родителям не пишите. Не расстраивайте своих матерей. Я сам пишу своей жене примерно так: - «Жив-здоров, подробности читай в газетах». Чтобы не было вот таких писем, как написал один балбес. – Пудин достал из кармана сложенный письмом лист. – Читаю: - «Здравствуй, дорогая мама. Пишу тебе со дна озера из затонувшего танка на сапоге убитого товарища. Извини за корявый почерк, он ещё дрыгается…»
Толпа солдат дружно грянула взрывом хохота. Пудин дал несколько минут проржатся. Затем поднял руку, призывая внимание.
- Понятно? Значит, чтобы всякие глупости не писали. Чтобы боевые операции в письмах не склоняли. Всякие фотографии с оружием и боевой техникой чтобы в Союз не посылали. Тут у нас есть свой фотограф, вот у него сфотографируйтесь с товарищем. И не так, чтобы до пупа расстёгнут и ремень на яйцах. А чтобы всё культурненько, пуговки застегните, улыбнитесь в объектив, а улыбка по уставу должна быть на ширину приклада – Пудин оскалил все тридцать два ровных белых зуба, как будто бы ему куда-то больно наступили.
Рота снова громогласно заржала.
- Всё. - Пудин снова сделал непроницаемое лицо. – Теперь на обед и готовиться к операции. Автоматики чтобы вычистили и смазали. Чтобы они, как часики работали. Это ваша жизнь. А то стоите в строю с какими-то серыми пыльными железяками. За версту видно, что они не чищены. Всё ясно? Тогда для выполнения поставленной задачи р-р-р-разойдись!
Вот таким я запомнил нашего комбата. Первого для меня боевого Комбата. Всего за мою службу у меня будет их три. Одного из них убьют. Один сбежит. А Пудин будет ранен в бою. Душманы в горах будут плотно мочить по Пудину, ранят его. И за ним полезет под пули Замполит батальона капитан Суханов. Помните, тот капитан, с которым пытался подружиться Овезберди? Небольшого росточка, молоденький капитан. Вот он вытащит Комбата. Сам получит ранения, но Комбата вытащит. И они вдвоём так и уедут из батальона в госпиталь. В один день.
На фотографии капитан Суханов в центре. Видно, какого он неогромного росточка. Фотографии Пудина у меня не сохранилось.
Подполковник Денисов Сергей Николаевич:
Здрав буди, Святославович! Прочёл про Пудина. Видел я его, конечно, чаще, чем ты, и чаще, чем остальные лейтенанты батальона в Термезе - я был командиром Отдельного ПротивоТанкового Взвода и вынужден был присутствовать на ежевечерних совещаниях... Но то - в Союзе. Там он спас меня от "голодной смерти": узнав, что я, не получив вовремя "подъёмные", сижу без денег, назначил меня старшим рабочей команды на Термезской продуктовой базе, через которую шли поставки продовольствия в Афган. Достаточно сказать, что каждый обед узбеки с базы делали общий котёл шурпы из баранины на всех! Ещё он мне запомнился энциклопедической способностью всегда к месту применять в общении шутки, каламбуры и просто образные выражения. До сих пор не забыл его комментарий по поводу измазанной дерьмом стены полкового сартира: "Сидит солдатик, пальцем жопу вытер, а потом этим же пальцем на стене "Резьбу по-Ганчо" выводит!.." Резьбу поганчо... В сочетании с его высоким сиплым голосом и мимикой фраза нас просто уложила, мы ржали, не пытаясь спросить, что за Ганчо, мастер эпохи Возрождения... Много раз пытался "возбудить" Сергея Петровича Зимина восстановить с Пудиным связь, но тщетно. Так что добавить по существу про нашего первого комбата в Афгане мне нечего, то, что ты сказал - правильно. Отдельные личные воспоминания - не в счёт. Да, ещё - людей он берёг!
Здрав буди, Святославович! Прочёл про Пудина. Видел я его, конечно, чаще, чем ты, и чаще, чем остальные лейтенанты батальона в Термезе - я был командиром Отдельного ПротивоТанкового Взвода и вынужден был присутствовать на ежевечерних совещаниях... Но то - в Союзе. Там он спас меня от "голодной смерти": узнав, что я, не получив вовремя "подъёмные", сижу без денег, назначил меня старшим рабочей команды на Термезской продуктовой базе, через которую шли поставки продовольствия в Афган. Достаточно сказать, что каждый обед узбеки с базы делали общий котёл шурпы из баранины на всех! Ещё он мне запомнился энциклопедической способностью всегда к месту применять в общении шутки, каламбуры и просто образные выражения. До сих пор не забыл его комментарий по поводу измазанной дерьмом стены полкового сартира: "Сидит солдатик, пальцем жопу вытер, а потом этим же пальцем на стене "Резьбу по-Ганчо" выводит!.." Резьбу поганчо... В сочетании с его высоким сиплым голосом и мимикой фраза нас просто уложила, мы ржали, не пытаясь спросить, что за Ганчо, мастер эпохи Возрождения... Много раз пытался "возбудить" Сергея Петровича Зимина восстановить с Пудиным связь, но тщетно. Так что добавить по существу про нашего первого комбата в Афгане мне нечего, то, что ты сказал - правильно. Отдельные личные воспоминания - не в счёт. Да, ещё - людей он берёг!
Ни в каком самом пьяном сне я не мог представить, что мне доведётся полазить с дубальтовкой по горам с горно-стрелковым батальоном. Но, жизнь повернулась так, что полазить пришлось. Я охренел, когда узнал куда судьбина фронтовая меня закинула. Охренел и принялся изо всех сил присматриваться к людям – кто такие, что здесь делают, как попали, сколько у кого в уме. О том я и рассказываю в этой повести. Начал, как положено, с Боевого Командира Батальона. С Комбата Пудина. Штрихом прошелся по его заместителю, по капитану Суханову. И пойду дальше о том, что видел своими глазами и о тех людях, которые выполняли сложнейшие Боевые Задачи. И выполнили. Все до одной.