Дальше пошло всё по нарастающей. Слева от нас, слева по ходу нашего движения, в ущелье Пини шел бой. Трещали автоматы, хлопал одиночными выстрелами ДШК. Прилетали и улетали вертолёты огневой поддержки МИ-24. Бахали разрывы снарядов. Мы пёрли по горам, как умалишенные. Солдаты уже почти ничего не соображали от усталости. В моём взводе начал падать Хасан. Вообще-то он мастер спорта по борьбе. Здоровенный, высокого роста, накачанный борец-вольник. Он не жаловался, ничего не говорил. Он просто шел и просто упал. Один из вещмешков с него снял и одел на себя Сайфулла Суванов. Коротко сказал: – «Это мая землак». 

     Не, нормальный вариант – нацепить на себя третий вещмешок. На высоте 3500 повесить на себя груз, рассчитанный на троих. Я не спорю, Суванов крепкий пацан. Но он скорее толстый, чем накачанный. Какую надо иметь силу духа, чтобы загрузить на себя третий вещмешок с патронами и идти по горам на высоте более 3 500 метров!      Высотомера у меня не было. Точных цифр я не мерил. Но, судя по тому, на сколько мы спустились с четырёхтысячника… метров на двести-триста успели спуститься. Значит высота 3700-3500. Так что воздух очень разреженный. С двойной выкладкой валить по горам без привалов – это что-то невозможное. Я не знаю, как я шел. Это был не я. Это был зомбик какой-то. Какое-то полубезсознательное существо, которое тупо переставляет ноги. И тут на моих глазах Суванов напяливает на себя третий вещмешок. Капец.
     Я проникся, попытался взять у Хасана снайперку. Хасан не отдал. «Я сам», - он тяжело дышал и сидел на тропе так, как шлёпнулся. Коленки куда-то вбок, ступни под попой. Как ноги подломились, так он и упал. Так и сидел.
     Винтовку Хасан мне не отдал. Встал и, покачиваясь, пошел вперёд.
     Сколько по времени мы так шли я не знаю. В голове всё перемешалось. Сил хватало только на то, чтобы вдыхать разреженный воздух и смотреть где какое укрытие. Благо, вокруг были нагромождения скал. Достаточно опуститься на карачки, чтобы пропасть из поля зрения противника. Если таковой объявится.
     Во второй половине дня, далеко за полдень, мы пошли по склону вниз. Слева, далеко внизу, были видны какие-то хилые домики, редко налепленные по дну ущелья. Это кишлак Пини. Получается, что мы на высоте 4005 обошли под самой вершиной практически всю гору и ушли на правый хребет над ущельем Пини. Старцев со своим Третьим взводом побежал на левый хребет над Пинии. Разведка полезла в само ущелье. Классический расклад. Мы потом часто будем так делать. Седьмая рота по горам охватывает противника, а разведка прочесывает по низу.
     А теперь очевидцы расскажут про бой, который я видел и слышал с горы 4005. Что я мог видеть и слышать в полуобморочном состоянии. Послушаем, что рассказывают участники того боя.

Рассказывает прапорщик Хайретдинов Г.И. Командир 4-го взвода 8-й роты:
- Тогда, над Абдуллахейлем, наша Восьмая рота вечером вышла на хребет и
остановилась на ночь. Вода кончилась, жратвы нет. И тут нам по рации сообщают, что по ущелью идёт второй батальон. Шестая рота. Они должны были пройти под нашим прикрытием и залезть на другой хребет того ущелья. Наш ротный Капитан Сакаев мне тогда говорит: - «Гена, там командир этой Шестой Роты Ромка Галлямов. Он татарин. Ты покричи на татарском, спроси, может быть у них вода и жрачка есть. А на татарском, чтобы духи нихуя не поняли. Хер там они татарский знают».
Ну, я покричал. По-татарски. Галлямов мне ответил. Говорит, сигареты может быть надо? Я говорю, спасибо, сигарет у нас полно. Ходить по горам тяжело, дохера не покуришь.
А он говорит – ага, у нас то же самое.
Короче, поперекрикивались с ним, сказали друг-другу: «До завтра». А завтра уже не настало. Ночью они столкнулись с разведротой. И там один солдат... Там, блять, один солдат…
Галлямов он же крепкий такой был. И выёбистый. Он не носил наше обмундирование. Он ходил в каком-то чешском комбенезоне и в кроссовках. И ещё выёбывался, взял у солдата станок от пулемёта. Солдатик вымотался, а Галлямов крепкий, он забрал у солдатика станок. И вот они в темноте в горах натыкаются на разведчиков. Галлямов обросший весь, небритый, в кроссовках и НАТОВском комбезе. Рожа восточная и ещё со станком на плечах. Солдат-разведчик ему: - «Руки, душара!» А Галлямов ему: - «Солдат, я тебе щас как переебу, будут тебе руки!» А солдат тогда: - «Ах ты гад, ты ещё и по-нашему разговариваешь!» и выстрелил в Галлямова. А взводный этого солдата подскочил и как даст солдату по еблу. Только уже поздно. Галлямову четыре или пять пуль в живот в упор из АКМа.

Рассказывает капитан Старцев С.А., командир взвода, затем командир 7-й роты:
- Нихуя. Не так было. Шестая Рота вышла ночью на разведчиков. А эти обоссались от страха и начали палить, сцыкуны хуевы. Нет чтобы крикнуть: - «Ты, ёбаный казёл, кто там шароёбится ночью перед нашей позицией!». И если тебе ответят: - «Да пошол ты на хуй, сам ты, ёб твою мать козёл», то тогда это свои. Две секунды крикнуть-то. И если не ответили, то тогда открывай огонь. А эти чмыри обосцались и в Ромку в первого полмагазина выпустили в упор. Замполит их, маленький такой, чмо такое вонючее. Как же его фамилия… Чер… Чер… он потом ко мне в 7-ю роту с проверкой пришел. Я уже стал Командиром Седьмой Роты. А это хуйло приходит ко мне то ли Боевые Листки проверять, то ли план-конспекты занятий. Какую-то хуйню вот такую свою мозгоёбку замполитскую. А мы сидим бухаем. С офицерами и прапорами Восьмой Роты. А там в Восьмой там три прапора таких служили, такие здоровые и вот я всегда ходил к ним бороться с этими прапорами. Что бы форму поддерживать. И тут мы бухаем и это чмо заходит. То-сё, слово там за слово и тут это мелкое гавно, хуйло это никчемное, начинает рассказывать какой он, блять, герой. А его понесло, он распизделся, а не понимает кто перед ним. Он не знает, что я с Ромкой был корефан из корефанов. Ромка меня, сопливого лейтенанта, на ноги ставил. Он солдатом отслужил, потом прапором послужил, потом поступил в училище, потом командиром взвода послужил и тут я прихожу в батальон зелёный и сопливый. И вот этот Зубр, этот Бронтозавр меня к себе в кенты и давай объяснять мне как надо солдату дать пизды, как сделать, чтобы от службы не отлынивали, чтобы молодых не пиздили…
А замполитик этот, крысёныш этот с воробьиной головкой сидит, заливается какой он Дартаньян. А прапора с Восьмой роты всё ближе ко мне подсаживаются, всё ближе. Он скажет предложение, а они ближе ко мне придвинуться. Втроём. Они-то втыкают чё-да-чё. А этот уёбочек зашел с проверкой, а тут мы за столом. Он подсел и давай петь. Да я, да вот так, да полмагазина в упор… сука, как только он это сказал, так прапора на меня втроём и прыгнули. А я на того замполита. Его никто за язык не тянул, он сам начал бахвалиться. Не втыкает кто перед ним. Ну, я тут начал хрипеть. Прапора здоровые, они вцепились в меня. Мы под стол закатились, а это чмо – две секунды – и его как ветром сдуло. Я потом больше ни разу его в полку не видел. Он или на боевых от меня прятался или ещё где ныкался. Это, блять, его последний день был бы, если бы он мне на глаза попался.
Так что то, что Гакил рассказывает, я не верю. Как там в темноте боец мог видеть, что Ромка не бритый? Ночью же ты сам знаешь. Хоть пальцем в жопу, хоть по локоть руку. Хер чё видно. А замполитик тот сосцал ночью окликнуть. Сучёнок. Гадёнышь. Гнида. Жалко, что я раньше до него не дотянулся, что прапора в меня вцепились. Я бы бля дал ему полмагазина. Сука, удушил бы своими руками.

Рассказывает Кузнецов Сергей, рядовой, разведчик:
- Мы после Пизгарана прошли по хребту вдоль ущелья Абдуллахейль. К ночи поднялись на высоту 4005, чтобы утром спуститься по маршруту ущелье Пини, Хисарак, Мариштан, Руха. Только легли спать, по рации от командира полка приказ: спуститься вниз и устроить засаду на духов, которых типа 6 рота раздолбала в Пини. А их остатки выходят в нашу сторону. Мы спустились и через некоторое время увидели несколько человек. Мы вьебали по ним и кинули пару гранат. Все, в кого мы стреляли, упали. Но были крики на русском. Мы стали кричать на фарси и русском - кто вы такие? И чтобы живые сдавались. В ответ нам тишина. Народ встал и пошёл осматривать место. Нашли раненого Галлямова. Не признали своего и добили. Потом нашли спрятавшегося артнаводчика. Отпиздили его за то, что молчал и не отвечал. Доложили командиру полка. Он нам сказал, что ошибочка вышла. Не шестая рота духов, а духи шестую роту сверху расстреляли. Убили 9 человек, а остатки роты уходили в нашу сторону. Вот так всё было.
Ну, а потом вы, седьмая рота, остались там до утра. А мы ночью спустились и там на месте засады были до утра. Утром забрали трупы и пошли в сторону Хисарака. Там нашли ещё 9 трупов. Прилетела вертушка и забрала всех убитых. Духовский ДШК стоял на самом хребте зачехлённый. Мы не полезли за ним так как не было приказа. Ушли на Хисарак.

Рассказывает Ахмед Сулейманов, рядовой, пулемётчик РПК:

- Когда ребята со второго батальона были убиты, тогда Старцев меня оставил с ними. Было трое убитых. Старцев оставил меня и ещё одного солдата. Сказал: - «Утром догоните нас» и пошел со взводом дальше. А я там за ночь чуть не охуел ночевать с двухсотыми.
Там было то ли сено, то ли что-то такое. В кучках. Мы собрали эти кучки, накрыли убитых. И сами залезли туда же. Запах от двухсотых я потом чувствовал до-о-олго.
Утром, как и было сказано, подошел КП батальона. Мы с пацаном двинулись дальше, догонять своих. Когда догнали, там шел бой. Мы по-пластунски поползли к своим. А там Старцев, как Суворов командовал. Духи, оказывается, шли впереди наших. Потом остановились, поставили ДШК и обстреляли наших. Но, не успели нормально поставить, поэтому у нас потерь не было. Старцев сам корректировал огонь артиллерии. После артобстрела мы пошли вперёд. А там и след простыл духовский. Были только гильзы.
Потом, когда стемнело, мы бегом шли обратно. Тут, бля, говор афганский. Спускается кто-то. Мы, конечно заняли позиции и чуть было не скосили зелёных. Хорошо, что с нами был Сафаров. Он понимает по-таджикски. Он сказал, что это царандой спускается, а не духи.
А потом нам по рации сказали, чтобы мы съёбывались оттуда быстрее. Там мы можем встретиться с духами, а их ждёт артиллерия. И мы тоже можем попасть под раздачу. И мы ушли из того квадрата.