Капитан Старцев Сергей Анатольевич. Командир Седьмой Роты 1986 год.
Рассказывает Капитан Старцев С.А. Командир Седьмой Роты:
- На этой фотке мне 25 лет. Я только-только заменился из Афгана. Посмотреть на внешность – дитё ещё. Посмотреть в удостоверение личности – ветеран уже.
В Училище я поступил в 17 лет. В Ленпех. А точнее в Ленинградское высшее общевойсковое дважды краснознамённое училище имени Сергея Мироновича Кирова. Учился я там не очень. То есть я не тупой был. Я «пажызни» очень не тупой. Я всё «хватаю на лету». И учиться я очень люблю. Однако, в отпуск я уходил только «через унитазы». До отпуска у меня столько нарядов скапливалось, что мне не дают отпускной, пока я весь туалет не доведу до яркого сияния.
Всё это было из-за того, что я был разгильдяем. Скажу так, что однажды меня поймал командир пятого взвода ст.л-нт Оганьян. Я с товарищем нёс две бутылки вина "Ркацетели". Это слабенький кисленький компотик. У курсантов денег нет ни на что другое. А этот нехороший человек (Оганьян) разбил две наши бутылки об булыжники. А нас двоих на семь суток засунул на гауптвахту. Тогда я первый раз в жизни посмотрел балет "Лебединое озеро". Мы, "губари", мели улицу возле Мариинского Большого театра. А дворецкий позвал нас и втихаря провёл в свою каптёрку, чтобы мы из неё посмотрели на представление.
Мы, в нашем училище, были настолько элитные пацаны, что к нам на танцы билет для девочек стоил целый рубль. Для сравнения – билет в самый крутой кинотеатр на самый великий фильм стоил пол рубля.
Рядом с нами находилось военно-морское училище радиоэлектроники имени Попова. Там учились мореманы. Вот мы их там пиздили! Им доставалось от нас по-тяжелому. Там ПТУшники, хренюшники, мореманы – там все от нас получали. Ну и понятно, что я за эти «подвиги» получал наряды вне очереди.
Ну, и химию твою сраную я не любил. Я зачёт по химии сдавал 13 раз! Конечно же, не сдал. В конце-концов наша старая преподша сказала мне: - «Старцев! Я подпишу тебе твою ебучую зачетку только для того, чтобы больше твою рожу не видеть! Вали уже в отпуск отсюдова!»
Эти все преподаватели, они все были блокадницы. Эти профессора, доценты и кандидаты, они все были ВЫСШИЕ люди. Они на занятиях смотрели на нас, на замученных детей. А мы спать хотим! Нас выебали утром, нас выебали в обед, нас выебали перед занятиями! Начиная с 7-ми утра нас ебут и у нас ни минуты покоя!
В общем и целом, училищное начальство меня за мои «подвиги» вычисляло и душило оценками.
В результате выпустили меня из Ленпеха с «тройками» и с синим зангранпаспортом, в котором заранее была проставлена надпись: «Афганистан». То есть меня сразу в Афган. Сразу после выпуска.
Парень я не сцыкливый. В Афган, дык в Афган – сказал сам себе я и поехал в Ташкент. Хорошо, что какой-то умный подполковник в Ташкенте снял меня с самолёта. Прямо с трапа. Он стоял на входе в самолёт и проверял документы. Как увидел меня, зелёного и неоперившегося, как прочитал мои бумаги, так он орал – я думал трап отвалится. Всё вибрировало и тряслось.
В результате с трапа самолёта меня сняли и засунули в Термезе в часть «Пятёрка». С диагнозом «хотя бы на полгода обрасти мясом». Вот так я оказался в Седьмой Роте на должности командира третьего взвода.
В Термезе мне очень повезло. Командир роты, капитан Юленков, был полным отсутствием. Он был вечно пьян. А один из взводных Ромка Галлямов, вот это было точно – мне свезло, так свезло! Ромка (Рамиль) был настоящим Зубром. Настоящим Бронтозавром. Он знал всю суть службы от «а» до «я». Потому что сначала он отслужил срочную солдатом. Потом отучился в школе прапорщиков. Потом послужил прапором. Потом поступил в училище и выучился на офицера. Вот это был настоящий офицер! И он, этот Бронтозавр, этот зверюга, он сразу же меня зелёного взял к себе в кенты и начал меня натаскивать. Как вести себя с солдатами, как сделать, чтобы они от службы не отлынивали, как сделать, чтобы не пиздили молодых. А я же говорю, я всё схватываю на лету. И вот я взялся за своих дембелей. Первое, что они у меня сделали, это они выучили Ротную песню. «День Победы». Я устроил экзамен, всё как положено. Все, даже самые дремучие, не знающие русского языка узбеки – ВСЕ до единого выучили. А потом маршировали на месте и сдавали мне песню.
После этого каждый поход в столовую, на каждый приём пищи, вся рота стройными рядами маршировала по плацу и исполняла «День Победы». Так, что стёкла в казармах дрожали.
Очень быстро наша Ротная Песня стала гордостью солдат. Идентификацией принадлежности к Седьмой Роте. Конечно же, не обошлось без придурков, которые пытались закосить. Но, я их очень быстро привёл в чувство. Я их заводил в канцелярию и пиздил нещадно. Так что вариантов откосить ни у кого не было. Кстати, за дедовство делал то же самое: мочил на месте смертным боем.
Подтверждаю слова Сергея Анатольевича. В начале зимы 1984-го года я прибыл в Седьмую роту с Полигона Каракумы. С курсов молодого бойца. Душара-душарой. Почти сразу же старослужащие бойцы рассказали мне (с сильным узбекским акцентом), что надо выучить ротную песню. В самом деле, скоро в столовую надо идти. Как же можно ходить в столовую, если молодой боец не умеет петь Ротную песню? Я ответил, что я умею петь Ротную песню. Песню Давида Тухманова «День Победы» я знал. Петь я люблю (жалко, что в ноты не попадаю). Зато у меня очень громкий голос. Поэтому я не стал отказываться от заманчивого предложения и с радостью продемонстрировал старослужащим товарищам как я умею маршировать на месте и орать дурным голосом. Они сами сказали, что «нада экзамэн». Они думали, что «молодой» будет смущаться, бормотать в полголоса себе под нос, сбиваться с текста. Они ошиблись. Я вдохнул побольше воздуха своей красной рожей (в Каракумах на полигоне рожа сделалась устойчиво красной), затопал керзачами по полу и заревел, как стадо бизонов. Дембеля от неожиданности сделали по полшага назад и изобразили на своих лицах слово «Хоба!». Потом заулыбались. Потом несколько куплетов слушали с блаженными улыбками. Никак не могли оторваться. А я топал керзачами и орал. Казарма трёхэтажная, гул разносится хорошо. Мне нравится. Жалко, что в ноты не попадаю. А так бы сам заслушался бы.
Ну да. Так вот. Ротную песню «День победы» солдаты пели ВСЕГДА. Даже если шли в столовую без офицеров. Никто не шланговал. Даже дембеля топали сапожищами и горланили с чувством выполняемого долга. То есть люди, в самом деле, верили в то, что делают.
Иногда, не каждый день. Вернее, не каждый вечер, иногда наша рота перед отбоем выходила на прогулку с Ротной песней. Ясен пень, что прогулка у солдата будет на плацу. Это же стационарная часть. Дык вот, представьте себе: вечер, плац, рядом с плацем трибуна. На трибуне стоят три сержанта (старшина Ашир и два его земляка-замкомвзвода Джом Бекджанов и Совдеров Бегмухаммед). Сержанты отдают честь с трибуны, а под трибуной по плацу марширует Седьмая рота и исполняет «День победы». Так, что стёкла дрожат в трёхэтажных казармах. В общем, Старцев дал нормальный «посыл» нескольким поколениям солдат.
- А потом меня с частью солдат отправили в Душанбе на кирпичный завод. Вот это было полное говнище. Я понимаю, что Родине нужен кирпич для народных строек. Но, солдат должен овладевать воинским искусством, а не вырабатывать продукцию. Хочешь, чтобы вырабатывал продукцию, ну не призывай его в Армию. Направь сразу на завод. Короче, в Душанбе я проторчал до самой отправки в Афган. Вернули меня за пару месяцев до ввода полка на территорию ДРА. Бля-а-а, в роте за время моего отсутствия дисциплина разболталась. Ромку Галлямова перевели во Второй батальон на должность Ротного. Поставили командиром Шестой роты. Ну и солдатики мои расшатались-разболтались.
А потом нас ввели в Афган. Два месяца комплектовали в Каракумах на Полигоне. Пригнали толпу каких-то «залётчиков», распределили по взводам. Там дурдом был полный. А потом ввели в Афган.
Первая моя боевая операция прошла на Андарабскую долину. Нас ввели туда, мы немного полазили по горам и нас вывели, кинули на Панджшер. Вот тогда мы поняли, что ТАК воевать нельзя. Как мы воевали. Бронежилет, каска, 2,5 БК в вещмешке. Это запредельный вес. Так нельзя. Поэтому в Панджшер я входил уже по-другому.
Вообще, в Панджшер я пошел в должности командира ГПВ. Ахмеду Алиеву попала под сердце пуля и меня временно поставили на его взвод. Вот так я и пошел на первую войну с чужим взводом. Но, надо отдать должное, что Ахмед был настоящим офицером. Зубастым. Поэтому народ в его взводе был вышколен, выучен, в бошках у всех был наведён порядок. В общем, больших трудностей со взводом Алиева я не получил.
На малый Панджшер я пошел уже со своим взводом. Алиев вернулся в строй (после ранения в сердце, я же говорю – настоящий офицер). На малом Панджшере, на Абдуллахейльской операции, шли по тропе ещё с ГРВ. Поперёк тропы натянут провод, зовут меня. Справа поле пшеницы и слева тоже. И ни-и-и-и-икакого желания у меня на разминирование не возникает. Становлюсь над проводом, нога слева, нога справа и бойцы пошли...5-й...10-й и у очередного узбечонка подкашиваются ноги и он добросовестно всей жопой садится на растяжку.
Лично я бы умникам-кутюрье посоветовал пришить ещё один карман на полевую форму для нескольких взрослых памперсов. Иногда бывает нужно. Растяжка, слава Богу, оказалась телефонной полёвкой. Но, карман бы на обмундирование я пришил.
Потом мы разок съездили в Кабул закупиться перед отпуском. Офицеры, конечно.
Опупеть, что мы там увидели: миру-мир, девочки без всяких прибамбасов, без паранджи в смысле. И опупеть что они увидели: банда обвешанных оружием запылённых шурави на БТР, спрашивающих где базар. НО, каково? Это же молодость, это же драйв! С Рухи в Кабул за шмотками в дукан. На 3-х БТР мотнулись за пол дня, может чуть больше. Надо было видеть лица дуканьщиков когда мы входили внутрь магазина. Три БТР с уродами типо нас, совсем не вкусная закуска для духов. До сих пор кое-что лежит от этого закупа. Думаю, если бы не было границ, таможни и прочей ху..ни, то мои пацаны из моего взвода отвезли бы меня в отпуск в Оренбург быстрее чем на самолёте. НО, БЕДА ТАКАЯ, что я ни разу не летал в отпуск кроме как на ЧЁРНОМ тюльпане. Сначала развезёшь погибших, похоронишь, половину души там оставишь...потом домой. И так с 84-го года. Помните, когда БМП свалилась вниз башкой в канал им.Ленина. Тогда шесть человек погибло. Вот часть из них я повёз. Может поэтому Господь дал моим солдатам поблажку в Панджшере, когда они были РЯДОМ со мной. Но, не факт.
Потом, по ходу войны, было много эпизодов, когда буквально на волосок от смерти, но уходили целыми мои бойцы. Вот одно из приключений: Возвращались мы с операции в районе ущелья Хисарак. Выходили уже в Мариштан, пол кило до дома. Ротному пора из головы идти в попу роты. Выхожу, сзади метров 300 идут ребята в чалмах. Спрашиваю у прапорщика командира 4-го взвода, мол что за х...ня? А он с ясными глазами: - «Уже давно идут, нас не трогают. И ТИПО я их не трогаю».
Тут я взорвался...Этот прапор уже полтора года провоевал, а мозгов так и нет. Я ору: - «Рота стой, занять круговую оборону! 4-й взвод противник с тыла! ОГОНЬ!!!» И тут душманы начинают долбить с РПГ по нашей тропе. А, я знаю, что надо мной сидит Дениска (лейтенант Денисов С.Н.) со своими миномётами. Он из мин.батареи, он был на зрительной связи со мной.
Над нашей тропой огромный каменюка. За каменюкой душман с гранатомётом. У духа сектор обстрела почти нулевой. Я вижу, как он выбрасывает зелёные тубусы из-под выстрелов РПГ. Связываюсь с Дениской, говорю: - «Видишь мои трассеры? Бомби туда со своих миномётов». А мне в ответ хоть бы один выстрел из самовара (из миномёта). Я думал, что сейчас возьмём суку, этого душмана с гранатомётом. До него всего 200 метров вверх. Я уже собрался дать команду бойцам, чтобы рывок и душману ласты закрутили за спину. Но, тут духи начали грузить из автоматов! Бедный Сафаров опять еле убежал от очереди. Как в кино за ним пыльные бурунчики бежали по пятам. Всё. От атаки я отказался. За одного духа с РПГ положить несколько ребят. Да на хер он сдался тот душман такой ценой! А, он сидит (дух) под прикрытием каменюки и достать нас не может. Ни он нас, ни мы его. Я поливаю его из стрелкового, но толку ноль. Тут миномёт нужен, чтобы достать за скалами.
Я снова на связь. Матерю Дениску: - «Сволота, стреляй из своих самоваров! Ведь на прямой видимости!» Но, так ни одного выстрела из миномёта мы и не дождались. Вот нахрена мы эти мины таскали? Что, своего говна не хватало?
Короче, вовремя мы остановились. Вот я тогда материл по связи всю мин.батарею. Начиная от её Комбата Черняка и ниже.
- Ну, а дальше. А дальше ты всё знаешь. Дальше ты по главам всё подробно рассказываешь. Разве что про мой Орден, наверное, следует сказать. За что я его получил.
Возвращались с боевых. Вечереет уже, начинает смеркаться, а мы спускаемся из скал к Зубу Дракона. К стационарному посту в горах. Не знаю почему, но все мои бойцы резво убежали под горку к Зубу. Я с тремя бойцами (даже не знаю откуда они) шёл последним. Передо мной здоровенный парняга со 107 радиостанцией за плечами и двое сзади.
К тому времени уже темно стало. Впереди подрыв, парень с рацией с копыт. Осматриваю: 4 осколочных почти симметрично в обе ноги и обе руки.
Задние бойцы цепляют его-и к Зубу. Я за ними.
Слышу слева от тропы кто то скулит. Пригляделся - точно, боец. Как куропатка в силках в проволоке кувыркается. Делать нечего - я последний. Значит мне придётся вытаскивать. Попёрся я за ним по минному полю. Подхожу. А он лежит и блеет как баран. Ухватил я его за лямки сидора и потащил к тропе. А он уже успел запутаться в следующей растяжке. Снова сзади пиздануло. Чувствую поджопник и по левой ноге потекло.
Дотянул я своего солдатика до поста на Зубе Дракона. На посту наш ротный медик Женька Андреев пинцетом вытащил осколок из моей жопы. Я ему говорю: - «Если хоть кому-нибудь проболтаешься в какое место меня ранило, то я тебя убью». Это же потом будут между собой подкалывать: «Старцев, в жопу раненый».
А осколок тот попал ровно в сгиб между ягодицей и ляжкой. В общем, в ходовую часть, если бы просто в жопу-залепили бы лейкопластырем и пошёл бы я кое у кого спросить - как это я практически один остался на тропе. А так пришлось лететь в госпиталь.
Вскоре на пост прислали вертолёт. Раненых и меня погрузили в него. В вертолёте какие-то штабные сидели. Наверное, за орденами прилетали. Узбека этого, которого я вытащил, его хорошо посекло. Спрашиваю: - «Ну что, родной! Как дела?» А он лопочет: - «Сыпасибо, командила.»
Я взгляд кинул на штабных. А у них глаза 7 на 8. И смех, и грех.
Вот за это я и получил свою Звезду и справку о ранении. Теперь пусть посмеётся тот, кто не знает, что такое ночной подрыв и каково это – гулять в темноте по минному полю.
ВСЕМ ПРИВЕТ.
Рассказывает подполковник Денисов Сергей Николаевич. В то время лейтенант, командир огневого взвода:
- «Старцева» прочитал. Старцев есть Старцев... Вот только никак не могу его убедить, что в МОЕЙ военной биографии такого случая с миномётами не было! Над Хисараком я, увы, на блоке никогда не сидел, и никогда «пехотные» офицеры (за исключением Командира ДИВИЗИИ Исаева, да его зама, на Аушабе летом 1985-го) мне задачи не ставили. Просто не успевали.
Миномёт – это серьёзное оружие. По мощи, по точности, по дальности стрельбы. Для такого оружия – и цели всегда серьёзные: ДШК, духовская «сварка» (спаренный зенитный пулемёт), группа духов за гребнем укрытия, да тот же гранатомётчик в недосягаемом для пехоты месте. Хотя, я бы, на месте Старцева и его бойцов, отстрелялся бы по тому «душку» из «подствольника». Но то ж я, мотострелкам – виднее!
При внезапном появлении таких целей в ходе выполнения боевой задачи решение на применение миномёта и открытие огня я ВСЕГДА принимал сам, с опережением ротных командиров. Случаи и результаты перечислять здесь не буду. А на боевые выходы меня, почему-то, всегда посылали с 8-й ротой, с которой ходило управление батальона.
Так Старцюгу же хрен переубедишь. Он теперь с меня, за "мой", якобы, «косяк», литру коньяка (хи-хи-хи) требует! Коньяк для Серёги мне не жалко, но - дело принципа!
Вообще, если внимательно приглядеться к текстам, то становится очевидно: Старцев пересказывает боевой эпизод, рассказанный в главе «Хвост в Хисараке». Никогда больше душманы не ходили за нашими по Хисараку. Им хватило одного раза. Во время этих событий Денисов, простреленный в Абдуллахейле, находился на излечении в госпитале, в Ташкенте. Денисов физически не мог присутствовать в Хисараке.
- Так что, друг мой Старцев, коньяка мы с тобой попьём, тут вопросов нет. А насчёт того эпизода: ты напряги память! Со мной ли, лежащим в госпитале, ты на связь выходил? Или с кем другим из нашей батареи? Я не буду «называть фамилию пальцем». Но, существует мнение, что коньяк обладает сосудорасширяющими свойствами. Может, от коньяка у тебя память прорежется?