Рассказывает рядовой Молодов Сергей, командир отделения средних танков:
- На зимнюю Киджольскую операцию я пошел в составе сапёрной роты в качестве старшего стрелка (пулемётчика) боевой машины разминирования БМР-1. Для меня операция началась утром 6-го декабря 1984-го года.
БМР Сергея Молодова. На башне сидит замкомвзвод Александр Лепёхин.
С самого утра мы начали формировать колонну в сторону Базарака. Впереди колонны поставили нашу БМР-ку с «яйцами» (минным тралом), за нами вывели танк из ремроты. Потом до 10-утра мы ждали, пока вся колонна соберётся. На территории нашего полка, насколько хватало у меня обзора, царило оживление. Солдаты бегали, офицеры матюгались, техника ревела. Все были очень заняты и сосредоточены.
После того, как колонну собрали, наш полковой артдивизион провёл артподготовку по скалам над дорогой. В сторону Базарака по горам отработали САУшки и «Грады». Артиллеристы хорошо знали места возможных засад. Чтобы отбить у душманов охоту к заседаниям, им немного «дали прикурить». Затем дали команду «три зелёных свистка», наша колонна двинулась в сторону Базарака. Впереди всех пешком пошли сапёры с собаками. За сапёрами так же, пешком, взвод прикрытия. За пехотой мы на БМР-1 яйцами звеним. В смысле, минным тралом и всем остальным хозяйством из-за холода.
Зимой в горах очень холодно. За ночь БМРка промерзает, как ледник на Антарктиде. Представьте себе, что вас затолкали в тесный стылый саркофаг, в глыбу льда массой 36 тонн. Представьте сколько тепла высосет из вас такая громадина! Внутрь этого холодильника залезть – это страшно. Любой нормальный человек испытывает ярко выраженный дискомфорт, когда первый раз попадает внутрь танка. Зимой ещё хуже. Ты задубевший весь, тебе шевелиться больно. А ещё на тебе ватная армейская одежда, чтобы ты не околел. Попробуй поползать в ватной одежде по тесным кривым проходам среди железяк, перископов и прицелов. Одежда за всё цепляется, ты никуда не помещаешься, тебя со всех сторон обжимает стылое железо. Как только влезешь в эти стальные тиски, сразу же ловишь себя на мысли, что ты – мандаринка между зубов слона. Слон раздавит тебя – глазом не сморгнёт, тушей не шелохнётся. В такой тесноте ты понимаешь, что если машину подобьют, если машина загорится, то выбраться из неё ты не сможешь. А она, эта машина, едет первой в колонне. В неё в первую будут стрелять. А ещё она специально «заигрывает» с минами, зарытыми в дорогу. Провоцирует подрыв мин и фугасов. Катки трала давят на почву таким образом, чтобы не пропустить ни одной мины. Советский трал не имеет аналогов в мире по своей надёжности. Кто хочет покататься с надёжным советским минным тралом, который не пропустит ни одной нажимной мины? Дык это же ещё не всё! Мало того, что трал заставит сработать все мины нажимного действия, он в добавок к этому провоцирует все мины магнитного действия. Над катками трала установлены два наклонных цилиндра. Это электромагнитный трал. Цилиндры создают впереди машины магнитное поле, аналогичное тому, которое имеет танк. По теории магнитная мина должна взорваться впереди. Но, это по теории. А на практике существуют минные цепочки, которые подрывают фугасные заряды на любом удалении от электромагнитного взрывателя. Я думаю, что кататься впереди колонны в тесном стальном ящике с самым надёжным в мире тралом не захочет ни один здравомыслящий человек. Перед тобой мины и фугасы будут взрываться. А тебе нет ещё и шестидесяти.
На эту весёленькую должность я попал из Теджена, из танковой учебки. Прибыл в Баграм, 05.11.83г. Распределили меня в 285 танковый полк, в сапёрную роту. В сапёрной роте у нас было два взвода сапёров, взвод механиков-водителей, взвод автомобилистов, и ещё МАВС. Но, МАВС жили отдельно, у них там своё подразделение и своя жизнь была. Автомобилисты только в колонны ходили. У них тоже какая-то своя отдельная компания была. Они только между собой общались. За год в Рухе у них погибших и комиссованных не было. А у нас во взводе под конец моей службы пригнали из учебки механиков-водителей столько, что коек не хватало. Их никуда не отправляли, в расположении роты держали. На операции на Гульбахор Лепёха с Саней Синельниковым ходили. Я с Дэгисом ходил на Пишгор. А все остальные во взводе хреном груши околачивали. Саня Потеряев с нами пару раз на ИМРке ходил на Пишгор. Потом в сентябре 84 в Киджоле подорвался: коробка передач вылетела из трансмиссии. Эта ИМРка потом посредине ущелья стояла. После этого он больше никуда не ходил. Погиб в роте в феврале 1985-го. Сослуживец-экскаваторщик с нашего взвода застрелил по тупости своей. На фотке Саня Потеряев в центре.
А ещё у нас был тракторист-мостоукладчик «Краза» без «Краза» Батыр. Он за пулемётчика со мной поездил чуть-чуть, а все остальные туркмен, три азера, да Чеснок. Чеснок потом чуть-чуть поездил, пока в Базараке духи с гранатомёта не обстреляли. Его осколками посекло, он в госпиталь улетел. После госпиталя за рычаги больше не садился. Народу у нас во взводе хватало, но на все операции ходили одни и те же люди. Наш ротный не менял экипажи. Говорил: - «Вы знаете свою машину, я знаю вас. Вот и нехрен дёргаться.» Технику, правда, обслуживали те, кто не выходил на выезд. За ночь эти пацаны движок меняли, а кто на выезд, те ложились спать. Остальные - работать.
Ну вот так мы жили - не тужили. А тут меня назначили на должность командира отделения средних танков. Звание у меня – рядовой, сержантского звания мне не дали. А я и не просил. Зато сержантскую зарплату в 18 чеков дали. Весной 1984-го танковый полк вывели в Союз, на его место пригнали пехотный полк. Пехотинцам дали миномёты на плечи, принялись готовить к штурму Панджшера. По утрам я стоял возле своей палатки, смотрел как пехотинцы бегают по Баграму с миномётными плитами. Думал сам себе потихонечку: - «Как же мне повезло, что я тракторист!» Угу. Сейчас я готов поменяться с любым миномётчиком. Поменяю свой КПВТ на миномёт любому, кто захочет прокатиться впереди колонны по минам и фугасам.
На фотографии два «тракториста». С голым торсом Сергей Молодов. Рядом с Сергеем сфотографировался механик-водитель Гаджиев Закарья. Гаджиев родом из Дагестана, поэтому в сапёрной роте его называли Дегис.
Короче, в 10 утра 6 декабря 1984 года после артподготовки колонна вышла из Рухи. Медленно двинулась вверх по течению реки Панджшер.
Пока шли в прямой видимости наших постов и артдивизиона, без проблем дошли до кишлака Ханиз. Вошли в него. Душманы по колонне не стреляли.
В кишлаке Ханиз, возле дороги, лежал убитый душман под террасой. Но, это не результат артналёта. Пацаны из разведроты рассказывали, что перед операцией для профилактики поставили там засаду. Ночью заняли дувал с правой стороны от дороги. На крышу посадили пулемётчика. Как я понял молодого, а может не очень. Ну, короче, пулемётчик закемарил. Проснулся он, когда духи у него под носом поставили мину и уже собрались сваливать. Паренёк охренел в атаке, начал шмалять по минёрам из пулемёта. Одного духа завалил сразу, второго ранил. Раненый не стал ждать весны, кинул всё, подался на съёбы, ломанулся в кишлак. Пацаны за ним погнались. В брошеном ночном кишлаке искали его, через полчаса поисков в пустом дувале нашли окровавленные бинты. Самого раненого не нашли, по темноте дух свалил. Разведчики вернулись к убитому душману. Труп заминировали гранатой, оставили «сюрприз» для его друзей-бандюганов. Однако, бандюганам он оказался нахер не нужен. Так под террасой у дороги и лежал, долго лежал. Завонял. Потом мы его ИМРкой засыпали.
Из Ханиза колонна спустилась в Базарак. Возле Базарака вползли в очередную лужу в колее. Пешие сапёры обошли её по обочине. Проложили перед собой дорогу щупами, пошагали дальше. Один из сапёров ткнул пару раз щупом в воду, когда обходил лужу. Ничего не обнаружил. А когда мы на БМРе форсировали эту лужу, под правым яйцом сработала ПМНка. Вреда она никому не принесла. Саперы её пропустили, а нам она по барабану. Однако, тема стала грустнеть по-взрослому. Не то чтобы я обделался от страха, когда мина шандарахнула. Не обделался. Просто я хочу сказать, что бесстрашных солдат не бывает. Как и бессмертных. У нас, в Афгане, часто использовали присказку «кто не боится – тот дурак». Это очень правильная присказка. На войне встречаются люди, которые утверждают, что им ничего не страшно, потому что у них какая-то невдолбенная Удача за плечами. Очень мало кто из них доживёт до дембеля. На войне так не надо себя вести. Должен быть страх. Разумный, человеческий страх. Ты не должен под действием этого страха выскочить из БМРки и драпать в Руху с криками: - «Мама, спаси, мне страшно!» Ты должен контролировать свой страх. Ты должен крутить пулемётами, выискивать противника, стараться сработать на опережение. Потому что ты прикрываешь пацанов, которые идут под пули впереди колонны. Если ты, как бесстрашный олень, будешь играть в карты под бронёй, то пацаны попадут в засаду. Их перестреляют с гор душманы. А потом подорвут твою БМР вместе с тобой. Поэтому, бойся солдат. Крути башкой по сторонам, оценивай обстановку: убитый минёр валяется, в луже мина сработала. Бойся. Готовься к бою. Не за этим поворотом, так за следующим будет засада. Колонна лезет в логово душманов. Ты в этой колонне первый.
В баках БМРки плюхается солярка. Утром заправили. Центнера полтора. Солярка хорошо горит. Полтора центнера хватит, чтобы зажарить слона. Чего про человека базарить? Если БМР подожгут, то у меня будет в распоряжении несколько секунд, чтобы выскочить через задний люк. Поэтому он полуоткрыт. Вокруг дубак редкостный, а мы едем с открытыми люками. Едем и понимаем, что сейчас либо снова под тралом жахнет, либо под нами. Либо по открытым люкам врежут из пулемёта. Обязательно врежут – колонна лезет в глухое ущелье. На армейском языке это место называется словом «жопа».
Ожидание казни страшнее, чем сама казнь – про это я читал. Ожидание боя страшней, чем сам бой – это я прочувствовал лично.
Гусеницы БМРки раздвигают в стороны серые льдины и грязевые лужи, под которыми собаки не чуют запах тротила. Что будет, если фугас пропустят? Не дай Бог фугасом скинет БМРку с обрыва в реку. Холодок по спине пробежал. Какое, нахрен «пробежал»? С шести утра шерсть дыбом стоит под бушлатом. С того самого момента, как я влез в этот саркофаг. От холода и напряжения я сжался в сгусток нервов. Река Панджшер, тоже сжалась. Зимой мало воды, река втиснулась под обрывистый берег как будто в траншею перед боем. Горы вокруг реки пригнулись, как хищный зверь прижимается к земле перед броском. Я смотрю сквозь прицел на груды их серой плоти, вожу по ним стволом пулемёта. Горы огромные, ствол пулемёта в сравнении с ними - как соломинка.
- Что, падлы? Думаете - ваша взяла? Да хер вам!
Колонна вышла из Базарака. Влезла в поганое место. Мрачное ущелье здесь сузилось. Низкое угрюмое небо надавило на серые скалы всей своей тушей. Прижало их вплотную к дороге. Дувалы Базарака ощерились кривыми ухмылками черных зубов - обломков закопченных стен. Давайте, пацаны! Вы на верном пути. Жопа именно там!
Я потёр озябшие ладони друг об друга. Пальцы не гнуться – застыли на ледяных рукоятках наведения. С-сука, мне на электроспуск давить, а пальцы не гнутся. Да, в самом деле! Сколько можно тянуть? Стреляли бы уже что ли?
Колонна медленно ползёт вглубь ущелья, в холодные серые горы. Воздух здесь тоже серый. Солнца нет. Где яркое, горячее Афганское солнце? Оно спряталось. За промозглую серую мглу. Чтобы не видеть то, что сейчас здесь начнётся. Оно не хочет на это смотреть. А я не могу не смотреть. Я должен, я – солдат. Я шарю прицелом по серым, корявым скалам. Ну, с-суки, где вы? Где вы, с-суки!!!
После Базарака колонна, вся в напряге, дошла до Астаны. По Астане двигались прежним порядком: сапёры впереди, за ними пехота прикрытия, за пехотой мы на БМРе. За рычагами Гаджиев Закарья, я на пулемётах. С нами под бронёй ротный капитан Петросян, и химик (офицер из взвода химзащиты). Он всегда с нами ездил со своими «Шмелями». Сбегает, два возьмёт. Один с осечкой под жопу мне пихает. Я спрашиваю его:
- А чё будет, если в нас с гранатомёта попадут?
Он отвечает:
- Да ничего от нас не будет.
Во бля, успокоил!
Прошли мы почти всю Астану, впереди замаячил каменный двухэтажный дувал. Его называли «госпиталь Ахмадшаха». Говорили, что раньше там был духовский госпиталь.
Мы не доехали до госпиталя метров 500, остановились. Сапёры нашли мину, начали её ковырять. Вот тут-то серая мгла вокруг нас разверзлась огнём. Склоны гор ожили вспышками и грохотом выстрелов, по сапёрам ударил ДШК, с террас плотно сыпанули пулемёты и автоматы. Вот она, засада!
Ну, с-суки, идите сюда! Негнущимся пальцем я вдавил кнопку спуска КПВТ.
- БУ-БУ-БУ! – Отозвался сверху башни рифлёный друган. Какая приятная музыка! Долго я ждал тебя!
Несколько огневых точек противника я засёк сразу. Было очень пасмурно. Из-за тусклого освещения мне хорошо было видно вспышки выстрелов. Хорошо было видно откуда душманы стреляют. Я начал долбить по тем огневым точкам, которые были в зоне поражения. Огнём КПВТ успешно их затыкал. Душманы, падлы, видели куда мой ствол направлен, лишний раз не стреляли.
Потом шарахнул танк. Он сзади нас находился. Шарахнул он в ту же сторону, куда я стрелял. Ствол танка был направлен выше нашей БМР, а задний люк у нас был наполовину открыт. После танкового выстрела раскалёнными пороховыми газами нам наполнило внутренность БМРа и со страшным грохотом захлопнуло задний люк. Я, честно сказать, адреналина хапнул полные штаны. Я подумал, что нам влепили из безоткатки. Но, мы были на ходу. Мы проехали пару метров, а в этот момент с гор по нам реально бахнула безоткатка. Её граната пролетела между БМРом и танком. Танк развернул пушку, стал лупить по направлению с которого била безоткатка. Безоткатка больше не стреляла.
Потом выяснилось, что духи установили не просто мину. Как будто я накаркал, когда говорил про мину с магнитным взрывателем и минной цепочкой. Кстати, откуда у неграмотных «дехкан» берутся мины с магнитными взрывателями? Чуваки их сами лепят из глины и веток? А специалистов по установке цепочек в местных ослятниках воспитывают?
В общем, на подходе к «госпиталю», душманы зарыли в центр дороги цепочку из мин. На этот раз не с магнитным, а с дистанционным взрывателем. Поэтому наш трал эти мины не вынудил сработать. Душманы знали, что мы пойдём с тралом. Поэтому не использовали ни магнитные, ни нажимные взрыватели. Хотели пропустить колонну, чтобы она заехала на цепочку. А потом с пульта дистанционного управления разом подорвать все заряды. Но, наш сапёр, Уайс Исраилов, эту цепочку обнаружил.
На фотографии Уайс Исраилов.
Уайс – это сапёр от Бога. Он за время службы столько жизней спас, что его с ног до головы надо наградами завешать. Колька Рускин про него случай рассказывал: в горах пехоту духи зажали, раненых надо было вытащить. А там, говорит, открытое место. Его надо перескочить. Васька (сокращенно от имени Уайс) в горы ходил в фуфаечке коротенькой. Такая старенькая фуфаечка 39-го года выпуска. Рюкзачок у него с причиндалами. В таком виде он побежал к раненым через открытое место. Бросок влево, бросок вправо, кувырок. Духи по нему со всех стволов как дали! От рюкзака лохмотья полетели, фуфаечка без ваты осталась. Но, Васька добежал. Конец простой - пацаны спасены, раненых перевязали. После наступления темноты их вынесли живыми.
Он с первых дней в горах без реабилитации. Один до дембеля дослужил. Ушел на дембель с Орденом Красной Звезды на груди. У меня его телефон есть, но он не разговорчивый - слова не вытянешь. Он один остался из всех сапёров, с кем входил весной в Руху. Всех остальных кого убили, кого комиссовали. Уайс один всю роту тянул. У нас сапёры так быстро менялись, что люди проходили как транзитом. Кого только не было у сапёров: и залётчики, и налётчики, и десантура! Вот только сапёров не было. Ясен пень, что после такого не сильно-то разговорчивым сделаешься.
Да, а тогда, 6-го декабря, когда проходили Астану, тогда Васька нашёл мину. Следом за миной подцепил проводок. Решил, что мнение душманов ошибочно и доводы смешны. Взял бокорезы и перекусил тот проводок.
Как выяснилось, мины были поставлены по середине колеи и соединены последовательно между собой. Сапёры и пехотинцы банками, штык-ножами - кто чем, стали выкапывать эти мины. Принимали участие все. Тут выяснилось ещё кое-что! Оказалось, что мы колонной наехали на три мины. Но Васька успел проводки от них перерезать. А потом и вовсе всю цепь обезвредил. Духи спохватились, запустили свою дистанционку. Всего одна мина у них взорвалась, и та не под нами.
Ротный сидел, в триплексы смотрел как сапёры с пехотой мины выкапывают. Один парень из пехоты очень хорошо управлялся с этим делом. Наш Ротный Петросян глаз на него положил. «Надо, - говорит, - его в роту (в сапёрную) забрать». Если бы тот парень эти слова слышал, то он выкинул бы свой штык-нож и не копал бы больше никогда ничего.
В это время с гор по нашим вели огонь душманы. Я стволы (КПВТ и ПКТ) развернул градусов на 30. Засёк, как минимум три точки. Пока стволы мои были на них направлены, эти точки хрен стреляли. Я отработал по ним, сижу, держу их в прицеле. Огонёк чуть появился - я в ответку с КПВТ:
БАХ! БАХ! БАХ!
Выстрелов из ПКТ я не считал. Ротный Петросян орёт мне:
- Стреляй, Молодов, не жалей патронов!
А сам сидит, ленту 7,62 ПКТ забивает.
Из КПВТ я стрелял мало по причине, которой тогда не знал. Очень трудно было перезарядить затвор КПВТ. А причина была проста – машинки для заряжания ленты не было, поэтому ленту забивали вручную. КПВТ капризничает с такой лентой.
Потом мы за «госпиталь» взялись. Я так думаю, там засели спецы по подрывам. Ротный в командирский триплекс смотрит и говорит мне:
- Духи из дома стреляют. По «госпиталю» поработай (постреляй).
Я поставил полную коробку с лентой от ПК, развернул пулемёты на «госпиталь». Смотрю в прицел. Передо мной дувал, в нем проёмы окон. В проёме вижу часть противоположной стены и часть проёма двери. Духи засели между окном и внутренней стеной в доме. Дом каменный. Как душманов оттуда выкурить? Я подумал, что если в противоположную каменную стену бить, то пули должны от камня рикошетить. Навёл я в каменную стену, как даванул на гашетку! Стреляю и стволом вожу влево, вправо, верх, вниз. Всю ленту положил по окнам. Смотрю, духи как тараканы там забегали. Не понравилось им моё решение. Пацаны потом рассказывали, что, когда они к госпиталю подобрались, только и увидели, как духи сваливают в черных одеждах. И ещё костюмы «адидас» на некоторых были. Ха-ха! Ну, почему бы и нет.
Короче, я сижу в броне, луплю по духам из пулемётов, а пацаны на свежем воздухе мины копают. По горам лазить и мины под обстрелом капать - это тяжёлая работа. На броне легче. Минус один - когда с гранатомёта или с безоткатки по тебе долбят, а ты первый номер, ты стрелять должен. Убегать тебе нельзя, прятаться некуда. Выход у тебя один: найти врага быстрей, чем он прицелиться. Или вычислить где он может сидеть, дать туда очередь. Даже если не завалить, то хотя бы шугнуть. Именно в эти моменты просыпается любовь к словесной акробатике. Ты поливаешь врага очередями выстрелов и мата.
Пока шел бой, пока пацаны мины откапывали, прошло часа три. Связи у меня не было почему-то. Да потому, что опыта не было. Если бы загодя настроились, обговорили совместные действия, то эффект выше был бы. А так только отбились от духов да мины выкопали. Я не знаю сколько их было. Штук 10, наверное. Мне их на трансмиссию накидали, нормальная куча получилась. Мы кашу долго грели потом на них. Взрывчатку выковыривали, использовали вместо дров.
Потом принесли рядового Краюшкина. Одна пуля от ДШК у него торчала в ягодице. Вторая прошила его в районе печени. Он просил воды, я ему дал глоток. Я не знал. Потом Ротный сказал мне, что нельзя ему пить. Мы потом ему губы тряпочкой смачивали.
А Краюшкин потом в госпитале скончался.
Потом по рации передали, что в колонне БМП подорвалась, есть погибшие.
Это была БМПшка четвертой роты, второго батальона, 682 полка. При подрыве на фугасе механик-водитель Рамиль Батрутдинов был выброшен из люка прорвавшимися под броню газами. Выкинуло его, как пробку. Он пролетел метров десять, получил тяжелое ранение. Башня у БМПшки отлетела. В этот момент наводчик находился не на своем месте, а на месте старшего стрелка, сразу за механиком. Именно под этим местом произошел подрыв. Наводчик Агеев, погиб.
Рассказывает механик-водитель БМП рядовой Рмиль Батрутдинов:
- Спасибо всем саперам за их работу, это были настоящие и смелые ребята! Скажу от себя, что будучи там механиком я всегда с ужасом думал о вашей работе, это на самом деле очень-очень непросто катить перед собой в 2 м. "яйца" и ожидать, что вот-вот рванет или идти по заминированной дороге и ожидать при этом, что сейчас духи начнут расстреливать в упор. Может это и не косяк саперов, что моя БМП подорвалась. Возможно, я съехал с колеи, так как это была моя первая операция в качестве механика-водителя БМП. А как нас ускорено "учили" в учебке в Теджене, это всем известно. Там мы 50% времени делали в пустыне мишени для стрельб танков на так называемых «директрисах». Но это мелочи, хотя с грустными последствиями. Потом, позже, наши ребята говорили, что рванул управляемый фугас посреди дороги. Если так, то его сапёры проушанили. Хотя, мог и я съехать с колеи. Так как в это время духи начали с утеса слева по ходу мочить колонну с ДШК, были хорошо видны вспышки от выстрелов. Про автоматы молчу. Автоматов было немеряно. Точно в такой обстановке прошло мое первое «боевое крещение» на этой же дороге. 7 ноября 84-го мы, молодые пацаны, только пришедшие с учебки, сопровождали саперов. 7 ноября пошел дождь, Барак проходили уже мокрые насквозь. Ближе к Киджолю пошел снег, одежда стала промерзать, руки уже не слушались, а мы все шли с саперами вперед. Прошли только что подбитый афганский танк. Позади подорвался БТР в колонне, нам приказали останавливаться. Как я понял, саперы не могли дальше работать. Кажется, спали все вместе у дороги впереди колонны слева в заброшенном доме человек 10-15. Костер не горел, а только дымил, нисколько не грел промерзшие тела. Думал не выживем до утра. Но обошлось. Тогда выжил, а в этот раз моя БМП №546 подорвалась. Я раненый лежал в том же самом Бараке, а рядом со мной всю ночь умирал сапер от дыры в животе. Это был Сергей Краюшкин. Ему в живот пуля от ДШК попала. Он всё мать звал и воду просил, до сих пор в ушах его голос стоит, пацана лет 19. А утром, когда нас грузили в вертушку, я увидел носилки, обернутые фольгой. Я спросил: - «Кто это?» Мне ответили, что это мой наводчик. Вот так мы и расстались с Максимом Агеевым. Во время подрыва он сидел не на своём месте, люк над его головой закрыт был. Так нельзя делать, из-за этого ему не повезло. Я ему перед самым подрывом сказал, чтобы он шел в башню на свое место наводчика. Но, на его место сел кто-то из пехоты. Тот, кто должен был сопровождать саперов. Максим меня не послушался. А я на него наехал, сказал, что как дойдем до Барака я не стану помогать заряжать ленту снарядами. Выходит, что благодаря ему я выжил, так как все железо после взрыва пришлось в него. После войны я нашел его могилу в Косино (рядом с Москвой, он жил в районе Перово г. Москвы, а это кладбище ближайшее). Искал часа 3, уже думал не смогу найти, а на выходе чисто случайно, думаю, дай зайду, - и нашел его. С ним рядом мать похоронена.
Как я помню с его слов, он был спортсмен перворазрядкник, играл за молодежный состав «Торпедо» в футбол, был у матери единственным ребенком, которого она воспитывала одна. Каково ей было жить...
Рассказывает рядовой Молодов Сергей, командир отделения средних танков:
- В конце концов мы духов из «госпиталя» выбили. Часа три или четыре мы с ними провозились. Тут уже темнеть начало. Через несколько часов мы Астану прошли. По темноте пришли в Барак. Встали на отдых. Костер развели, кашу греем, чай пьём. Ну, и сидим, впечатлениями после боя делимся. Я тут тоже решил рассказать, как я по дувалу лупил из пулемёта. А мня кто-то прервал, говорит: - «А по нам знаешь, как с гор лупанули?» У меня желание рассказывать отпало.
В Бараке часть колонны остановилась, осталась на ночь. А мы ночью дальше потопали. Прошли за Барак. Саперы с собаками впереди. Мы на БМРе за саперами плетёмся. За пулемётами сижу я. Гаджиев Закарья за рычагами. Он всё время меня доставал:
- Дай пострЭлять.
А я ему говорю:
- Дегис, я скоро домою уйду. За полгода настреляешься.
Где-то за Бараком, на террасах мы остановились. По рации передали, что мину сапёры нашли. Было дано указание - мины доставать. Васька её стал обезвреживать. Мы сидим, курим. Тут слышим – взрыв. По рации передают: - «Ваш сапёр подорвался». Я на ротного смотрю, а у него рука с сигаретой затряслась. И возглас такой из него: - «НЕТ»!!! Тут снова рация заработала. Говорят: - «Живой ваш сапёр». Через пару минут приходит Васька. Морда чёрная, одни зубы белые. Васька башкой трясёт и рассказывает нам:
- Нащупал я мину. Обкопал её. Нашел ручку. Зацепил кошку. Потянул. Мина из лунки наполовину выползла и застряла. Я подошёл, за ручку беру её, подымаю. Слышу: «Щёлк»! Я мину бросил в сторону и побежал. Два шага успел сделать, тут взрыв. Я в воздухе перевернулся и до вас долетел.
Если бы мы на той мине подорвались, то БМРка там навечно осталась бы. Но ей было суждено остаться на водопаде.
Сапёры потом рассказывали, что собаки мину пропустили из-за того, что душманы могли насыпать зелья какого-нибудь против собак. А Уайс ту мину нашел. Под миной был установлен фугас такой мощности, что после взрыва осталась воронка по пояс.
Ротный Ваську больше на дорогу работать не пустил. В БМРе оставил. Ну а чё? Контузило его сильно. Вот так Васька остался с нами в БМРе до Киджоля. Ночью мы до него дошли. Остановились перед входом в ущелье Аушаба. Простояли до утра. Командир роты Петросян сидел на рации, сказал, что духи приготовили нам засаду в ущелье. Поэтому ждем рассвета.
Ночью я вылез из БМРа покурить, погреться. Расселся на трансмиссию, там тёплый воздух идёт, в каждую складку одежды проникает. Ротный мне говорит:
- Огонёк прячь. Хороший снайпер в огонек попадает.
Вот так я сидел на трансмиссии, грелся. В кулачок курил.
Нас в БМРе ночевало пять человек: Командир роты Петросян, я, Дегис и Васька Исраилов - наш самый ценный сапёр. Ещё химик со своими «шмелями» пришёл.
Утром начало светать. Солнце вышло из-за гор. Я пулемёт кручу, осматриваюсь. С правой стороны возле нас тутовник большой такой. Мы за ним остановились. Слева от нас дом - дувал каменный одноэтажный, но на высоком фундаменте. Его обычно наши сразу занимали чтобы духи сюрприз из него не сделали. Кто там был, этот домик хорошо помнят. Так как ночевали в нём. Впереди нас площадочка из гальки. Туда встал танк.
Дальше шел забор-дувал в два ряда метров на 300. Мы стоим, ждем пока ущелье проверят. Часов в восемь утра по рации передают, что перехватили духовскую связь. Душманы на нас готовят нападение в 9 часов утра. Напряжение нарастает. Я упёрся в прицел хочу кого-нибудь увидеть. Или хотя бы место вычислить. Ищу гранатомётчиков. А у тутовника ветки пушистые обзор закрывают. Я Дегису говорю:
- Проедь вперёд.
Тут ротный говорит:
- На месте стой. За деревом хорошо стоим.
Ну, я веточки пулемётом подстриг, улучшил себе обзор. В общем, сойдёт. Смотрим мы на часы - время 9. Духи молчат. Мы все в напряжении, все в ожидании. Духи всё равно молчат. В 9:30 часов мы устали ждать. Расслабились. Дегис решил приоткрыть люк механика-водителя. Решил глянуть на природу Киджоля не через триплексы. Тут со стороны забора-дувала очередь! В люк душок не попал, по триплексам очередь прошла. Ну, а если бы попал, то не трудно представить, что было бы в этом бронированном саркофаге. Там пять человек сидели.
Я сразу развернул пулемёты в ту сторону. Никого не вижу. Дегису объявили выговор. Тут по нам как шарахнули со всех сторон! Пули по броне застучали, как град по крыше «жигулёнка». В добавок к пулям по нам из гранатомёта начали лупить! Одна граната рядом БУМ!!! Вторая – БУМ!!! Васька орет:
- По нам из гранатомёта стреляют!!!
Как будто мы сами не догадываемся!
Первое чувство было - свалить из этого железного гроба, пока тебя не поджарили. Но, нельзя бросать пулемёты. Надо подавить противника огнём. Иначе всем будет трындец. Я в прицел уткнулся, ищу откуда стреляют. А в моей башке грустно крутится мысль: - «Если гранатомётчик в башню попадёт, оторвёт мне голову или нет»?
Не нашел я откуда стреляют. Не туда смотрел. Но, душманы перестали по нам молотить. Мы за деревом так неудобно для них стояли, что они решили перенести огонь на танк. Он стоял на галечном пляже метров 100 впереди от нас. С первого выстрела душманы в него залепили. Повредили. Танк выехал оттуда своим ходом. Тогда туда САУ зашли, на этот пляж.
Я пулемёты кручу, ищу душманов. Тут смотрю - из одной САУ дым повалил. Люки открылись, экипаж из САУшки высыпал. Духи по ним молотить стали. Члены экипажа к САУ поближе прижались. Тоже классная перспектива: САУ взорваться может в любую секунду, а пацаны прижимаются к ней, чуть ли не обнимают. В этой катавасии я Александра Балога хорошо запомнил. Духи с гор лупят, а Балог матрасы дымящиеся из САУшки вытаскивает. Повыкидывал их, сел в задний люк и курит как на привале.
Потом подбитую САУшку вытащили оттуда. Загнали на то же самое место две БМПешки. Ну, они стоят. По горам молотят. Я в прицел смотрю, ищу гранатомётчиков. По двойному дувалу-забору шарю, впереди нас который. Смотрю - гранатомётчик высунулся по пояс и снова нырк за забор. Он в какой-то маске на морде был. Я не выстрелил. Подумал, что ща он снова высунется и завалю его тогда. А он, сука, не вылезает. Ну, нервишки у меня сдали. Я за БМПешки переживал. Мы их вызвать по рации пытались. Хотели подсказать, чтобы они по забору отстрелялись. У них стволы длинные, они пробьют этот забор. Мы вызываем по связи БМПешки, а они молчат. Тогда я стал из своих пулемётов поливать. Стрелял специально выше первого дувала по противоположной стенке. Ленту КПВТ туда засадил. Рассчитывал, что душманов рикошетом зацепит. Не знаю, поубивал их там или нет. Но, больше они по нам не стреляли. Напугал точно их.
В это время Ротный в рацию орёт:
- Впереди гранатомётчики!
А ему из рации в обратку:
- Почему медлишь капитан? Я приказываю вперёд!!!
А Ротный:
- Идите вы на хуй, товарищ подполковник! На хуй идите!
Это он командира полка Кошкина так «приголубил». В эфире зависло молчание минут на пять. Потом приказ: отходим назад.
Какая тупость: на этой площадке танк подбили, САУ подбили, а туда БМП поставили!!! А если бы я и этого духа с гранатомётом не заметил, что было бы? БМПшки тоже подбили бы. Кошкин, как стратег, он слабенький был. Даже мне, командиру отделения средних танков понятно, что технику без прикрытия пехоты нельзя вводить в плотную застройку кишлака. Там из-за любого угла, из-за любого забора, может выстрелить гранатомётчик. Да, что значит «может выстрелить»? Вот же – стреляет! Надо было отвести технику так, чтобы гранатомёт не достал. Затем обработать кишлак артиллерией. Вот же она САУ! Это офигенная крупнокалиберная артиллерия! А ещё на хребет над Киджолем загнали Третий батальон с миномётами. Нахрена ставить самоходку в зону поражения гранатомётчиков? Дайте по их позиции беглым из миномётов. Там ничего живого не останется. Потом занимайте кишлак.
В общем, дали нам приказ на отход. Сначала БМПешки выползли с пляжа. Целые и невредимые. После них мы назад оттянулись. Васька потом хвостовик от гранаты принёс:
- На, держи. На трансмиссии лежал.
Самоходчики, миномётчики и батарея «Град» из полка нанесли артудар по позициям душманов. Сразу после удара сапёры и разведчики полезли в ущелье Аушаба. Закрепились там. Наша колонна снова пошла в Киджоль. Прошли под прикрытием пехоты (разведчиков) и артиллерии. Оказалась, что Киджоль не был конечной целью операции. Поэтому пробились мы через Киджоль и пошли в сторону Пишгора. Теперь артиллерия каждый раз обрабатывала «зелёнку», по ходу нашего движения. Мы шли вперёд только после обработки. Таким макаром пробились в Пишгор.
Потом из Пишгора в Барак колонну царандойскую выводили. На обратке нас духи тоже нехило встретили. В Киджоле духи зажали эту царандойскую колонну и полностью сожгли. У нас тоже потери были: БМП разведки подорвалась, пацаны погибли.
Когда мы через Киджоль в Барак пришли, вертушки прилетели раненых забирать. Тут царандойцы своего притащили. А он задубел уже. Зима же кругом. Царандойцы своего погибшего в вертушку пихают, а летуны его обратно выкидывают. Так и улетели, жмурика ихнего не взяли. Эти бабаи бросили его и разошлись.
Рассказывает Александр Балог:
- Да, это было 9 декабря 1984 года, когда наш полк пробивался в Пишгор. В районе Киджоля, нашу самоходку, танк и две БМП поставили на площадку прикрывать проход колоны. В САУ были: наводчик Дрянов, механик-водитель Иванюк, заряжающего не помню и я (Александр Балог) командир орудия. Стоим, ведем наблюдение. Голова колоны тоже стоит. Тут нам влетела первая граната РПГ. Струя прошла перед лицом наводчика, вошла в казенник орудия. Осколками ранило заряжающего. САУ наполнилась дымом, мы начали выбираться. Ребята выскочили через люк в корме, а я пытался выбраться через люк в башне. Только я высунулся, духи открыли такой плотный огонь, что мне пришлось нырнуть обратно в САУ. Тут влетела вторая РПГ. Прошла сзади меня. Мы с Дряновым выбрались через люк в корме, начали отсреливаться из автоматов. Механик-водитель начал вылезать к нам через боевое отделение, в это время влетела еще одна граната РПГ. Ранило механика. Основная струя пробила снаряд 3Ш1 с убойными иголками и потухла там. Из 40 снарядов были всего два 3Ш1. Остальные осколочно-фугасные. Если бы кумулятивная струя попала в осколочно-фугасный снаряд, то я бы сейчас не разговаривал.
Почти сразу за третьей гранатой РПГ влетела четвертая. Понятно, что под таким плотным обстрелом кумулятивными гранатами, наша САУ может взорваться в любую секунду. Мы подскочили, побежали к нашим. Пока бежали, Дрянова ранило в ногу. На этом наши потери в тот день закончились. Можно сказать, что мы все родились в рубашке. После такого обстрела все живы – это невероятное везенье.
Когда огонь стих, раненых ребят отправили в госпиталь. Нашу самоходку оттащили на буксире. Заводится она не могла. На следующий день мы из подбитой САУ в ручном режиме, вели огонь. Колонна пошла в Пишгор, а мы прикрывали проход колонны. Водитель МТЛБ Иванов заряжал, я наводил и стрелял. Мы выпустили 80 снарядов. Когда колонна прошла, нас зацепил подбитый танк, потащил в Барак. Танку в Киджоле тоже досталось - у него заклинило пушку. Вместе с повреждённым танком нам дали МТЛБ и один БТР для прикрытия. Но, БТР оставил нас, поехал догонять своих в Пишгор. Мы с МТЛБ добрались до Барака. Там дождались колонны и уже вместе добирались в Руху.
Рассказывает Артур Домрачев:
- Это поражающие элементы из 3ш1 САУ Вовки Дрянова. Под Киджолем САУ подбили. Кумулятивная струя пробила башню, рацию, прошла через всю башню и разворотила снаряд 3ш1 в боекомплекте. Эти я наковырял именно оттуда.
